Жанна д'Арк из рода Валуа. Книга 2 - Марина Алиева
Разыскав конюшего Нуйопона, Экуй довольно легко узнал у него, где остановилась странная девушка, о которой шепталась уже вся прислуга замка, и выяснив, что это недалеко, отправился туда. Но сколько он ни вертелся вокруг дома каретника Ле Руайе, увидеть смог только самого хозяина, обеспокоенно прибежавшего откуда-то с огромной корзиной, полной продуктов, да его жену, вышедшую из дома к двум соседкам с лицом просветлённым и радостным. Разговора женщин Экуй толком не расслышал, а ближе подходить постеснялся. Понял лишь, что говорили они о часовне «Богоматерь под сводами», которая находилась возле замка. Вроде бы Дева пошла туда молиться.
Пришлось возвращаться. Но, добежав до часовни, Экуй увидел довольно приличную толпу и какого-то господина, смиренно просящего всех разойтись, чтобы не мешать Деве. «Она говорит с Господом!», – шептали между собой люди, но расходиться не спешили. Кто-то хотел, чтобы Дева непременно коснулась его и исцелила бы, как его светлость герцога Лотарингского, кто-то ждал благословения для своего ребенка, кто-то рассчитывал на благословение для себя. Но в глазах у всех не было и тени сомнения в том, что чудо Господнее им явлено, и пришла наконец та, которую ждали как Спасительницу.
Воспользовавшись своей одеждой замкового служителя, Экуй протолкался ко входу, минуту помедлил и вошел внутрь. Господин, говоривший с толпой, окинул его взглядом и слегка посторонился.
«Взгляну и выйду… Только взгляну…».
Но прямо у входа внутри часовни стоял мальчик, который тоже смотрел на Деву, молившуюся где-то у алтаря. Глаза, ещё не утратившие отсвета мыслей, обуревавших мальчика, обернулись на вошедшего, и Экуй вдруг почувствовал жгучий стыд. То ли за то, что пришел удостовериться в чуде, то ли за то, что, воспользовавшись своим ничтожным положением, вошёл туда, куда других не допускали, но стыд буквально затопил его!
Непонятно зачем поклонившись мальчику, Экуй быстро перекрестился и выскочил вон.
Нет, не ему, предавшему когда-то и носившему в душе жестокие планы мести, находиться тут, определяя стОит – не стОит. И, уж конечно не ему подвергать сомнениям веру тех, кто ему доверился, когда даже простой мальчик с лицом ангела и глазами, не запятнанными никаким грехом, безоглядно верит в эту последнюю надежду! «Я сделаю всё, что нужно, даже если меня выкинут за дверь!», – решил Экуй. – «И когда выкинут – не отступлю тоже! Так что простите меня, господин де Бодрикур, понимать и прощать я разучился, и если ваша упрямая натура возобладает над здравым смыслом, придется стать ещё упрямее… Клин клином вышибают».
Дверь распахнулась, и в комнату к играющим вошел господин де Пуланжи.
Вошел как всегда браво, оправдывая репутацию беззаботного гуляки, которым был в юности и которым оставался до своих сорока. Только напряженный взгляд выдавал то ли озабоченность, то ли нерешительность.
– Утренний доклад, мессир!
Бодрикур, крайне довольный победоносным наступлением на фигуры противника, лишь нетерпеливо отмахнулся. И Пуланжи, коротко глянув на Экуя, послушно отошёл к окну.
– Что, господин цирюльник, – радостно воскликнул комендант спустя мгновение, – король-то твой заперт! Признавай поражение, да расставляй фигуры заново – я сегодня в ударе и намерен разгромить тебя ещё разок!
– Признаю, – буркнул Экуй. – Вы играете, как всегда блистательно, ваша милость.
– Вот то-то же!
Бодрикур развернулся к Пуланжи.
– Ну, чего там у тебя, докладывай.
– В городе всего одна новость, мессир. Вернулась та девушка, которая еще весной требовала отправить её к нашему королю. Вернулась и требует того же самого с упорством, которому можно позавидовать… На улицах только о ней и говорят, называя не иначе как Лотарингской Девой, так что я подумал – следует доложить о ней…
Пуланжи изо всех сил старался говорить беспечно, но старания его оказались слишком заметны, придавая словам какой-то особый вес.
– И еще… полагаю, это уместно… не лучше ли вам её принять и выслушать, чтобы не вызвать волнений?
– Девушка? – наморщился де Бодрикур. – Какая-такая девушка?
– Ну, помните, весной… в красном платье.
– Ах, эта!
В памяти коменданта всплыло яркое алое пятно на фоне серо-стальных лучников, но это воспоминание тут же повлекло за собой другое, которое отозвалось тупой болью в десне.
– Что за чёрт?! Зачем ты мне об этом докладываешь?! Зубная боль эта твоя девица! Вели гнать её в шею, а отцу передай, что если он её и в этот раз не выпорет, то я велю выпороть его самого!
Пуланжи стрельнул глазами в Экуя и поклонился.
– Как прикажете, мессир. Но люди поговаривают, будто сам Карл Лотарингский посылал за ней, и вроде бы она его вылечила от тяжелого недуга.
– А мне твой герцог не указ! – заворчал де Бодрикур, с раздражением ощущая, как стремительно нарастает во рту проснувшаяся боль. – Мой предшественник слетел с должности за то, что слишком верноподданнически ему угождал! А Вокулёр – не лотарингская вотчина! Мне даже герцог де Бар не смеет приказывать – только король! Но король за этой девкой пока не посылал, и вряд ли пошлет!
Щеку словно прострелило, и комендант, замычав, в ярости шарахнул кулаком по столу так, что разлетелись фигуры с доски.
– Опять!!! Экуй, доставай свою микстуру, не то я всё здесь разнесу! А ты, Пуланжи, убирайся и сделай, как я сказал! Чтобы к утру девки в городе не было! И безо всяких там волнений!.. Ну, Экуй, чего застыл? М-мм, как больно!.. Микстуру давай, говорю!
Господин Экуй встал и медленно вернул на доску шахматного короля.
– Нет.
– Как?.. Что значит – «нет»?!
Бодрикур замер, от удивления забыв про боль, но она быстро о себе напомнила новым приступом, от которого господин комендант буквально согнулся пополам.
– Ты… Ты с ума сошел, что ли?!
– Я в своем уме, мессир, – спокойно ответил цирюльник, – и считаю, что вам лучше принять не микстуру, а Деву, посланную Господом.
Изумленный не меньше Бодрикура, Пуланжи посмотрел на Экуя с уважением.
– Эта боль, – безжалостно продолжал тот, – послана вам в наказание за то, что противитесь Божьей воле и грехом неверия призываете и на наши головы Его гнев и справедливое отмщение! Я не дам вам облегчения… не дам лекарства до тех пор, пока вы не
