Наталья Павлищева - Даниил Галицкий. Первый русский король
Даниил Романович снова не спал ночь, снова давило под левой грудью, сжимало, мельтешили мушки перед глазами, и кружилась голова. Но он не звал лечца, понимал, что все это от переживаний за любимую дочь. Дочь с мужем и маленьким сынишкой где-то вдали в опале и беде, а он помочь не может.
Осуждал ли он зятя, ввергнувшего княжество и семью в такую беду? Нет, потому что и сам в детстве бывал в беженцах, и свою семью тоже вынужден был бросить, когда к Беле со Львом уезжал, а потом искал Анну с детьми по всей Польше. Но не осуждал еще и потому, что сам дань Батыю не платил и готов был выступить против татар в любой день! Даниил Романович не просто не осуждал зятя, он его мысленно поддерживал, мало того, он уже понял, что на мужа повлияла разумная Устинья, ведь не раз слышала, как ярились отец с дядей. Ай да Устинья, ай да дочь!
Почему-то мысль немедленно выступить на защиту владимирской земли у князя не возникла.
Зато возникла другая, нехорошая… Почему не помог князь Александр? Почему он был в это время у Сартака? Даниил Романович забыл, что вызывали обоих братьев, и Невский просто послушно поехал, не желая рисковать. Он не обращал внимания на вызовы Батыя и даже Туракины, пока сам не побывал в Сарае, а потом в Орде. Похоже, из поездки каждый из Ярославичей вынес свое. Старший решил лучше решать все миром и послушно платить дань, только чтобы земли не разоряли, а младший поверил в свои силы, которых было попросту мало!
Даниил забыл о собственной осторожности, о том, как прятался в Поморье, пока на его земле хозяйничали татары, как по первому даже не зову, а требованию отдать Галич метнулся к Батыю с дарами, понимая, что не сможет противиться и потеряет все.
Сейчас галицкий князь забыл обо всем, он помнил только одно: зять был жестоко бит, а его старший брат в это время пил кумыс у царевича. Вот тут и появилась эта подлая мыслишка, которая засела и не желала уходить: это Александр, недовольный тем, что Владимиром правит младший брат, навел рать на Андрея! Конечно, кому еще выгодно, чтобы Андрей бежал или вообще погиб? Невскому! Теперь он Великий князь, под его рукой и Владимиро-Суздальское княжество, и Новгород, и все остальные более слабые, вроде Муромского или битой-перебитой Рязани, тоже под ним стоять будут. Вот чего добивался старший Ярославич!
Все они такие, отец и дядья такими же были, меж собой за власть так дрались, что кровушкой всю Русскую землю полили. Вот оно, Всеволодово племя, и Михаил Черниговский из них, потому всю жизнь успокоиться не мог, пока в Орде не убили!
В этих словах была своя правда, сыновья сильного князя Всеволода Большое Гнездо еще при жизни отца за власть сцепились, а уж когда его не стало… И правда Русь кровушкой залили. Старшие, Константин с Юрием, боролись не на жизнь, а на смерть, а остальные каждый за своего стояли. Ярослав, чьи сыновья теперь во Владимире, встал за Юрия, но еще умудрился так поссориться со своим тестем Мстиславом Удатным, что тот едва дочь не забрал у ненавистного зятя!
Размышляя так, Даниил Романович забывал, что и сам был в смертельной ссоре с тем же тестем – Мстиславом Удатным, и тоже людской крови не жалел, за Галич воюя. Но свое казалось справедливым, а такое же чужое – нет. И он уже жалел, что во второй раз породнился со Всеволодовым семенем, сначала выдав замуж за Михаила Черниговского сестру, а теперь вот за Андрея Ярославича Устинью.
Мысли скакнули в сторону. А чудно выходит, на Руси, почитай, все князья родственники! Сын Всеволода Большое Гнездо Ярослав был женат на одной дочери Мстислава Удатного, а он, Данила, на другой. Дочь одной Мстиславовны вышла замуж за сына другой – князя Андрея Ярославича. А сестра Данилы Мария была замужем за другим сыном Всеволода – братом князя Ярослава Михаилом Всеволодовичем Черниговским. Их дочь Мария Михайловна вышла замуж за Василька Ростовского, который был сыном старшего сына того же Всеволода! Вроде далеко от Владимирской Руси Холм и Галич, а вот как судьбами сплелись обе ее части…
Но постепенно он снова стал думать о, как ему казалось, предательстве, причем продуманном предательстве Александра Ярославича! И как может Кирилл его оправдывать?! Нашлись два замирителя, тому бы все мирно решать, и этому тоже. Теперь предателем стал казаться и митрополит: где он был, почему не предостерег Андрея и не остановил Александра? Не может быть, чтобы не ведал его предательских мыслей!
