Игорь Минутко - Бездна (Миф о Юрии Андропове)
…Скрипнула дверь, и в спальню вошла Лиза. Она была голой. Светлые волосы, высушенные феном, пышной челкой спадали на лоб, почти закрывая глаза. Фигура русской красавицы была идеальных, даже классических форм: тонкая талия, покатые плечи, крепкие крупные груди, которым не нужен лифчик, впалый живот, широкие сильные бедра. Лиза стояла в дверях и с полуулыбкой, усталой или грустной, показалось Жозефу, смотрела на него.
Американец потянулся к дубовой подставке, чтобы погасить ночник, но девушка остановила его:
— Не выключайте. При слабом свете интересней.— И она засмеялась, легко и призывно.— Или вы скромник?
— Иди ко мне, Лиза,— тихо сказал американский журналист, облизав пересохшие губы.
…Прошел час, а может быть, два. Усталый, опустошенный, счастливый Жозеф Рафт лежал на спине рядом с Лизой, положив голову на ее плечо. Нет, оказывается, он еще ничего не знал! Не знал, что может быть между мужчиной и женщиной, когда они сливаются в одно целое. И это все она, Лиза… Она разбудила в нем то, что он и не подозревал в себе. Разбудила медленно, постепенно, и будто из-за огненного горизонта на него, на них двинулся этот раскаленный и сокрушающий вал блаженства страсти, растворения в НЕЧТО, и этим НЕЧТО, подумал Жозеф, может быть только Бог.
Лиза, уткнувшись в его ухо, спокойно и ровно дышала, и он боялся пошевелиться, думал, что она спит.
«Что будет дальше? Господи, что будет дальше?…»
— Уже поздно,— тихо, спокойно сказала Лиза.— Мне пора.
— Куда? — шепотом спросил он.
— Домой.
— Ты живешь далеко?
— Далеко, в Тушино, это новый район Москвы.
— Оставайся у меня до утра.
— Нет. И мне и тебе надо выспаться. Ведь, наверно, у тебя завтра дела?
— Да. Дела всегда есть.
— Вот видишь. Обязательно надо выспаться. Останусь…— она засмеялась,— сна не будет.
— Как же ты доберешься до дома? Ведь городской транспорт и ваше метро…
— У меня машина,— перебила Лиза.
«Ничего себе! У горничной советского отеля — машина!»
— И какая же марка? — спросил он.
— А! Наш задрипанный «Москвич». На «тойоту» или «мерседес» еще не заработала.
— Постой! — Жозеф рывком сел в постели.— Ты…
— Ну? Ну? Спрашивай.
Американец молчал, парализованный внезапной черной тоской. Наконец спросил:
— Скажи, почему ты так поздно пришла ко мне?
— Да один клиент задержал, япошка. Привередливый оказался. И весьма образован в сексуальных делах. Пришлось выдавать ему всю программу по высшему классу. Но и тариф я ему предъявила — высший. Раскошелился, самурай.
Все это говорилось спокойно, даже лениво.
— А мне ты какой тариф выставишь? — сорвавшимся голосом спросил Жозеф.— Назначай сумму.
— Никакой не выставлю.
— Почему?
— Ты не понял? Ты для меня не клиент. Я ни с кем так…
— Но почему?
— Потому что ты мне нравишься. Ты мне понравился с первого взгляда. Может быть, больше, чем понравился. Знаешь, наверно, у каждой женщины есть свой… Как тебе сказать? Идеал, кумир, принц. Она ждет его всю жизнь. Может дождаться, может не дождаться… Кому как повезет. Больше невезучих.
— Лиза, я…— Он обнял ее за плечи, приподнял с подушки и стал целовать глаза, щеки, губы, шею, грудь.
И огненный вал снова поднялся из-за горизонта.
…Она ушла под утро, когда в окне уже начался розово-серый московский рассвет. Легко поцеловав его в губы, сказала:
— Я теперь работаю через трое суток. На всякий случай на столе под вазой с цветами мой домашний телефон.
— Я позвоню завтра! — мгновенно отозвался он.— Нет, сегодня вечером!
…Жизнь американского журналиста Жозефа Рафта в России странным образом раздвоилась. Ему организовывали встречи с людьми, которых вроде бы он сам выбрал — для получения материала о Юрии Андропове (хотя Рафт, предварительно оговаривая поездку в Советский Союз еще в Штатах, в русском посольстве, называл только профессии персоналий, с которыми намеревался встретиться, или их социально-политический статус). Он прилежно, профессионально, не теряя аналитического журналистского интереса к предмету исследования, делал свое дело. Но главным, всепоглощающим стало другое: Лиза, встречи с ней.
