Честь Рима - Саймон Скэрроу
Когда пять связанных членов банды были расставлены у стены конюшни, он осмотрел их при слабом свете. Человек с тяжелой раной на голове был еще в сознании и что-то тихо лепетал, а его товарищ, которого ошпарили, пришел в себя и стонал в агонии. Фестин и член банды, отказавшийся сдаться, угрюмо смотрели в ответ, а самый младший из них выглядел напуганным.
— Это, наверное, самая замечательная банда головорезов, из тех что мне когда-либо приходилось видеть, — прокомментировал Катон Катиллу.
— Что вы хотите с ними сделать, господин?
Катон почесал челюсть, как бы размышляя, прежде чем ответить.
— Сначала несколько вопросов.
— Спрашивай, — усмехнулся Фестин. — Мы ничего не скажем. Верно, парни?
Только мужчина рядом с ним поддержал его ворчанием. Юноша ничего не сказал и попытался перестать дрожать.
— Правда? — Катон медленно кивнул. — Это мы еще посмотрим.
Он подошел к ним и присел на корточки перед человеком рядом с Фестином, а затем вонзил острие кинжала в ногу головореза, чуть выше колена. Челюсть мужчины открылась от шока, затем он взвыл от боли, когда Катон провернул лезвие влево, затем вправо, затем вытащил его и вытер кровь о подол туники бандита. Он взглянул на Фестина.
— Готов говорить?
— Отвали.
— А ты крепкий орешек, я погляжу. Судя по твоему виду, ты когда-то был боксером. — Катон решил поработать над тщеславием этого человека. — Твое лицо кажется знакомым. Ты когда-нибудь дрался в Риме?
— Восемь лет назад. Перед самим императором. Старый Клавдий подарил мне золотой торк, когда я стал чемпионом.
— Теперь я вспомнил.
Фестин усмехнулся.
— Полагаю, ты помнишь, как его жена тоже отсасывала мне? Ты долбанный идиот. Я никогда в жизни не был в Риме. Ты думаешь, что сможешь меня разыграть? С кем, по-твоему, ты имеешь дело? Я не собираюсь выкладывать все начистоту. Ни тебе, ни кому бы то ни было. Я дал клятву молчания самому Дису[8]. Так что отвали со своими вопросами.
— Понятно. — Катон переложил рукоятку кинжала в нижний хват, напрягая нервы человека напротив, чтобы убедить его говорить. — Может быть, ты и не выложишь все начистоту, но это сделает кто-то другой.
Он вонзил клинок в живот человека, стоявшего рядом с Фестином, и жестоко рассек его поперек, а затем выдернул кинжал. Сквозь разорванную ткань туники бандита вывалились жирные серые кишки. Его глаза зажмурились, он закрутил головой по сторонам, его рот широко растянулся, когда он закричал. В конце ряда пленников голова юноши дернулась в сторону, и его вырвало. Фестин отпрянул от своего смертельно раненого товарища, и Катон наклонился к нему, на этот раз вытирая лезвие о тунику боксера, прямо под его подбородком.
— Тебе лучше быть готовым к разговору прямо сейчас.
Фестин был потрясен, но быстро пришел в себя.
— Какой в этом смысл? Мы уже мертвецы. Разве не так?
Он пытался казаться храбрым, но его тон выдавал отчаянную надежду. На этом Катон мог сыграть.
— Может, и нет. Зависит от того, скажешь ли ты мне то, что мне нужно знать.
Фестин ничего не ответил.
— Зачем ты искал Макрона?
— А ты как думаешь? Уж, конечно же, не для светского визита вежливости. У нашего лидера изменились планы, и он хотел его видеть и его жену.
— Тебя послал Мальвиний? — Катона охватил внезапный страх. — А как же мать Макрона? Порция?
— А что с ней?
— Вы причинили ей вред?
Фестин покачал головой.
— Зачем? Пока она ведет свои дела и платит, зачем нам убивать старую ведьму? Нам просто нужно показать пример на Макроне, чтобы никто больше не осмелился просить Мальвиния сделать им поблажку.
В голове Катона на мгновение возникли образы того, что могло бы произойти, если бы Фестин и его головорезы достигли колонии. Он отогнал эти мысли в сторону. У него было больше вопросов, на которые ему нужны были ответы.
— Сколько человек у Мальвиния?
Фестин вызывающе посмотрел в ответ, поджав губы. Катон встал и холодно посмотрел на него.
— Ты ответишь мне, или я вырежу глаза одному из твоих людей.
Взгляд Фестина метнулся к юноше, и на его лице мелькнуло выражение ужаса.
— Значит, мальчик. — Катон шагнул к нему, и юноша отпрянул назад и покачал головой.
— Нет! — крикнул Фестин. — Пощадите его!
Катон остановился. Теперь, когда он присмотрелся внимательнее, он увидел сходство между боксером и юношей. Отдав кинжал Катиллу, он вернулся к Фестину.
— Ты расскажешь мне все, что я хочу знать. Если ты откажешься или у меня возникнет хоть малейшее ощущение, что ты мне лжешь, я прикажу своему опциону выколоть глаза твоему сыну, а затем порезать его на куски. Ты понял?
— Я буду говорить. Только не трогайте мальчика. Дай мне слово, что отпустишь его, и я тебе все расскажу.
Катон на мгновение замолчал.
— Ладно. Даю слово, что не причиню ему вреда, если ты расскажешь мне то, что я хочу знать.
Плечи Фестина опустились.
— Тогда начинай спрашивать.
— Сколько человек у Мальвиния?
— Нас, бойцов, около пятидесяти человек. Помимо информаторов и наблюдателей.
— Вы все вооружены?
— Только бойцы.
— Что насчет оружия, доспехов? Что у вас есть?
Голова Фестина склонилась от стыда, пока он продолжал выдавать информацию. — В городе мы носим кинжалы и дубинки, но у Мальвиния есть арсенал. В основном это снаряжение ауксиллариев, благодаря одному квартирмейстру, которого он подкупил.
— Где находится этот арсенал?
— На складе бревен, что за термой, которой он теперь владеет. Флоридия. Он спрятан в большом сундуке под бревнами.
— Хорошо. Где мы найдем Мальвиния, если ему понадобится уйти в подполье? Не в его главном доме. Где-нибудь в более секретном месте.
Фестин поднял голову.
— Что ты имеешь в виду?
— Не разыгрывай из себя дурачка! — рыкнул Катон и ткнул пальцем в сторону юноши. — Скажи мне, или твоему сыну на ошупь придется искать дорогу обратно в Лондиниум.
— Ладно, ладно! На соседней улице с баней есть пекарня. Называется «Хлеб Бахуса». Или что-то в этом роде. У Мальвиния за ней секретное логово. Если будут неприятности, он может пойти туда со своими телохранителями и затаиться.
— Помещение как-то укреплено?
— Я не знаю. Я никогда там не был. Я просто подслушал, как один из его телохранителей говорил об этом однажды вечером, когда мы выпивали. Это все, что я знаю. Клянусь!
Катон схватил тяжелую челюсть боксера и заставил его поднять голову, затем на мгновение заглянул ему в глаза.
— Я
