Донна Кросс - Иоанна - женщина на папском престоле
На Троицу высота стены достигала уже человеческого роста. Теперь никто не называл проект безрассудным, никому не приходило в голову жалеть время и деньги на строительство. Римляне гордились своей работой, вспоминали о древних временах, когда подобные чудесные дела творились повсеместно. Стена станет грандиозным, укрепленным дозорными башнями защитным сооружением, которое не удастся ни преодолеть, ни разрушить даже сарацинам.
Но в начале июля в город прибыли гонцы со страшной вестью: сарацины собирали свой флот у Тотариума, маленького острова у восточного берега Сардинии, готовя новое нападение на Рим.
В отличие от Сергия, возлагавшего все надежды на силу молитвы, Лев предпочел решительные действия. Он немедленно послал гонцов в великий морской город Неаполь, с просьбой о помощи с моря боевыми кораблями.
Идея была смелая и многообещающая. Неаполь формально все еще был на стороне Константинополя, хотя на самом деле оставался независимым в течение многих лет. Придет ли герцог Неаполитанский на помощь Риму в час опасности? Или, присоединившись к сарацинам, воспользуется возможностью расправиться с Римом с моря ради восточной Патриархии? План был рискованный, но выбора не оставалось.
В течение десяти дней город находился в напряженном ожидании. Когда наконец в Порто прибыл неаполитанский флот и встал в устье Тибра, Лев направился на встречу с большой свитой вооруженных гвардейцев под предводительством Джеральда.
Все опасения рассеялись, когда Цезарий, командующий флотом, простерся ниц перед Львом и смиренно поцеловал край его одежды. Скрывая облегчение, Лев благословил Цезария и торжественно доверил ему защищать священные останки Петра и Павла.
Они выдержали первое испытание судьбы. От того, выстоят ли они теперь, зависело их будущее.
Флот сарацинов прибыл на следующее утро. Широкие и длинные суда заняли пространство до самого горизонта. Джоанна попыталась пересчитать их — пятьдесят, пятьдесят три, пятьдесят семь, а суда все прибывали — восемьдесят, восемьдесят пять, девяносто — столько кораблей не наберется в целом мире! Сто, сто десять, сто двадцать! Неаполитанцы располагали всего шестьдесят одним кораблем. Вместе с римскими галерами, находившимися в довольно сносном состоянии, набиралось шестьдесят семь. Сарацины превосходили силой почти вдвое.
Лев стоял на ступенях церкви Святого Аурея и благословлял тех, кто отправлялся в Порто.
— Господи, Который спас Петра из морских пучин, услышь нас. Дай силы верным слугам Твоим, которые сражаются против врагов Твоей церкви, ибо через их победу прославится Твое святое имя во всех народах.
Воздух наполнился голосами людей, повторивших за ним:
— Аминь!
Цезарий отдавал приказы на мостике флагманского корабля. Неаполитанцы налегли на весла, напрягаясь до предела. На мгновение тяжелые весла застыли в воде, затем громко заскрипели уключины, и корабли пришли в движение. Двойные ряды весел поднимались и опускались, сверкая как драгоценности; ветер наполнил паруса, и огромные галеры вырвались вперед, разрезая бирюзовые волны обшитыми железом носами.
Корабли сарацинов приготовились встретить атаку, но не успели начать бой, как прогремел гром. Потемневшее небо заволокло черными тучами. Тяжелые неаполитанские корабли спокойно вернулись в гавань. Но сарацинские плоскодонные весельные суда, маневренные в бою, оказались слишком легкими, чтобы противостоять шторму. Их бросало на волнах, как древесную кору. Они ударялись друг о друга и разбивались в щепки.
Несколько кораблей заплыли в порт, но едва они приблизились к берегу, с ними безжалостно расправились. Вдохновленные яростью, сменившей пережитый страх, римляне уничтожали команды сарацинских кораблей, стаскивая их с бортов и вешая на спешно сооруженных виселицах вдоль берега. Видя судьбу своих товарищей, остальные корабли сделали попытки выйти в открытое море, но там с ними расправлялись гигантские волны.
В момент неожиданной победы Джоанна следила за Львом. Он стоял на ступенях церкви, воздев руки, глядя в небо и читая благодарственную молитву. Лев походил на святого.
«Возможно, он действительно способен совершить чудо», — подумала Джоанна. Ее колени подогнулись сами собой, и она склонилась перед ним в низком поклоне.