К утру у Даниила Романовича были синяки под глазами, страшно болела голова, точно пил неделю, и вызрела твердая уверенность, что Невский – предатель. А если уж Невский, то и все остальные! Никому доверять нельзя, все предают! Фон Стирланда перекупили, Невский брата татарам продал, Кирилл бросил…
С утра пораньше, не отстояв службы, не завтракая, князь, к огромному изумлению дворского, потребовал себе вина! Пил Даниил Романович в одиночестве, никого в ложницу не пуская. Первый раз в жизни он пытался забыться вином, это далось трудно, голова трещала, словно деревья на морозе, но пьянеть не желала, мысли были тяжелыми, но совершенно трезвыми, а оттого еще более злыми.
Единственный человек, на которого он мог положиться, – брат Василько, он не то что Невский, он не предаст! Еще вон Андрей, тоже душу готов отдать за князя. И все! Нахлынула обида на дочь, стало казаться, что и Устинья предала, поехала не к отцу, а к какому-то Биргеру! К чему ей Биргер, если есть отец в Холме? Неужели испугалась, что он не сможет защитить перед татарами? Все обидели, все… Отец рано умер, осиротив… мать в обитель ушла… жена померла… Злата тоже… дочь другому больше верит, чем ему… Кирилл бросил… Стирланд, собака, и тот ради денег предал… и Лев который день из своего города глаз не кажет…
Даниилу казалось, что несчастней человека на свете не сыщешь.
Он не помнил, сколько времени пил, что пил, что говорил тому же Андрею, пытавшемуся возражать. Кажется, пообещал повесить на березе. Кажется, дворский ответил только «Э-э-эх!..». Князь возмутился:
– Что «э-эх»?! Что значит вот это твое «э-эх»?! Нет, ты мне по-русски объясни!
– Зря ты пьешь, Данила Романович.
Даниил укоризненно посмотрел на дворского долгим взглядом, вздохнул и довольно четко возразил:
– Я не пью!
Андрей удивился:
– А кто же столько выпил, я, что ли?
– Ты не пил! И я не пью. Я напиваюсь! Налей еще!
– Не буду. Хватит с тебя, Данила Романович. Княгиня уже приходила ругалась…
– Княгиня? Гони в шею! Пусть едет к своему Мин… Мидно… Мигно… тьфу ты! Миндовгу!
– Пойдем спать, а?
– Выпей со мной, пойду.
Выпили, потом еще, и еще, и еще…
На следующий день срочно приехавший в Холм Василько застал Данилу и Андрея, выпивающих в обнимку. Они пытались доказать друг дружке, что в мире все предатели!
– И я?
Вопрос Василька застал пьяных князя и дворского врасплох. Даниил посоображал и помотал головой:
– Ты нет! Остальные предатели! Предатели!
Его поддержал Андрей:
– Предатели!
Поняв, что разговаривать с братом бесполезно, Василько распорядился, чтобы слуги, во-первых, утащили бочонок с вином, там еще оставалось что-то. Во-вторых, уволокли отоспаться дворского, а уж за Даниила он взялся сам.
Даниил очнулся и не сразу сообразил, где он и что происходит. Невыносимо болела голова, и страшно мутило. Он попытался хоть что-то вспомнить. Получилось плохо. Слуги приволокли бочонок вина, он начал пить… кажется, пил долго и в одиночестве…
Стало не по себе, ни разу в жизни Даниил не позволял себе напиваться, помнил, как противно выглядят пьяные, и терпеть не мог утреннего похмелья. А вот теперь оно было сполна… Застонав, князь попробовал повернуться на бок, чтобы встать и хоть напиться водички, если уж кисленького кваску не найдется. Болело все…
Но еще тяжелее было увидеть над собой Василька. Брат протягивал ему ковшик с тем самым квасом, по которому так тосковало нутро Даниила. Тот с трудом приподнялся на локте, жадно выпил квас, не замечая, как капает с бороды на постель, снова откинулся:
– О-ой…
– С чего ты напился-то?
– Вести принесли такие, что хоть вой.
– Это ты про Неврюя? А чего вы ждали, что Батый станет терпеть непослушание? Прав Невский, хана дразнить – что против медведя с голыми руками ходить. А Андрей твой дурак, хорошо хоть бежать удалось.
У Даниила так болела голова, что не смог даже вытаращить глаза, только застонал:
– И ты туда же! Спелись с митрополитом?
– Так чего пил-то? Кого жалко? Устинья спаслась, от шведов заберешь, и все.
Даниил вспомнил свои мысли про предательство, теперь они показались попросту глупыми. Но он все же высказал брату. И чем больше говорил, тем больше снова уверовал, что так и есть. Василько не согласился:
– Нет, не думаю, чтоб Невский навел на брата татар, чтобы самому на великокняжеский стол сесть. Ему проще можно было, попросил бы у Батыя ярлык, тот не отказал бы. А Андрей и впрямь дурень, куда ему теперь? Неужели думает, что Биргер станет ради него с татарами воевать?
