Бернард Корнуэлл - Перебежчик
Он убрал подписанную расписку в сумку и зашагал обратно к лошади. Стоял вечер пятницы. Джулию он сможет найти в госпитале Чимборасо. Его мучила вина из-за ее письма, так что, имея весь вечер в своем распоряжении, он решил посетить невесту.
Путь его пролегал мимо одного из новых «звездчатых» фортов генерала Ли, кольцом окружавших город. Земляное основание сверху венчали мешки, лишь недавно наполненные песком — подарок от швейных кругов Ричмонда.
Дамы использовали любой клочок имеющейся в наличии ткани, и потому только что сооруженный вал выглядел как яркое лоскутное одеяло, сшитое из темного бархата и веселого ситчика, а зловещий предгрозовой закатный свет делал этот эффект на удивление ободряющим, придавая домашний вид воинственному ландшафту.
В воздухе, которые весь день был неподвижен и пах серой, вдруг задул ветерок, поднявший края военного флага Конфедерации над раскрашенными в веселые цвета бастионами.
Вся местность к югу от реки была залита последними косыми лучами солнца, проникавшими сквозь тучи, и земля казалась более яркой, чем небеса. Адам, только что свершивший акт измены, попытался разглядеть в этом далеком всполохе золотого сияния предзнаменование радости и успеха.
Ему пришлось предъявить свой штабной пропуск одному из часовых на посту при въезде в город. Далекий раскат грома звучал, как доносившаяся из зажатой между реками местности канонада. Часовой скроил гримасу.
— Похоже, ночью будет гроза, майор. И немаленькая.
— Выглядит зловеще, — согласился Адам.
— Никогда не видывал весну вроде этой, — заявил часовой, а потом замолк, когда по небу прогрохотал второй угрожающий раскат грома. — Может, пара янки в ней утонут. Так нам не придется убивать сучьих детей.
Адам не ответил, а просто забрал пропуск и пришпорил коня. На севере мелькнула молния. Он пустил лошадь рысью, убегая от первых огромных капель дождя, упавших как раз когда он повернул на территорию госпиталя.
Ординарец объяснил Адаму, в какой палате проводит службу миссионер, и он направил коня на всем скаку сквозь внезапный порыв ветра, принесший дым, выходящий из тонких металлических дымоходов, возвышающихся над каждым бараком.
Дожль усилился, барабаня по оловянным крышам и туго натянутому полотну шатров, воздвигнутых в качестве дополнительных палат.
Адам нашел нужное строение, привязал лошадь у крыльца и нырнул внутрь в тот самый момент, когда раскат грома, казалось, расколол небеса и вызвал настоящий дождевой поток, так громко заколотивший по крыше палаты, что практически заглушил голос преподобного Джона Гордона.
Джулия, сидящая за небольшой и поскрипывающей фисгармонией, довольно улыбнулась неожиданному появлению Адама и закрыла за ним дверь, поскольку это была одна из тех пятниц, когда мать Джулии решила не приходить в госпиталь.
Там находились лишь Джулия, ее отец и неизбежный мистер Сэмуорт, который нервно посматривал в сторону крыши при очередном раскате грома, ревущем в небе. Служба постоянно спотыкалась, прерываемая громом и приглушенная шумом дождя.
Стоя у окна, Адам смотрел, как на Ричмонд опускается ночь, и темноту пронзают молнии, демонически озаряя городские шпили.
Гроза, похоже, всё усиливалась, подобно эху войны на небесах, а дождь стучал по крышам с такой зловещей силой, что преподобному Гордону приходилось прилагать чудовищные усилия, произнося слова гимна. Джулия нажимала на педали маленького инструмента, наполняя палату мелодией «Хвала Господу от всех, кого он благословил».
Как только пение закончилось, миссионер едва слышно пробормотал благословение, и на том прерванная грозой служба была завершена.
— Это скоро должно закончиться! — преподобному Гордону приходилось кричать, чтобы Адам его расслышал, но яростно бушующая гроза, похоже, застряла над городом.
Во многих местах крыша палаты протекала, и Адам помог передвинуть койки в сторону от холодных струй. Джулия хотела своими глазами посмотреть на грозу и, завернувшись в пальто, вышла на небольшую веранду сзади палаты, где под крытой дранкой крышей вместе с Адамом наблюдала, как буря сотрясает небеса над Виргинией.
Всё новые и новые молнии до земли разрывали небо, а гром гремел эхом в облаках. Наступила ночь, но ее разрезал огонь и взрывы в небе. Где-то в госпитале завывала собака, а потоки воды журчали и лились в черные глубины Кровавого ручья.
