К. У. Гортнер - Клятва королевы

Глубоко вздохнув, я заставила себя переключить внимание на папку. Взяла первую пачку докладов, и внутри у меня все оборвалось. Беатрис, видимо, заметила, как изменилось мое лицо, и усмехнулась:

— Опять от Торквемады? Что на этот раз сообщает наш ворон?

Я едва не рассмеялась. Неисправимая, как всегда, Беатрис за глаза называла так моего главного инквизитора, утверждала, что он, где бы ни оказался, всегда накаркивал беду.

— От кого же еще? — Я скользнула взглядом по первому написанному его плотным почерком абзацу. — Ему нужно больше денег для платы осведомителям. Говорит, что, с тех пор как он учредил наш трибунал в Севилье, арестовано свыше восьмидесяти подозреваемых и еще шестеро осуждены на этой неделе, да смилостивится Пресвятая Дева над их душами.

Я перекрестилась, чувствуя подступившую к горлу тошноту. Хотя и знала, что иного способа нет, что только огонь может спасти тех, кто отказался отречься, — ибо, лишь испытав адские муки на земле, их души могли обрести спасение в раю, — я не могла вынести мысли, что к тонким ароматам города теперь примешивается запах горящей плоти.

— Это, значит, скольких он уже сжег? Двенадцать, тринадцать? — спросила Беатрис, выдергивая болтающуюся нитку из корсажа.

Я не ответила, продолжила читать со все большим изумлением.

— Только послушай! — воскликнула я. — Он сообщает, что ему нужны деньги, поскольку сотни обращенных бегут в королевство Гранада, где мавры обещают им убежище.

Я подняла взгляд:

— Они что, действительно предпочитают жить среди неверных? Но Священный трибунал существует в Андалусии всего полгода; вряд ли количество смертей можно назвать чрезмерным. Торквемада говорит, что массовый исход может повлиять на экономику юга. Торговля быстро сходит на нет по мере того, как обращенные бросают дома и ремесла, зачастую никого не предупреждая.

— И чего он от тебя ждет? — спросила Беатрис. — Не можешь же ты попросить мавров не пускать беженцев к себе в королевство, хотя, держу пари, они обчищают каждого, кто пересекает границу.

Нахмурившись, я отложила доклад:

— Что ж, с этим нужно что-то делать. Подданные должны подчиняться нашим повелениям, а не бежать. Я пошлю Торквемаде денег, а как только мы доберемся до Сарагосы, издам через Фернандо указ, запрещающий без особого разрешения покидать города, где работает инквизиция. Как говорит Фернандо, истинным христианам нечего бояться, ибо им нечего скрывать.

— Конечно, — кивнула Беатрис, обрадованная, что новость отвлекла меня от тревоги за сына.

Я открыла следующий доклад и вскоре с головой ушла в работу, позабыв, как всегда, о прочих заботах. По крайней мере, здесь ничто не было надо мной властно; в делах своего королевства я была высшим судьей после Бога, лишь изредка предаваясь волнениям, которые влекло за собой материнство.

Мы добрались до Сарагосы два дня спустя. Яркое северное небо мерцало подобно серебристому холсту над широкой рекой Эбро, вытянутыми шпилями собора Святого Сальвадора и алебастровыми бастионами дворца Альхаферия, где родилась святая Исабель Португальская, мой предок. Дворец должен был стать нашей официальной резиденцией на время пребывания в городе. Народ Сарагосы встретил нас многодневными празднествами; несколько недель спустя, утомленные чередой мероприятий, в число которых входило возложение цветов покровительнице города, Богоматери из Пилара, мы с Фернандо гордо наблюдали, как кортесы Арагона приносят клятву верности наследнику, нашему сыну.

Мы пробыли в Сарагосе до ноября, затем вернулись в Кастилию, в наш дворец в Медина-дель-Кампо, где собирались остаться на зиму. Здесь я обнаружила, что беременна, как и Беатрис. И в этом же замке одним холодным днем мы получили известие, которому предстояло решить нашу судьбу.

Фернандо дремал у огня, охотничьи собаки спали у его ног, а мы с Исабель вышивали алтарный занавес для местного собора. Я то и дело поглядывала на группу женщин, что занимались неподалеку шитьем; беременная Беатрис вернулась в Сеговию, к Кабрере, и оставила вместо себя нескольких местных дам, в большинстве своем молодых и неопытных, и за ними приходилось постоянно наблюдать, чтобы не ударились по глупости в неподобающее поведение. Меньше всего мне хотелось заниматься устройством поспешных свадеб в награду за распутство. Среди них была дальняя родственница Беатрис, Мария де Бобадилья, — темноволосая красотка с пышными формами и удивительными зелеными глазами. Будучи более искушенной, нежели другие девушки, Мария осознавала цену своих достоинств и уже через несколько дней после приезда начала вызывать интерес у здешних кавалеров. Однако беспокоил меня лишь один мужчина, и я в очередной раз пронзила Марию взглядом василиска, заметив, как она посматривает на моего мужа.

