Михаил Ишков - Супердвое: убойный фактор
Связь с этими лицами осуществлял никто иной как полковник Закруткин, доставлявший информацию лично Петробычу. Кстати, этим и объяснялось его достаточно независимое положение в круге тех лиц, которые имели доступ к Сталину».
«Это было мое последнее свидание с Петробычем.
Сталин поздоровался, спросил — как дела? Выслушав Берию, сообщившего, что Бойкий не отвечает на шифртелеграммы, поменял адрес и, по-видимому, крепко вбил в голову, что убийство Гитлера — святой долг каждого советского человека, Сталин заметил.
— Его можно понять, но простить нельзя. Речь идет об операции стратегического значения, о жизнях сотен тысяч наших бойцов, поэтому вы вправе использовать любые меры для предотвращения акции. Негодяй пока нужен живым. Понятно, товарищ Трющев?
— Так точно, товарищ Сталин.
На этом встреча закончилась».
Глава 2
Барон, переславший мне отрывки из воспоминаний Трущева, не поленился густо нашпиговать их своими «жизненными наблюдениями».
Еще на отдыхе в Турции его без конца донимал творческий зуд. На этот раз он развернулся по полной. Мне пришлось долго просеивать сквозь сито современных требований к авантюрным романам «литературные красоты» и «психологические подробности», которыми барон изрядно нашпиговал свои тексты. Пришлось также недрогнувшей рукой пройтись по неуместным антимониям, касавшимся его взаимоотношений с Магдаленой фон Майендорф, без которых, как Шеель уверял в «преамбуле», история «чахнет, теряет стройность и становится похожей на палку.
Или на полицейскую дубинку».
Я сохранил только его хронологию.
* * *«5 октября 1943 года. Ужин у Майендорфов.
Дядя Людвиг за столом вел себя раскованно. Не в пример Магди, которая после поездки в Копенгаген упорно избегала меня, он, по-видимому, уже считал меня членом семьи. К настороженности его дочери я относился с пониманием и не педалировал события.
За столом генерал неожиданно обрушился на Канариса.
— Какой провал! Какая недопустимая расхлябанность! Еско, ты должен иметь в виду — фюрер устроил этому ротозею в адмиральских погонах зубодробительный разнос. На совещании в ставке он в упор поинтересовался — знакомо ли начальнику военной разведки имя «Альберт Эйнштейн»?
«…— Конечно, мой фюрер.
— Тем хуже. Почему тогда его выпустили из страны?
Канарис доложил.
— Эйнштейн — физик, эмигрировал из Германий лет десять назад. Сейчас живет в США. Мой фюрер, на должность руководителя абвера я был назначен спустя несколько лет после его отъезда.
— И за все эти десять лет вы ни разу не удосужились поинтересоваться чем этот «физик» занимается в Америке. Ну, а о Нильсе Боре вы слыхали? Где он? Не знаете, адмирал? Что же, я просвещу вас. Бор тоже удрал и сейчас под именем Николы Бейкера разгуливает в Америке. Хорошо, если бы он только разгуливал… Нет, в компании с Эйнштейном и другими негодяями они денно и нощно трудятся на созданием урановой бомбы. У них одна цель — создать смертоносное сверхоружие и обрушить его на наши головы!
После короткой паузы фюрер напомнил.
— Насколько мне известно, операция «Июльский снег» была поручена вам. Что же вы молчите?
— Бор находился под постоянным надзором гестапо, — отпарировал Канарис.
— Нет, адмирал! — перебил его фюрер. — Именно вы несете ответственность за то, что ваши люди предоставили ему возможность бежать! Вы согласны со мной, Гиммлер?»
…После короткой паузы Майендорф подытожил.
— Теперь дело за малым — отыскать Бора! Это дело моих сотрудников. Они уже освоили метод сверхчувственного обнаружения вражеских подводных лодок по карте, так что пусть потрудятся на новом поприще.
Я позволил себе вставить замечание.
— На мой взгляд, дядя Людвиг, не плохо бы к методам сверхчувственного обнаружения добавить обычные розыскные меры. Например, поинтересоваться у наших ученых, где может скрываться этот двурушник?
— Это само собой! — подтвердил Майендорф. — Я уже допросил руководителя нашего атомного проекта Вальтера Герлаха. Оказывается, Бор вовсе не в Америке. Он разгуливает по Лондону.
Этот разговор произвел сокрушительный эффект на Магди. Она неожиданно согласилась посетить со мной театр. В машине у меня лежал огромный букет алых роз.
— Какой прекрасный букет! — восхитилась Магдалена. — Это мне?
— Прости, но это для нашей примы Снеговой. Знала бы ты, с каким трудом и за какие деньги мне удалось достать билеты на спектакль. Фюрер старается не пропускать ни одного спектакля с ее участием.
