Театр тающих теней. Под знаком волка - Афанасьева Елена
И ведь предлагает же!
Стоит только чинно и солидно Главе Гильдии Маурицу вместе с Ван дер Пулом, Йоханесом и еще каким-то господином, который держится чуть в сторонке в тени, зайти в дом, раскланяться с калекой, который вместо поклонов еле водит рукой — спасибо, что водит, иначе как его за пишущего художника выдавать, — и сесть за стол, как выскочившая из кухни девочка с ходу успевает выпалить:
— Мамочка говорит, что важным господам негоже предлагать в бобового короля поиграть, а я ей не верю! Разве вам не весело? — И дергает Йоханеса за полу его сюртука.
Йоханес полон серьезности, но, глядя на оранжевые отсветы пламени в кудрях девочки, не выдерживает, улыбается.
— Анхен! Кто тебе разрешал к гостям выходить?! — негодует Агата, но обычно строгий и серьезный Ван дер Пул ее останавливает. Поднимает Анетту на руки.
— В бобового короля, говоришь?
Девочка кивает, и рыжие вспышки словно разлетаются от ее волос. В глазах потерявшего в осеннем взрыве дочку художника стоят слезы.
— И то правда! Мы совсем забыли, как это весело. Поможешь взрослым вспомнить?
— Какое ребячество! Мы не намерены задерживаться, — возражает Председатель Мауриц. — Каждого в своем доме на рождественский ужин ждут.
Но Ван дер Пул уже садится к столу, сажая маленькую Анетту на тяжелый деревянный стул рядом.
— Подождут. У кого дом полон и все домашние на месте и в добром здравии, могут и подождать тех, кто в этом году лишился близких. Или здоровья.
Главе Гильдии Маурицу возразить нечего. Йоханес садится рядом с Анеттой с другой стороны. А Маурицу и пришедшему с ними господину, которого Агата где-то видела, но не помнит, где именно, остается сесть напротив, против света, так, что лица их почти не видны.
— Королевой сегодня точно ты, юная госпожа, будешь, — обращается к Анетте Ван дер Пул. — А уж мы — твои вельможи.
Девочка радостно смеется, примеряя бумажную корону, которую Агата ночью раскрашивала остатками желтой и золотой краски. Корона великовата, но дочку это не смущает.
— Если я королева, то кто король?
За окном первый раз трубит рог.
— Началось!
— Началось! — радостно восклицает девочка. И добавляет: — Пусть королем больной будет. Ему же грустно. Пусть королем будет!
И все поворачиваются к большому креслу, в которое Агата с Бригиттой днем с трудом пересадили больного, но подвинули его против света ламп и камина, чтобы лицо оставалось чуть в тени.
— А кто придворным шутом будет? — не унимается Анетта. — А кто Черным Питом?
— Черный Пит, я полагаю, настоящий к такой королеве придет! — говорит Йоханес, которому Агата успела рассказать историю с ночным появлением незнакомца, оставившего след большого сапога около камина, но кроме Анетты и Агаты никто не понимает, о каком Черном Пите речь.
— Всем повторять всё, что делают король и королева! — весело командует девочка, забравшись на стул.
От «короля» толку мало, он рукой почти не шевелит, но маленькая королева раз за разом показывает всё более смешные движения, повелевая своим нежданным придворным всё за ней повторять. То ручки почти в узел переплетет, то ножки скрутит.
— Этого только недоставало! — бурчит Глава Гильдии Мауриц, но, подозрительно поглядывая на пришедшего с ними господина, нехотя повторяет движения вместе со всеми.
— А знает ли королева, что в эту святую ночь животные здесь начинают разговаривать по-человечьи? — подыгрывает Анетте Ван дер Пул.
— Еще скажите, что вода становится бургундским! — продолжает бурчать Глава Гильдии. — Зачем дурить головы детям! Детям уже спать положено!
Да, на столе у них не вино из Бургундии, а здешнее делфтское пиво. Из животных в доме только кошка и щегол, да и тот на своей жердочке молчит.
— Тогда я вместо животных разговаривать могу! — захлебываясь от негодования, что ее могут отправить спать, кричит Анетта. — Волчицей могу! Мне по фамилии разрешается[21].
— И королевой больше не будешь? — спрашивает Ван дер Пул.