— Победа! Победа в Остии! — Радостная весть звучала на улицах Рима. Горожане высыпали из домов, папские кладовые были открыты, и вино лилось рекой. В течение трех дней город предавался дикому ликованию.
Перед улюлюкающей и кричащей толпой по улицам города прогнали пятьсот плененных сарацинов. Многих из них забили камнями насмерть. Оставшихся в живых, около трехсот человек, заковали в цепи и отправили в лагерь в долине Нерона, на строительство Стены Льва.
С появлением дополнительной рабочей силы стройка ускорилась и была полностью завершена уже через три года — шедевр инженерной мысли, самое невероятное сооружение в городе за последние четыреста лет. Всю территория Папской области теперь окружала стена высотой двенадцать футов, укрепленная сорока четырьмя массивными башнями. Здесь были две независимые галереи. Они располагались одна над другой, нижнюю поддерживали изящные арки. Вход в крепость преграждали хорошо укрепленные ворота; врата Святого Ангела, Саксонские врата и Врата Паломников, ставшие главными. Через них в течение веков в город входили короли и принцы, чтобы помолиться мощам Святого Петра.
Как бы ни прекрасна была великая стена, амбиции Льва простирались еще дальше. Задумав реставрировать все святые сооружения, Лев взялся за грандиозный план перестройки. В городе день и ночь раздавался звон наковален, потому что постоянно шел ремонт какой-нибудь из церквей. Сгоревшую саксонскую базилику восстановили, как и фризскую церковь Святого Михаила и церковь Санти-Кваттро-Коронати, кардиналом которой когда-то был Лев.
Но главное — Лев приступил к реконструкции базилики Святого Петра. Обгоревший и почерневший портик переделали полностью, Двери, с которых сарацины содрали драгоценные серебряные панели с мастерски выгравированными сценами из жизни святых, заменили. Высокий алтарь снова покрыли серебром и золотом и украсили тяжелым золотым крестом, усыпанным жемчугом, изумрудами и бриллиантами. Над ним водрузили серебряный балдахин, весом более тысячи фунтов. Его поддерживали четыре высокие колонны из чистейшего травертинового мрамора, украшенные позолоченными лилиями. Алтарь освещался лампадами на серебряных цепях, украшенными золотыми шарами. Мерцание их огней освещало драгоценные потиры, усыпанные камнями, изящные аналои, богатые гобелены и шелковые драпировки. Великая базилика сияла роскошью, затмившей даже прежнее убранство.
Видя, как щедро текут деньги из папской сокровищницы, Джоанна встревожилась. Лев создал гробницу невероятной красоты. Но большинство живущих рядом с этой сияющей красотой, прозябали в невежестве и нищете. Одна только серебряная пластина на дверях базилики Святого Петра, перелитая в монеты, могла бы кормить и одевать население всего Кампуса Маритуса целый год. Неужели для поклонения Богу необходимы все эти пожертвования?
В целом мире был лишь один человек, с кем Джоанна отваживалась обсуждать эти вопросы. Когда она поделилась с Джеральдом своими мыслями, он надолго задумался.
— Я слышал, как о том же судачат люди, — наконец ответил он. — Говорят, что красота святой гробницы дает людям иную пищу, пищу для души, а не для тела.
— Трудно услышать голос Бога на фоне урчания пустого желудка.
Джеральд насмешливо покачал головой.
— Ты не изменилась. Помнишь, как ты спросила Одо о том, почему нужно верить в Воскресение Христа, если этому не было свидетелей?
— Помню. Особенно то, что он мне ответил.
— Когда я увидел рану от удара Одо, мне захотелось избить его… и я бы сделал это, если бы не опасался причинить тебе больший вред.
Джоанна улыбнулась.
— Ты всегда был моим защитником.
— А у тебя, — добродушно заметил Джеральд, — всегда было сердце еретика.
Они разговаривали непринужденно. Именно это сблизило их с самого начала.
Теперь Джеральд смотрел на нее с обычной теплотой. Джоанна всегда чувствовала присутствие Джеральда. Но Джоанна научилась скрывать свои чувства.
Она указала на кипу прошений, лежавшую на столе между ними.
— Нужно выслушать всех просителей.
— А разве не Лев должен это делать?
В последнее время Лев все больше дел перекладывал на Джоанну, посвящая себя перестройке. Она стала посредником между Львом и народом. Все так привыкли к тому, что Джоанна занималась благотворительностью в разных концах города, что ее прозвали «маленьким Папой» и обращались к ней почти с таким же уважением, как к самому Льву.