Магди мало интересовали театральные пристрастия фюрера. У нее на этот счет была своя, женская, точка зрения.
— Ты собираешься вручать алые розы другой женщине при мне? Ты меня не в грош ни ставишь! Конечно, кто я тебе? Агент под каким-то номером. Под каким номером я числюсь в твоей картотеке, Еско?
— Магди, послушай, в этом букете нет ничего личного. Только работа.
— Ага, новое задание!
— Да, и ты могла бы помочь.
— Что на этот раз?
— Так, пустяк! Съездить в Копенгаген и передать документы Первому.
— Чтобы этот большевистский террорист смог пробраться в столицу рейха?! Алекс, я давно хотела поговорить с тобой. Я была уверена, ты использовал меня в Копенгагене для каких-то неблаговидных целей. Признаю, я ошибалась. Папа подтвердил, что твоя просьба действительно был связан с Бором, но это ничего не меняет. Я хочу сказать, что ни словом не обмолвлюсь о поездке в Копенгаген, но больше никаких заданий! Дело даже не в том, что мне страшно. Просто я не хочу обманывать папу и вообще…
Она заплакала.
Я притормозил машину у обочины. Слезы у Магди тут же прекратились.
— Ты высадишь меня из машины? Ты застрелишь меня здесь, среди развалин?
— Тебе доставляет удовольствие мучить меня? — спросил я. — В чем я провинился перед тобой? Зачем доставал твою кошку? Разве я в чем-то обманул тебя, Магди? Ты не верила в спасение Бора — хорошо. Ты не хочешь помочь мне — ладно, но при чем тут слезы?
Она промокнула глаза, затем деловито, как это присуще истинной арийке, поинтересовалась.
— Что вы задумали на этот раз? Наверное, что-то ужасное? Что-то гадкое и отвратительное?
Я был готов к этому вопросу и заранее продумал ответ. Он не делает мне чести — я поступил вопреки самым строгим инструкциям, всяким мыслимым и немыслимым приказам, здравому смыслу, наконец, но у меня не было выбора.
Я сказал ей правду.
— Мы получили приказ спасти фюрера?
Магди открыла рот, так и сидела, пока я не напомнил, что мы можем опоздать на спектакль.
Она пришла в себя и почему-то шепотом призналась.
— Ваше коварство безгранично! Это внушает мне ужас. Кто руководит тобой, Еско? Дьявол?
— В данном случае я получил приказ от Первого.
Магди задумалась. Я тронулся с места, минуя Потсдамерплац, выехал на Герингштрассе, набрал скорость. Впрочем, что это была за скорость! Машина петляла по освобожденной от обломков части улицы. Дома по обе стороны лежали в развалинах. Кое-где развалины еще дымились. Русские военнопленные, обходя лужи с горящим фосфором, разбирали завалы. Их вид был ужасен. Я подумал, что среди них могли быть мои товарищи по межпланетному кружку в Свердловске. Это придало мне силы.
Магди задумчиво произнесла.
— Этот Первый вовсе не страшный. И даже милый, если не знать о его зверином оскале большевика. Еско, я окончательно запуталась.
Я вспомнил командовавшего мною дьявола и бесов вокруг него и рассмеялся.
— Неужели это так смешно? — ужаснулась Магди.
— Это грустно, дорогая. У меня к тебе только одна просьба, давай оставим все по-прежнему, а твой ужас, коварство красных и прочую ерунду спрячем от чужих глаз. Если ты не желаешь видеть меня, если моя физиономия у тебя, кроме страха и презрения, ничего не вызывает…
— Почему же!.. — перебила меня Магди. — Я этого не говорила.
— Благодарю. В любом случае, давай сохраним мою тайну в тайне. А сейчас я готов отвезти тебя домой, а сам отправлюсь в театр. Мне очень важно именно сегодня вручить букет адресату. Я не имею права обсуждать приказы. И не хочу!
Ткнуть бы ее носом в перетаскивающих камни, шатающихся под весом камней пленных! Я презирал тех, кто заставляет людей, несущих тяжести, обходить лужи с пылающим фосфором! Если уронишь, тебя заставят поднять камень голыми руками! К сожалению, такой метод воздействия на члена Glaube und Schönheit[69] был преждевременен, пусть даже, как призналась Магди, она вступила в союз, чтобы не портить карьеру папе. До согласия нам еще было брести и брести.
— Я поеду с тобой, — не задумываясь откликнулась Магди. — Я не знаю, что вы там задумали… но все-таки интересно, что вы задумали? По крайней мере, это выглядит очень романтично — букет роз, известная актриса. А как вы будете спасать фюрера?
