Тучи идут на ветер - Владимир Васильевич Карпенко

— Скрутило однорядь… — жаловался Костей, шибко бегая глазами. — С вечера почуял… А ближе к свету взяло под ребра, помирай, и квит. До нужды выбраться нема силов…

Обеими руками сжал Борис вишневый черенок плети. Понимал: Володьки Мансура работа, своротил набок мозги своему дружку. Силой заставил себя ответить шуткой:

— А нужда сама в хату…

Костей, ворочаясь, протяжно застонал:

— Не до смеху, Бориска… Ей-богу.

— Это ты верно…

Вынул серебряные часы-приз.

— Вот, значит, «хворый»… Даю на все сборы десять минут. Нет, много… пять! Запахнуть шинельку да кинуть на плечо винт. С учетом… шапка да ботинки уже на тебе.

Дергая отпотевшую дверную скобу, сказал наиграннодобродушно:

— Явишься в правление, доложишь Красносельскому… Красный партизан такой-то, мол, прибыл для прохождения дальнейшей службы в Казачинском отряде на пользу трудовому народу. Не сбейся при докладе — внове так себя величать.

У Мансуровского ветряка приостановились. Пряча часы, Борис краем глаза не упускал хату Костея: надолго ли батареец задержится? Вон, бежит. Не оборачиваясь, крупно зашагал, ступая в свежий санный след.

Костей догнал их у лавки. Упарился, хватал открытым ртом ростепельный воздух. Косолапя, все хотел поймать взгляд вахмистра.

Издали почуял Борис неладное. У правления, кроме детворы, никого. Ожидали видеть на плацу весь хутор. И набат с «веселинкой» не помог.

— Эхма-а, — протянул Мишка, тоже встревоженный дивом: не случалось, чтобы народ не сбегался на колокольный звон.

Подымаясь по ступенькам, Борис ловил на себе встревоженные взгляды отрядников, обсевших перила нахохленными грачами. В передней — дым коромыслом; за столиком писаря неунывающие парубки резались в «дурака». Прошел в кабинет. Красносельский, кусая губы, стоял у окна; Егор — в атаманском кресле; выгнув спину, Сидоряк дергал проволочные дужки запертых ящиков стола. Яков Красносельский, Ларион и еще трое заняли лавку у глухой стенки. Зажав коленями винтовки, курили. Петро развел руками:

— Не собрался народ…

Гвоздецкий поднялся с кресла. Поправляя винтовочный ремень, добавил:

— И атаман удрал из хутора. Писарчука нашли, говорит, не знаю… Ключей вот от стола нету… А там — печатки.

Борис оставил дверь. Что-то нарушилось, исказилось в его сухощавом крупном лице.

— Печатки понадобились… Главное не таите! Случилось что?

Скрипнул под Петром тесовый пол.

— Гнилорыбов разбил на Маныче у Соленого Платовский отряд Никифорова и Сердечного…

— Слухи! — встрял Гвоздецкий. — Светом побывал в хуторе Захарка Филатов с разъездом. Ну и пообещал… покрошим, мол, голодранцев по Дону, возвернусь… А тебе поклон особо переказывал. Спрошу, мол, у Борьки, откуда у него появились винтовки…

Ладонью согнал Борис с лица жесткие складки. Встречаются люди, которые не терпят у себя за спиной чужую собаку, зато без страха встретят голыми руками сорвавшегося с цепи хрипатого волкодава. Борис из той породы. Присел он на пустовавшую табуретку, устало смежил глаза.

— Чего же порешили?

Все повернули головы к Петру Красносельскому.

— Тебя ждем… Собрал отряд вооружил… Командуй. Хлопцы верят тебе, почитают. На нас вот… можешь положиться.

Дернулись у Бориса веки; спекшиеся от морозного ветра губы тронула едва приметная усмешка.

— Обсуждали тут без тебя и дальнейшее… — продолжал Петр. — Отряд в шестьдесят, семьдесят человек не защитит хутор даже от взвода казаков. Нужно увеличить его. В крайнем случае, довести пока до количества винтовок, оставшихся в резерве. Это еще полсотни бойцов.

— А где располагаться? — Борис открыл глаза.

— Где же еще? — удивился Сидоряк. — В хуторе. Выставим караулы, наладим разъезды…

— Кругом хутора скрозь канавы… Окопов рыть не нужно, — поддержал его Гвоздецкий. — Будем обороняться.

Когда возвращался Борис из калмыцких степей, запала одна мысль… Вынянчивал ее, как дитя. А нынче увидал Ефремки Попова Орлика, и занялось все внутри. Весь отряд посадить на коней! Резвых, выносливых. Догонять да и уходить, ежели прижмут. У казаков не шибко разживешься строевыми — сами повскакали в седла. Но он знает, где можно добыть лошадей. Нужно поспешить, действовать немедля, иначе опередят беляки.

Нетерпеливо тарабанил пальцами. Вишневый черенок плети, притороченный накрепко к правой руке, выстукивал о край стола.

— Формирование отряда — дело самое важное, — согласно закивал он. — Увеличивать его… Яснее белого дня. С сотней, двумя, даже с тремя не попрешь на такую махину, какая была у нас на хуторе.

— Предлагаешь что?

— Голые руки у нас. Оружия — кот наплакал. А об обороне хутора и речи не может быть.

— Куда ты гнешь? — настойчиво переспросил Петр.

С усмешкой поглядел Борис на ощетинившегося артиллериста. Усмешка с издевкой: тебе-то и вовсе, мол, не пристало выходить из себя.

— Посадить отряд