Владимир Малик - Князь Игорь. Витязи червлёных щитов

Янь и Ждан скакали рядом с князем, но начали отставать. Отстал и Михалко Гюргович — Игорь вырвался вперёд. Ему оставался один перестрел лука до своих. Совсем близко! Всего один полет стрелы!

— Ну, конь дорогой, скачи быстрей! Ну, Воронок, выручай!..

Воронец и так мчался, как мог, обессиленный, томимый жаждой стлался над землёй, хрипло дыша. С него клочьями слетала на землю пена, болезненно ёкала селезёнка. Силы его были совсем на исходе, он спотыкался, едва не падал с ног…

И в это время из гущи русского войска вырвался высоченный бородач, схватил ближайшего коня без всадника и помчался князю на выручку. Его растрёпанная борода развевалась на ветру, а в жилистой руке блестел на солнце обоюдоострый меч. Издалека был слышен хриплый голос:

— Князюшко, держись! Я — Будило! — спрыгнул на землю. — Бери этого коня!

Но тут он заметил, что скакавший к ним половчанин на полном скаку натянул лук.

— Не стреляй! Это князь Игорь! — крикнул во всю мощь Будило и кинулся преградить путь стреле, подставив ей свою грудь.

Стрела пронзила его насквозь. Будило громко охнул, взмахнул руками, как крыльями, но на ногах удержался и успел ещё крикнуть:

— Это наш князь! Не убивай его! — и, сбитый копытами половецкого жеребца, тяжело упал навзничь в траву.

Половчанин наконец его понял, опустил лук и схватил аркан, что висел у него на боку. Не успел Игорь соскочить с Воронца, как тонкая петля затянулась вокруг тела, вырвала из седла и сбросила в истоптанный бурьян.

Все! Конец! Смерть!

Из раны на руке вновь хлынула кровь, в глазах потемнело.

Потом он почувствовал, как на плечо легла чья- то тяжёлая рука. Его подняли и поставили на ноги. Как из тумана выплыло широкое, тёмное лицо с кустистыми, сросшимися над переносицей бровями. Узкие хищные глаза блестели взволнованно и радостно.

— Кинязь Игор?

— Ты кто? — спросил Игорь, ещё не полностью осознавая, что произошло.

— Я Чилбук из рода Тарголовичей… Теперь ты мой полонянник, кинязь! — И он засапожным ножом ловко срезал с пояса, украшенного серебром и самоцветами, княжеский меч. — Поезжай за мной. Ты уже кончил воевать!

Игоря окружили родичи Чилбука, радостно загалдели, как гуси, и помчались с поля боя к ближайшему лесу, стараясь поскорее выбраться из лавины своих одноплеменников, которые клином вливались в разорванную оборону русичей вместо ковуев.

Из русского стана им наперерез мчался всадник. До Игоря донёсся его отчаянный крик:

— Княже, княже!

Чилбук поднял лук, хищно оскалил зубы. Нет, он никому не отдаст князя — такую дорогую добычу!.. Ещё мгновение — и стрела пронзит грудь скачущему!

Ещё миг…

Но Игорь успел предупредить:

— Не стреляй, Чилбук! Это мой лекарь!

Тот опустил лук.

— Он тоже хочет сдаться мне в полон?

— Он торопится, чтобы лечить меня.

Славута приблизился, со слезами на глазах обнял князя.

— Игорь, ты ещё раз ранен? Нет? Слава Богу! А повязка опять в крови, начала сползать… Вот я наложу сейчас новую!..

Чилбук отвёл Игоря в безопасное место, на вершину холма, откуда было видно всё поле боя, дал кумыса напиться. Славута заново перевязал князю руку.

Сюда же люди Чилбука привели Яня, Ждана и Михалка Гюрговича, приставили к ним стражу.

Все были в отчаянии, смертельно угнетены. Янь кусал губы и плакал, как ребёнок. Ждан осунулся. Сидел, безучастно уставясь в землю. А у Игоря ни кровинки в лице не осталось. Он пылающим взглядом смотрел туда, где изнемогали, исходили кровью его полки.

После бегства ковуев половцы быстро рассекли русское войско надвое. Всеволода теснили к большому озеру, надеясь добить его дружины там.

А Владимира, Святослава и Рагуила, воины которых совсем изнемогли от жажды и усталости, припирали к крутым берегам Каялы. Возле озера гибли под саблями и окружённые ковуи. Недалеко же им удалось убежать! Две или три сотни бросились вплавь, пытаясь достичь противоположного берега, но измученные, едва живые кони, напившись воды без меры, быстро потонули, затянув за собой и всадников.

— Боже, что делается! — прошептал Игорь. — Всё пропало! Всё погибло!

