Карен Харпер - Наставница королевы

Должно быть, я вскрикнула или застонала, потому что очнулась в объятиях Джона, который укачивал меня.

— Все хорошо, все отлично, — говорил он нежно. — Это что, старый кошмар?

— Да… да, что-то вроде того, только немного не так.

— Ты очень скучаешь по Елизавете. Но ведь не пройдет и недели, и мы снова будем с ней, в Гемптон-корте, как в прошлом году. Поэтому давай пользоваться моментом — кто знает, выпадет ли нам еще такая возможность?

— Но я… Королева Анна позвала меня за собой к какой-то двери, ведущей во тьму, — должно быть, к лестнице, куда-то вниз. Думаешь, она предупреждала, что должна произойти беда?

— Нет, милая, нет, любовь моя. У тебя разыгралось воображение. Это ночные страхи, вот и все. Давай-ка, повернись ко мне спиной, я тебя обниму, и ты снова уснешь.

Я понимала, что хватаюсь за соломинку, но не могла молчать.

— Возможно, во сне кое-что изменилось из-за того, что именно вчера я подумала: как нам повезло, что все двери для нас теперь открыты, не то что в былые дни в Хэтфилд-хаусе или того хуже — когда я сидела в тюрьме Флит и в Тауэре.

— Бр-р-р! — отозвался Джон и сделал вид, что дрожит от страха. — Если ты снова вспомнишь о Тауэре, то у меня тоже начнутся кошмары, и совсем не потому, что нам пришлось там когда-то посидеть за решеткой. Дело в том, что меня ждет много хлопот, когда осенью мы возвратимся в Лондон, — объяснил он, явно стараясь отвлечь меня от тревожных дум.

— Быть может, мы попадем туда только зимой, если не утихомирится оспа, которая косит несчастных лондонцев, — ответила я и устроилась поуютнее, прижавшись к Джону спиной. Он поцеловал меня в обнаженное плечо, причем его борода немилосердно кололась — это было приятно, это было настоящим, как и все, что делал мой любимый. — Слава Богу, — добавила я, — что королева и весь двор вдали от опасности, на лоне природы. Значит, мне просто приснился сон, вот и все.

На следующий день, когда разразился сильный ливень, к нам прискакал паренек, даже не официальный гонец. Я его узнала — это был один из недавно принятых конюхов, которых Джон обучал новым методам тренировки лошадей. Паренек, весь дрожа, стоял у огня, вода струями стекала с него: Джон укутал его в теплое одеяло и сунул в руку кружку горячего сидра. У меня внутри все похолодело — ведь всего через несколько дней мы должны были присоединиться к королевскому двору в Гемптон-корте и пробыть там до конца сентября.

— Ну, Джефф, — обратился к парню мой супруг, — я наказал тебе приехать, если потребуется моя помощь. Так что же стряслось?

— Да нет, помощь не нужна. Меня послал лорд Сесил — передать вот это, — и он протянул смятый и промокший пергамент. — Лорд Сесил сказал, что не может послать никого из постоянных работников — вдруг они понадобятся господину шталмейстеру? Весь двор до смерти перепуган, лондонцы тоже. Но Сесил спрашивает: раз вы не приехали до сих пор, значит, не получили письма от лорда Дадли? У королевы сильный жар, она назначила его лорд-протектором Англии, если ей придется умереть.

— Что? Умереть?! — воскликнул Джон. — А лорд-протектором кто назначен, Сесил или Дадли?

— Дадли, милорд. Лорд Сесил сказал, что королева была уже не в себе. Она все время зовет вас, миледи.

Я задохнулась, хлопнула себя по губам, но Джон уже начал действовать.

— Честер! — крикнул он одному из помощников управляющего, и тот поспешно прибежал к нам. — Вели оседлать трех лошадей — Джентри, Девона и Ориона. Раздобудь для этого паренька сухую одежду и накорми его. Через четверть часа мы отбываем в Гемптон-корт. Кэт, упакуй только то, что войдет в шесть переметных сум, и не забудь запасной плащ с капюшоном. В лучшем случае мы промокнем до костей и будем заляпаны грязью с головы до ног. Ну, ступай, любовь моя. Мы успеем вовремя, ты поможешь вылечить королеву.

Я уже выбегала из комнаты, когда юный гонец снова заговорил:

— К ней опасно близко подходить. Его сиятельство говорит, что у нее оспа.

Остаток того дня и утро следующего остались у меня в памяти смутным пятном на фоне страшного ливня и нахлынувшего страха. Дороги превратились в месиво жидкой грязи, местами было совсем не проехать, но мы продвигались вперед; иной раз лошади шли по бабки в воде, струившейся по обочинам. Отчего к нам не попало письмо Роберта Дадли? Я молилась о том, чтобы ее величество не подумала, будто мы задержались, а то и решили вовсе не приезжать из страха подхватить заразу. Оспа! Существовало несколько ее разновидностей: французская, разумеется, но эта болезнь бывает лишь от любовных связей; свиная — ею нередко болели дети. Но собственно оспа убивала людей сотнями и уродовала тысячами. Только не королеву! Только не мою любимую Елизавету.