В комнату поспешно вошла Инес в сопровождении юноши в плаще, настолько грязного и пыльного, что его ливрею было почти не разглядеть. Упав передо мной на колени, он достал из-под грязного камзола такой же грязный конверт.

— Срочное известие от маркиза де Кадиса, — хриплым от усталости голосом проговорил гонец. — Город Саара захвачен маврами. Мой сеньор захватил в ответ мавританскую цитадель Альхама-де-Гранада, но ему требуется немедленное подкрепление, чтобы удержать ее и отомстить за падение Саары.

Рядом со мной замерла десятилетняя Исабель, широко раскрыв прекрасные зеленовато-голубые глаза. Фернандо пробудился от дремы и успел уловить последние несколько слов гонца.

— Не может быть, — сказал он. — Саара неприступна, словно монастырь. А в Альхаме — знаменитые горячие источники; это любимое место отдыха халифов вблизи Гранады. Король Абу аль-Хасан Али скорее бросится на собственный меч, чем позволит кому-либо завладеть Альхамой.

— Да, — добавила я, несмотря на отчаянно бьющееся сердце, — и со времен войны с Португалией у нас мирный договор с королем аль-Хасаном. Он никогда бы так вызывающе его не нарушил.

— Хотя он еще должен нам самородок из обещанной дани, — мрачно заметил Фернандо, затем поднялся и выхватил послание у гонца.

Я дала знак Инес, которая налила бедняге кубок вина, пока Фернандо ломал печать на пергаменте.

Он молча читал, все больше хмурясь, а затем ошеломленно посмотрел на меня.

— Это правда, — проговорил он с холодной яростью в голосе. — Саара сдалась аль-Хасану; мавританский пес захватил ее в отместку за пограничные стычки, которые у него происходили с Кадисом. Мавры вырезали всех мужчин, а женщин и детей забрали в рабство в горный город Ронду. В ответ Кадис скрытно атаковал Альхаму. Да хранит его Бог — он ударил в самое сердце мавританских владений!

Муж сунул бумагу мне. Взяв ее дрожащими руками, я пробежала взглядом по строчкам.

— «„Ay de mi,[35] Альхама!“ — возопил аль-Хасан, услышав о падении Альхамы», — прочла я вслух в затихшей комнате, чувствуя подступивший к горлу комок. — Кадис заявляет, что аль-Хасан страшно отомстил ему и его людям, напав на них столь многочисленными силами, что ему пришлось обращаться за помощью к своей жене и герцогу Медина-Сидонии.

— Majestad, — хрипло сказал промочивший горло гонец, — мой господин пока противостоит аль-Хасану и его псам, но ему требуется больше людей, чтобы удержать Альхаму и отбить Саару. Он также просил передать вам, что аль-Хасан не в ладах с сыном, принцем Боабдилем, который вышвырнул аль-Хасана из Гранады и заявил права на трон; мой сеньор говорит — все мавританское королевство под угрозой из-за их ссоры.

— Мавры нападут на нас, мама? — прошептала Исабель.

Ее дрожащий голос вывел меня из оцепенения.

— Нет, — быстро сказала я, поворачиваясь к ней. — Конечно нет, hija mia. Они в Андалусии. Здесь мавров нет.

— Но были. — Она взглянула на меня испуганными глазами. — Маврам ведь раньше принадлежала часть Кастилии, да? Что помешает им прийти опять?

Я замерла, не зная, как ответить; ее вопрос застиг меня врасплох.

— Мы их остановим, — сказал Фернандо. — Если придется, мы с мамой загоним всю эту грязную орду в море.

Он посмотрел на меня:

— Изабелла, время не ждет. Мы должны помочь Кадису. А ссора аль-Хасана и Боабдиля нам только на руку, если быстро воспользуемся преимуществом.

— Преимуществом? — переспросила я. — Ты хочешь сказать… что мы должны…

Он кивнул. Мария де Бобадилья возбужденно захлопала в ладоши.

— Si, Majestad! — радостно воскликнула она с горячностью, свойственной торговке рыбой. — Мавры — настоящий сброд. Если вы их не истребите, они нас поработят!

Исабель побледнела. Я представила себе ее ночные кошмары о демонах в тюрбанах, которые добрались до нас, несмотря на то что Гранада в течение столетий оставалась расколотым и ослабленным внутренними раздорами королевством, которое защищали лишь горы Сьерры и прибыльная торговля с турками и другими восточными соседями.