— У мамы головная боль. Она всегда может предсказать грозу по своим головным болям, — объяснила Джулия Адаму не соответствующим моменту бодрым тоном, но Джулии всегда нравились грозы.
Она чувствовала нечто особенное в этой природной ярости и полагала, что является свидетельницей лишь слабого эха того хаоса, в котором Бог сотворил землю. Джулия плотнее завернулась в пальто, и когда сверкнула молния, Адам увидел, как ее глаза блестят от возбуждения.
— Ты хотела меня видеть? — спросил ее Адам.
— Надеюсь, что и ты хотел меня видеть! — поддразнила его Джулия, хотя внутренне желала, чтобы он сделал страстное признание, что проскакал бы и через дюжину таких бурь, лишь бы быть с ней рядом.
— Конечно же хотел, — ответил Адам. Он стоял на благопристойном расстоянии от Джулии, хотя, как и она, прижимался к стене веранды, чтобы попасть под защиту ее маленькой крыши. Вода лилась сверху, образуя занавес, отсвечивающий серебром всякий раз, когда в облаках мелькала молния.
— Но ты мне написала, — напомнил ей Адам.
Джулия почти уже забыла о том письме с намеком на важное сообщение и теперь, когда прошло так много времени, подозревала, что наверняка оно потеряло срочность.
— Дело в твоем друге Нате Старбаке, — объяснила она.
— В Нате? — Адам, почти ожидавший, что она разорвет помолвку, не мог скрыть удивления.
— Он приходил к тебе, как только его выпустили из тюрьмы, — сказала Джулия.
— Я как раз была в доме твоего отца. Знаю, я не должна была его впускать, но шел почти такой же сильный дождь, как сейчас, а он казался таким одиноким, что я над ним сжалилась. Ты ведь не возражаешь? — Джулия подняла глаза и пристально посмотрела на Адама.
Адам уже почти позабыл тот импульс, что заставил его приказать слугам отца не впускать Старбака в дом. В то время, сразу после того, как Старбак совершил возмутительный поступок, введя падшую женщину в дом миссионера, этот запрет казался лишь мерой предосторожности, но гнев Адама с того ужасного вечера значительно поутих.
— И чего он хотел? — спросил он.
Джулия помедлила, пока над городом прогремел и затих раскат грома. Молния осветила тучи, мелькнув по закрытому ими небу, как затуманенная река небесного серебра.
Где-то в Манчестере, городе на противоположном берегу реки Джеймс, в результате удара молнии начался пожар, там задрожало тусклое красное сияние, продлившееся несколько секунд, а потом дождь его погасил.
— Он оставил тебе сообщение, — ответила Джулия.
— Оно показалось мне весьма загадочным, но он ничего не объяснил. Просто сказал, что ты поймешь. Он просил тебя прекратить переписку с его семьей.
Адам ощутил, как его охватил внезапный холод. Он молчал, лишь всматривался в темную долину реки, где дождь барабанил по угрюмым водам.
— Адам? — обратилась к нему Джулия.
В голове Адама внезапно возник образ свисающей с высокой перекладины петли.
— Что он сказал? — выдавил он.
— Он сказал, чтобы ты прекратил переписку с его семьей. Это не кажется тебе странным? Мне — очень. И вообще, семья Старбака в Бостоне, так как же ты можешь с ней переписываться? Мне говорили, что люди как-то переправляют на Север письма, но уверена, что не могу представить, как ты ввязываешься в подобные проблемы, просто чтобы написать преподобному Элиялу Старбаку. И Нат еще сказал, что всё объяснит, как только сможет, но о том, когда это может произойти, он тоже говорил загадками.
— Боже ты мой, — Адам содрогнулся от захлестнувшего его ужаса.
Он представил стыд своего отца, когда тот узнает, что сын предал Виргинию. Но как это выяснил Старбак? Это Джеймс ему написал? Другого объяснения быть не могло. Как еще он мог узнать? И если знал Старбак, то кто еще?
— Где Нат? — спросил он Джулию.
— Не знаю. Откуда мне знать? — по правде говоря, почему-то Джулия вбила себе в голову странную мысль, что Старбак пересек линию фронта, но поскольку источником этой идеи была Салли Траслоу, она полагала, что не стоит об этом упоминать.
Джулия в конце концов набралась мужества и навестила Салли, подойдя к ее дому, вооружившись библией и полным саквояжем трактатов, живописующих жуткие ужасы ада, ожидающие грешников, но этот визит неожиданно превратился в наполненное смехом и радостью утро, когда вместо того, чтобы попытаться обратить девушку к Господу, Джулия получила удовольствие, рассматривая принадлежащую Салли коллекцию платьев и шалей.