Добравшись до берега Темзы, мы наняли барку, чтобы подняться по реке; это, между прочим, недешево нам обошлось. Дело было не только в том, что трудно грести против течения по вздувшейся от ливней реке, но и в том, что гребцы слышали, будто королева заболела оспой, и ни за что не хотели плыть в те края. Не успели мы сойти с их барки и вывести на берег лошадей, как лодочники поспешно устремились назад, вниз по реке.

Я понимала, что выгляжу так же, как и чувствую себя: сильно напуганной, опустошенной, измученной. В записке Сесила говорилось, что королева действительно назначила Дадли лорд-протектором на случай, если умрет или будет не в состоянии управлять страной.

Умрет! Да ни в коем случае!

Мне хотелось сразу побежать вверх по лестнице в ее покои, но все же мы сперва остановили первого, кто попался нам по дороге — уже не припомню, кто это был, — и спросили, как здоровье королевы.

— Чуть жива, — был ответ. — Наступает кризис, она может умереть.

Оставив юного гонца при лошадях, мы пробежали через нижний двор, потом через круглый двор к фонтанам, а уже оттуда было недалеко и до королевских покоев. Нам мало кто встречался по дороге. Джон подтолкнул меня к пустой приемной комнате, чтобы сменить верхнюю одежду и вымыть лицо и руки. Мы с ним вымокли буквально до нитки, и мои зубы выбивали непрерывную дробь — то ли от холода, то ли от страха.

— Я сейчас пойду к ней, — сказала я Джону. — Обо мне не нужно докладывать.

— Возможно, спальня закрыта.

— Тогда я взломаю дверь.

Мы пошли по коридору к главной лестнице и тут увидели, что по ступеням спускается Роберт Дадли — несомненно, он спешил поздороваться с нами, возможно, и проводить к королеве. Он был в великолепном наряде — черное с серебром. Припоминаю, на нем тогда были новенькие испанские высокие сапоги из кожи, которые при каждом шаге издавали громкий скрип. За ним шла свита из нескольких человек; Дадли остановил их взмахом руки и подошел к нам.

— Как она? — спросила я у него. — Мы не получили вашего письма. Но ведь не может быть, чтобы ей стало хуже! Я сейчас же иду к ней.

— Это невозможно, леди Эшли, — ответил он. — За ней ухаживает моя сестра Мария, и ее величество перенесла на нее ту любовь, которую прежде питала к вам. У двери ожидают члены Тайного совета — они должны знать, переживет ли королева кризис. А входим к ней только мы с Сесилом. Я, разумеется, в качестве лорд-протектора, так что фактически сейчас здесь всем распоряжаюсь я.

— Но мне сказали, что ее величество звала меня, — настаивала я. Джон поддерживал меня, обняв крепкой рукой за талию. — Я иду к ней.

— Я и Тайный совет не можем допустить вас к августейшей персоне, — сказал Дадли, нахмурившись. Глаза у него загорелись, подбородок вздернулся вверх. — Мы теперь поменялись местами, разве нет?

— Ах ты, лживый… — начал было Джон, но Роберт оборвал его на полуслове:

— Ведите себя тихо и держитесь подальше отсюда. Я не допущу, чтобы подле королевы был кто-то из тех, кто настраивает ее против меня. Пока вас не было, она назначила меня своим преемником на троне. Я предупредил телохранителей, стоящих у ее дверей, чтобы вас не впускали. А сейчас меня ждут дела.

И он со своей свитой прошествовал дальше по коридору. Я стояла с раскрытым ртом. Голова шла кругом.

— Дадли винит меня в том, что я настраиваю Елизавету против него, хотя она назначила его протектором.

— Да, так она назвала этого негодяя в жару и бреду.

— Но мне же надо как-то к ней попасть! Ради нее самой, ради меня — ведь именно это и пыталась сказать мне королева Анна тогда, в моем сне.

— Возвращайся в комнату, где мы умывались, а я пойду отыщу Сесила. Он не станет слушать этого жадного до власти соблазнителя.

— А если ты его не найдешь, если Сесил обязан выполнять приказы Роберта? А вдруг… вдруг Елизавете станет хуже без меня, когда я тут, так близко? — В моем голосе уже слышались рыдания.

Джон провел меня в комнату и закрыл дверь. На миг я испугалась, что он запер меня, но нет — это просто щелкнула ручка. Накинув на себя сухой плащ с капюшоном, я взяла единственную масляную лампу, которая, шипя, горела в комнате, и снова вышла в коридор, затем во двор. Теперь я понимала, о чем говорил со мной во сне призрак Анны: «Помоги моей девочке… спаси мою девочку…» — и потом этот жест, указывающий на дверь во тьме.