Эрнст Питаваль - Голова королевы. Том 1

Немая вошла, запыхавшись от подъема на лестницу. Больными руками, собрав всю свою силу, она отодвинула железный засов, замыкавший дверь галереи, и благополучно ускользнула от лордов.

— Что такое, Филли? — спросил пораженный Кастеляр, когда она дала понять ему знаками, что он должен поспешно следовать за ней. — Разве королеве грозит опасность?

Она утвердительно кивнула головой. Боскозель схватился за меч. Немая приложила палец к губам и показала ему, чтобы он ступал как можно тише.

Замок Голируд образует треугольник с круглыми выступающими башнями. На широкой его стороне находилось аббатство. Небольшой двор, куда меланхолически глядели старинные сводчатые окна, был посыпан мелким гравием. Узкая каменная лестница вела в башню, обращенную к Кольтонскому холму. Там помещалась спальня королевы. Ее охраняли лучники. От главного входа можно было попасть в небольшой банкетный зал, где Стюарт угощался со своими товарищами. Зал был окружен галереей, откуда вел ход по длинному коридору к другой боковой лестнице, которая выходила во двор и охранялась стражей.

Боскозель разместился в боковом флигеле замка и ему пришлось перейти через двор, чтобы достичь одной из упомянутых лестниц.

В окнах королевы и ее придворных дам свет уже погас. Стража на лестнице, которая вела на галерею, дремала, прислонившись к стене, и Боскозелю с Филли удалось пробраться не замеченными по той дороге, по которой только что шла девушка, чтобы позвать его.

Трое лордов продолжали угощаться, но если Филли имела намерение доказать самому искреннему и преданному другу королевы, что побочный брат Марии Стюарт замышляет предательство, то она достигла противоположного результата. Лорды уже обсудили свой план, заключавшийся в том, чтобы Джэмс Стюарт овладел властью, выставив себя единственным надежным оплотом против мятежа, и теперь с грубым воодушевлением разговаривали о прелестях прекрасной государыни.

— Будь я проклят, — сказал Эрджиль, — если видел когда-нибудь более совершенную женщину! Жаль одно, что она — папистка!

— Она сведет с ума от ревности нашу пылкую молодежь, — заметил Мейтленд. — Кровь так и закипает в жилах у всякого при виде ее улыбки. Этому она выучилась во Франции. Рыцарь репейника крепко сидит у нее на удочке. Интересно знать, как далеко зашло дело между ними! Толкуют, будто бы при французском дворе ход в опочивальни королев не всегда бывает замурован.

— Здесь он наткнулся бы на шотландские кинжалы на этом пути, — проворчал Стюарт. — Оставь пустые речи, Мейтленд! То, что она делала во Франции, не должно смущать нас. Позаботимся, чтобы тут прекратились французские порядки. Народ не доверяет ей уже из-за того, что она — папистка и привезла с собой целый обоз католических попов. Горе ей, если она обнаружит еще распущенные нравы!

— Неужели ты хочешь, Стюарт, помешать пороху воспламеняться, когда его зажигают такие глаза? Говорю тебе, мы не будем знать покоя, пока она не выберет себе супруга, да и того мы должны искать вне пределов Шотландии, потому что она не может выбрать незначительного лорда, а могущественному мы не захотим подчиниться сами.

— Лучше всего было бы, если бы Елизавета Английская выбрала для нее подходящую партию! — произнес Стюарт.

Боскозель в досаде покинул галерею.

— Добрая Филли, — прошептал он, — так это было причиной твоего страха? Ты знаешь, что я люблю Марию до безумия, и боишься за меня! О, я давно предвидел, что ей станут навязывать нового супруга. Но она поклялась мне никогда не отдавать своей руки против сердца. Да и кого могла бы она полюбить среди грубых воинов?

Филли печально покачала головой.

— Значит, не то?.. Пожалуй, что-нибудь другое?

Девушка кивнула в знак согласия.

— Разве ей грозит еще какая-то опасность? Они говорили о том? Ты приводишь меня в беспокойство. Что означают твои жесты? Неужели ты думаешь, что лорды, преданные королеве, не смогут защитить ее? Не пойти ли мне к ним? Хотя они и ненавидят меня, но все-таки не пренебрегут моей помощью, когда дело касается благополучия королевы!

Филли пришла в ужас.

— Значит, мне надо избегать их? Я подвергаюсь опасности?

Филли утвердительно кивнула головой.

— Только я один? — улыбнулся француз. — Ну, я не боюсь этих гуляк! Но, кажется, это — не все?

