Зимний сад - Кристин Ханна
Официантка собрала пустые тарелки. Но, вместо того чтобы принести счет, она поставила перед матерью тарелку с маленьким тортом. Над сливочным кремом приплясывало пламя тонкой свечи.
– С днем рождения, мама, – хором сказали обе ее дочери.
Мама смотрела на огонек.
– Мы всегда мечтали отпраздновать твой день рождения. – Мередит накрыла рукой ладонь матери.
– Я совершила так много ошибок, – сказала мать.
– Все совершают ошибки, – отозвалась Мередит.
– Нет. Я… Я не хотела, чтобы все было так… Я хотела все рассказать вам… но от стыда даже не могла посмотреть вам в глаза.
– Но сейчас-то ты смотришь на нас, – сказала Нина, хоть это и было не совсем так. На самом деле мама не отводила взгляда от пламени. – Ты хочешь рассказать нам свою историю. И всегда хотела. Поэтому и придумала сказку.
Мама покачала головой.
– Вера – это ты, – тихо сказала Нина.
– Нет, – возразила мама, – та девушка – это не я.
– Но когда-то ты ею была, – сказала Нина, ненавидя себя за настойчивость, но не в силах остановиться.
– Ты как собака с костью, – вздохнула мама. – Да. Когда-то давно я была Верой Петровной Марченко.
– Но почему…
– Довольно, – отрезала мама. – Я впервые отмечаю с дочками свой день рождения. Все остальное потом.
Глава 21
За ужином на лайнере они болтали о пустяках и пили вино, поднимая бокалы за мамин восемьдесят первый день рождения. Насладившись едой, они пошли гулять по огромному судну, сверкающему как Лас-Вегас, и забрели в амфитеатр, где выступал фокусник в расшитом стразами оранжевом комбинезоне. Он заставил исчезнуть и появиться полуодетую ассистентку, вручил ей бумажные розы, которые превратились в белых голубок и разлетелись по залу, разрезал девушку на кусочки и снова собрал.
После каждого фокуса мама оживленно хлопала и широко улыбалась, совсем как ребенок.
Мередит не могла отвести от нее взгляд. Впервые видя маму такой радостной, даже почти счастливой, она осознала, какой холодной всегда была ее красота. Сегодня мамино лицо сияло совсем по-другому – мягче, теплее.
Когда представление закончилось, они отправились в сторону кают. В проходах, где слышался гвалт пассажиров и звон игровых автоматов, только они трое были до странного тихими. После шоколадного торта со свечкой что-то между ними переменилось, хотя Мередит пока не понимала, что именно, и не знала, как это скажется на их отношениях. Одно было ясно: отныне она не сможет, как раньше, держаться на расстоянии. Больше двадцати пяти лет она отгораживалась от мамы высокой стеной, глядела мимо и ничего от нее не ждала. В этой дистанции Мередит обрела силу – или то, что принимала за нее. Сейчас силы в ней почти не осталось. Она была даже рада, что сегодня уже поздно для сказки.
У двери в их каюту Нина остановилась.
– Хороший был день, мам. С днем рождения. – Она неуклюже подошла к матери, торопливо обняла ее и отстранилась прежде, чем та успела отреагировать.
Мередит хотела было поступить так же, но, заглянув в мамины голубые глаза, отчего-то внезапно ощутила себя совсем беззащитной.
– Ты… ты сегодня наверняка устала, – произнесла она с нервной улыбкой. – Надо ложиться спать, а утром встать пораньше. Завтра будем проплывать Глейшер-Бей. Говорят, там безумно красиво.
– Спасибо за праздник, – еле слышно сказала мама и удалилась в свою каюту.
Мередит отперла дверь, и они вошли к себе.
– Чур, я первая в душ, – ухмыльнувшись, сказала Нина.
Мередит пропустила ее слова мимо ушей, стянула с кровати одеяло и вышла на маленький балкон. Отсюда даже в темноте она различила побережье. Вдалеке горели огни – знак, что где-то там живут люди.
Она прислонилась к раздвижной двери и задумалась, сколько еще горизонтов скрыто от ее глаз. Где-то в мире существуют тысячи красот и загадок – неважно, видит она их или нет. Все зависит только от угла зрения. Так же и с мамой. Может, все ответы с самого начала были у них перед носом, но она, Мередит, смотрела не с того ракурса или ей не хватало света, чтобы их разглядеть.
– Мередит, это ведь ты?
Услышав мамин голос с балкона справа, Мередит вздрогнула. Еще одно отрезвляющее открытие: пусть в темноте ее балкон казался обособленным от других, но борт корабля был унизан сотнями точно таких же.
– Да, мам, – отозвалась Мередит. Она лишь смутно различала мамин силуэт и отблеск на ее седых волосах.
В этом они с мамой похожи: обе в минуты смятения любили в одиночестве выйти на воздух.
– Думаешь о муже, – сказала мама.
Мередит вздохнула.
– Вряд ли ты мне что-нибудь посоветуешь.
– Больно, когда уходит любовь, – сказала мама, – но больнее всего самой от нее отрекаться. Что, если до конца жизни ты будешь прокручивать в голове это время? Гадать, не слишком ли рано и легко ты сдалась, сумеешь ли однажды полюбить кого-нибудь так же сильно?
Мередит заметила, что мамин голос зазвучал мягче – казалось, это боль переплавилась в звук.
– Ты много знаешь об утрате, – тихо сказала она.
– Как и все мы.
– Когда я только влюбилась в Джеффа, я будто впервые увидела солнце. Вдали от него я себе места не находила. А потом… все это куда-то ушло. Мы были такими юными, когда поженились…
– Юность никак не мешает любви. Даже молодые девушки умеют слушать сердце.
– Я перестала чувствовать себя счастливой. И даже не знаю, почему и когда.
– Помню, было время, когда ты постоянно улыбалась. После того, как открыла сувенирную лавку. Может быть, ты зря взялась управлять питомником.
От удивления Мередит только молча кивнула. Ей и в голову не могло прийти, что мама хоть когда-то обращала внимание на ее жизнь.
– Для папы это было так важно.
– Да.
– Я слишком долго жила ради других. Ради папы с его питомником, ради детей – в основном ради детей. А теперь они так заняты своей жизнью, что почти не звонят. Мне приходится заучивать их расписание и выслеживать их не хуже, чем Пуаро. Эдакая охотница за головами с телефоном в руке.
– Если Джиллиан и Мэдди смогли вылететь из гнезда, то как раз потому, что это ты подарила им крылья и научила летать.
– Хотела бы я иметь крылья.
– Это моя вина, – ответила мама, и балкон скрипнул под ее ногами.
– Почему? – спросила Мередит, подходя к разделявшей их балконы ограде.
Мама тоже приблизилась, и они вдруг оказались лицом к лицу, в паре шагов друг от друга. Мередит наконец-то смогла взглянуть матери в глаза.
– Вы все поймете из моего рассказа.
– В конце этой истории я