— Немножко не буду, потом снова буду! Разве нельзя?
— Можно! В такую ночь всё можно. А девочке с волчьей фамилией побыть немного волчицей можно и подавно.
Хогволс — большой волк. Или волчица. Только рыжих волков не бывает. А Анетта огненно-рыжая, как и мать. Темной масти у них только отец. Был.
Девочка довольная, воет волчицей и тут же требует, чтобы за ней, как за королевой, придворные повторяли.
Воет девочка. Воет Ван дер Пул. Тихо, затем всё громче воет Йоханес. Воет ветер в каминной трубе. И звук далекого рога с улицы подвывает всем в такт. Жутковато для праздника. Гость, которого Агата никак не вспомнит, где видела, ёжится.
— Пожалуй, я пойду. Пора… — привстает со своего стула странный гость, но вой Ван дер Пула переходит в окрик:
— Вам, господин бывший Хранитель складов, придется остаться!
Хранитель складов.
Агата видела его в тот самый день, за несколько часов до взрыва, когда по дороге к новым мастерским рассказывала дочке сказку про хорошую принцессу и плохую королеву, ее портрет, написанный отцом Брауэром, и тройное кольцо с желтым, синим и красными камнями, из которого часть — с синим камнем и сейчас на ее руке. Не по чину, но кольцо это даже в самые голодные недели не продала.
Звук рога сливается со стуком тяжелого молотка входной двери.
— Новый гость как раз вовремя! — заверяет собравшихся Ван дер Пул и останавливает Агату, собравшуюся было пойти открывать. — Йоханес нашего гостя впустит.
Йон встает из-за стола, выходит в прихожую, и вскоре возвращается вместе с портным. Тем самым портным, что выполняет их заказы, точнее, выполнял, когда заказы были, теперь Агате не до обновок. Тем самым портным, что пошил последний парадный кафтан, по обрывкам которого мужа и опознали, откопав из-под обломков.
Портной заходит в дом с большим рогом в руке.
— Прощения прошу! С детьми духов гонял, домой занести не успел.
Портной, весь раскрасневшийся от мороза и долгого дудения в этот большой рог, скидывает полушубок.
— Ситекаас! — изумленно лопочет маленький Йон, которому в честь Рождества разрешили побыть вместе со взрослыми.
— Синтерклаас! — подхватывает Анетта, переводя восторженный взгляд с запорошенного снегом полушубка портного на его большой рог и обратно. — Мамочка! К нам пришел Синтерклаас! Он своим рогом всех духов Водана разогнал! Теперь всё хорошо будет! Теперь всё будет хорошо!
— Что за странности? — не понимает Глава Гильдии Мауриц. — Дальше без меня! Мне давно дома быть пора!
— Придется задержаться! — С одной стороны от него становится Ван дер Пул.
— Тем более, что все уже в сборе! — С другой стороны от Маурица встает Йоханес. — Господин портной, мы вас слушаем. Говорите.
— А что говорить! — Портной потирает замерзшие руки, протягивая их поближе к огню.
Агата подает ему кружку горячего пива.
— Всё, что рассказывали нам давеча, теперь при всех повторите! Сколько в точности таких кафтанов, как для Ван Хогволса, вы сшили в октябре?
— Два.
— Один для самого Хогволса, — Йоханес кивает было в сторону калеки, но быстро останавливается и переводит взгляд на портного. — А второй для кого?
— Так вот же, для господина Главы Гильдии художников. — Теперь приходит очередь портного кивать в сторону Маурица. — Господин Глава Гильдии сказал, что они с господами художниками на новоселье в новых мастерских задумали розыгрыш. И что им нужен в точности такой кафтан, какой себе Ван Хогволс заказал.
— Кафтан из такой дорогой ткани с фламандскими кружевами для розыгрыша? — не понимает Агата. Кафтан, за который муж отдал все деньги за парадный портрет Гильдии лесорубов?
— Я и сам, признаться, не поверил — такая дорогая вещь, чтобы только разыграть, — пришмыгивая носом, поддакивает ей портной. — Но уважаемый человек попросил второй такой же кафтан сшить. Лекала у меня были готовы, я и сшил быстрее первого. И в один день отдал — один господину Ван Хогволсу, второй…