Немая в отчаянии ломала руки. Каким образом объяснить, что надо предостеречь королеву против Стюарта? Вдруг у нее блеснула мысль. Она подвела Боскозеля к воротам и указала на королевскую корону над гербом, потом дотронулась до своей головы и протянула руку по направлению к банкетному залу.

— Корона?.. Ах, понимаю: один из лордов домогается короны Марии?

Филли кивнула головой в знак согласия.

— Эрджиль?.. Мейтленд?.. Нет, не он? — воскликнул француз, когда девушка дважды отрицательно покачала головой. — Так значит Стюарт.

Она кивнула утвердительно.

Он приходится ей братом и не может требовать ее руки. Филли дотронулась до головы Боскозеля и пригнула ее книзу.

— Он собирается убить ее?

Она отрицательно покачала головой.

— А, — воскликнул Боскозель, — если я понял правильно, то он хочет господствовать над ней?

Филли утвердительно закивала головой.

— Ты услышала что-нибудь, что заставляет тебя бояться за королеву? У них составлен заговор вырвать у нее власть? Должен ли я предостеречь ее от этих людей?

Филли опять кивнула.

— Боже милостивый, какая жалость, что ты не можешь говорить и не умеешь писать! Твоя верность испытана. Я стану, как лисица, следить за этим Стюартом и буду заклинать Марию не доверять ему.

Схватив руку Боскозеля, немая прижалась к. ней губами.

На другое утро Боскозель велел доложить о себе королеве. Мария приказала отслужить обедню в капелле замка и собиралась присутствовать на богослужении.

Слух о том, что в замке будет совершаться обедня по католическому обряду, облетел город с быстротой молнии, и, когда Боскозель проходил через двор, от него не укрылось грозное волнение в толпе, желавшей видеть королеву. В банкетном зале собрались лорды, и в отворенные окна можно было заметить по их возбужденным жестам, что между ними происходит что-то тревожное.

Мария Стюарт окончила свой туалет. Она еще была бледна после утомительного путешествия. Ее изящное, тонкое лицо было подернуто как бы тихой грустью, легкий румянец выступал на щеках, а веселые от природы глаза словно старались рассеять мрачную тень печали.

Мария Сэйтон доложила своей повелительнице, что Боскозель желает с ней говорить.

— Что ему понадобилось? — с неудовольствием спросила Мария. — Посещение перед обедней непристойно, мы избаловали его. Скажи, что я недовольна им. Он приводит в раздражение лордов. Если мы найдем нужным обезглавить репейник, то это произойдет при помощи нашего преданного брата, а не иноземца.

— Ваше величество, — упрашивала Мария, — он радеет о вашей пользе. Непокорные лорды приняли вас как равную себе. Тонкий намек на то, что вы носите меч для отпора мятежников, пришелся очень кстати. Я видела, как побледнел Арран. Неужели вы оттолкнете от себя старинного друга в угоду тем, которые не дальше, как вчера, были вашими врагами?

— Мои друзья не должны мешать мне примириться с лордами. Ах, Мария, я чувствую, что мы должны действовать осторожно и просить вместо того, чтобы приказывать. Слышишь ли ты шум этого грубого народа? Это — не ликование, это — рев морского прилива. Мы должны усмирить волны, прежде чем взять в руки руль. Боскозель слишком пылок… И какая навязчивость — приходить ко мне, когда я еще не успела принять лордов! Он хочет показать, что стоит ко мне ближе их, а это им не нравится. Передай ему, что мы пошлем за ним, когда он нам понадобится. Я так хочу! — прибавила королева при виде нерешительности Сэйтон. — Если я склоняюсь под тяжкое ярмо этой короны, то желаю, чтобы и мои друзья подчинялись обстоятельствам и терпели вместе со мной.

Мария Сэйтон вышла.

«Он меня любит, — размышляла королева. — Бедный Боскозель! Лучше сегодня же указать ему на ступени к трону, чем вечно опасаться бури этой страсти и продолжать жестокую игру до тех пор, пока разочарование сделается для него смертельным. Он любит… и не догадывается, что именно то, что подает ему надежду, заставляет меня содрогаться. Его сходство с человеком, которого я любила, заставляет меня удерживать его при себе, я посылаю за ним, когда хочу плакать.»

Мария Сэйтон вернулась обратно.

— Ваше величество, — воскликнула она в смертельном страхе, — Боскозель заклинает вас выслушать его и не ходить к обедне. Вам грозит опасность.

— Опасность? — с горькой улыбкой спросила королева. — Не с ума ли он сошел? Ненавидят французов, а не меня… Но что это за дикий шум? Неужели такой прием оказывает мне мой верный народ?