На следующий день после их первой ночи, вернувшись из утомительной поездки в Ясную Поляну, перегруженный впечатлениями (особенно поразило Жозефа какое-то мистическое величие аскетической могилы великого русского писателя), он, уже в десять часов вечера, позвонил Лизе:
— Хочу тебя видеть немедленно, сейчас!
— Ты знаешь центр Москвы? — прозвучал в трубке ее голос.— Что-нибудь метров за триста — четыреста от отеля «Националь»?
— Да! Конечно! Большой театр. Красная площадь, памятник Юрию Долгорукому…
— Долгорукий годится,— перебила Лиза.— Жди меня у этого идиотского жеребца с Юрой на хребте…— возникла пауза, наверно, она взглянула на часы,— минут через сорок — сорок пять.— И Лиза положила трубку.
Возле памятника основателю Москвы Жозеф был гораздо раньше и мучился сомнениями: а вдруг это розыгрыш, шутка и она не придет?
Американец не обратил внимания на то, как у кафе на углу остановился замызганный красный «Москвич», скрипнув тормозами,— водитель спешил.
Лиза взяла его под руку, прошептала в ухо, прикоснувшись губами:
— Поехали! Тут запрещена стоянка, как бы менты не засекли.
Они очутились в «Москвиче», на переднем сиденье. И Лиза привезла его к себе, в довольно убогую двухкомнатную квартиру в Тушино. Рафту показалась она несколько странной: казенная обстановка, голые стены, в комнатах не ощущалось присутствия женщины, хозяйки.
— Не обращай внимания на жалкий вид моей берлоги,— сказала Лиза.— Разошлась с мужем, теперь больше живу у родителей, в Измайлово. А тут…— Она не договорила,— Ты хочешь есть?
— Совсем немного. Лучше чего-нибудь выпить.
— О'кей, мой милый. Сейчас сообразим. Иди в спальню, отдыхай. Там телевизор, телефон, если тебе надо кому-нибудь звонить.
В спальне была широкая тахта, застеленная чистым бельем и накрытая тонким мягким одеялом,— Лиза все приготовила для их свидания. Телевизор на маленьком столе, телефон возле тахты на паркетном полу.
Жозеф снял пиджак и ботинки, упал на тахту животом вниз, зарылся лицом в мягкую подушку, хранившую запах ее духов,— и ощущение полного, оглушительного счастья поглотило его.
Жизнь спрессовалась, усложнилась, приобрела новые измерения, в каждый день вмещалась масса событий, приходилось экономить каждый час,— чтобы как можно больше оставалось времени для их встреч.
Тем не менее основное дело, ради которого он приехал в Россию, успешно подвигалось, интересный, порой противоречивый материал о Юрии Андропове накапливался.
…Директор Научно-исследовательского института США и Канады при ЦК КПСС Аркадий Григорьевич Аратов говорил американскому журналисту во время их встреч:
— Я давно знаю Юрия Владимировича, работал у него консультантом в шестидесятые годы, когда он возглавлял в ЦК партии международный отдел, занимающийся исключительно социалистическими странами. И в дальнейшем мы с ним не теряли контактов, вплоть до сегодняшних дней. Позвольте, я прежде всего скажу несколько слов о товарище Андропове — дипломатическом работнике. Именно в этой сфере политической деятельности я с ним работал и продолжаю работать, уже по линии возглавляемого мною института. Так вот… Юрий Владимирович глубокий аналитик, я бы сказал, с философским уклоном. При этом он понимает всю сложность и значение для сохранения мира на планете сотрудничества… нет, надо уточнить: углубление и наращивание сотрудничества между двумя сверхдержавами — Советским Союзом и Соединенными Штатами Америки. Скажу больше: он политик западной ориентации, то есть понимает, что мир, и в первую очередь западные страны, идет к интеграции.
— А как же разница идеологий? — перебил Рафт.— Классовая борьба?
Академик поморщился:
— Полноте, мой друг. Давайте догмы оставим кабинетным ученым. Пусть себе занимаются в своих теоретических трудах и идеологическими проблемами, и классовой борьбой. Кстати, не удивляйтесь, пожалуйста, если в какой-нибудь статье или интервью товарища Андропова вы прочитаете и о классовой борьбе, и о приверженности марксистско-ленинской идеологии. Дань времени, учет политических взглядов окружения, то бишь наших вождей.
Жозеф Рафт не верил своим ушам…
— Да, да, мой друг! Мир идет к объединению, и Юрий Владимирович понимает это. Он на десятилетие, если не больше, видит перспективу и определяет цели. Конечно, ему приходится считаться с состоянием умов и руководства нашей страны, и всего общества. При этом он сторонник эволюционного развития на пути сближения наших стран — не торопясь, осторожно, всесторонне осмысливая каждый шаг, никаких резких движений…