Половцы наседали на русичей, как саранча, и расстреливали их из луков. Воины падали один за другим, устилая землю трупами. Те, кто прорвался до Каялы, с высоких круч видели внизу воду, но напиться не могли — речка протекала в глубоком ущелье. Отдельных смельчаков, которые спускались вниз, поражали стрелы половцев, стоявших на противоположном склоне.

К полудню с этими полками было покончено. Полонённых половцы связывали, тяжело раненных добивали, а с мёртвых сдирали оружие, одежду, обувь.

Держался ещё Всеволод со своими трубчевцами и курянами. Игорь хорошо видел, как он прорубался сквозь половецкий заслон к Каяле, перешёл её, ринулся к озеру, голубеющему вдали, и там, идя вдоль берега, отбивался от врага.

Часть его воинов пустилась вплавь, как и ковуи, к другому берегу, но и они не доплыли и до середины — утонули вместе с конями.

Долго блестел на солнце шлем Всеволода. Игорь видел, с какой яростью отбивался его единственный любимый брат от степняков, как он безумствовал в бою, рубя врагов своим тяжёлым мечом, как таяла горстка его удалых витязей, и с ужасом понял, что и Всеволода не обойдёт злая судьба.

Вот переломился в его руке меч. Кто-то подал ему копье, и молодой князь пронзил им грудь нападавшего на него половца, занёсшего над его головой саблю…

«Брат мой, храбрый буй-тур Всеволод! — мысленно воскликнул Игорь. — Прости меня, что завёл тебя сюда на погибель… Боже, пошли мне смерть, чтобы не видеть, как упадёт мой брат! Ибо я во всем виновен! Я! Великий грешник! Теперь вспоминаю я грехи свои перед Господом Богом моим, как много убийств содеял я и крови пролил в земле христианской! Это же я не пощадил христиан, взяв на щит город Глебов возле Переяславля… И за это несу кару от Господа Бога моего!.. Где ныне любимый брат мой? Где ныне брата моего сын? Где чадо моё? Где бояре мои думные? Где мужи хоробрые? Где полки мои? Где кони и зброя многоценная?… Не за это ли всё Господь отдал меня, связанного, в руки поганинам? И воздал мне Господь за беззаконие моё и за злость мою! И пали сегодня грехи мои на голову мою! На войско моё… Недостоин я теперь жить!..»

Он ударил здоровой рукой себя в грудь и, чтобы никто не заметил слез на его глазах, опустил голову. А когда поднял, то не увидел уже ни брата Всеволода, ни его славных витязей, ни червлёных щитов, ни пёстрых русских стягов… Ничего!

Затих над Половецкой степью шум боя, который продолжался беспрерывно субботу, ночь на воскресенье и воскресенье до полудня. Затихли звон мечей, грохот щитов, треск копий и топот копыт. Слышались только радостные крики победителей, стоны умирающих северян и карканье воронов, слетавшихся на кровавую тризну.

— Зачем я остался в живых? — прошептал Игорь. — Почему меня не сразила острая сабля или половецкая стрела?…

Подъехал с ханами Кончак. Сидел на коне прямо, гордо приосанясь. В черных блестящих глазах нескрываемая радость. Радость победы.

— Вот мы и встретились, Игорь! И я тебе не завидую! — сказал надменно. — Ты хотел завоевать Половецкую степь, а стал невольником, рабом простого кочевника Чилбука! Ой-бой… Что теперь скажешь?

Игорь молчал. Глаза его погасли, щеки — мертвенно бледны.

Кончак обратился к ханам.

— А кто полонил князя Всеволода?

— Роман Кзыч, сын хана Кзы, великий хан, — ответил кто-то.

— А князя Владимира?

— Копти, из рода Улашевичей!

— А Святослава Ольговича?

— Ельдечук из рода Бурчевичей!

— Значит, в наших руках все князья до единого! Что же нам с ними делать, ханы? Предадим смерти, продадим в неволю или выкуп назначим?

— Выкуп! Выкуп! — закричали ханы. — Да такой, чтобы вся Русь застонала! Чтобы князья запродали не только табуны свои, не только поля и леса, не только смердов и холопов своих, но и детей и жён своих!

— Ты слышишь, Игорь? — снова обратился к северскому князю Кончак. — Мы даруем тебе и всем князьям, воеводам, боярам, и твоим дружинникам и воинам жизнь! Но за это платить нужно!

Игорь поднял голову.

— Сколько? Прежде всего скажи — сколько за воинов?

— За воинов? Это просто: у вас на Руси много наших людей; у нас — ваших. Так обменяем воина на воина!..

— За бояр, воевод?

— По сто да по двести гривен — кто чего стоит!

— За князей?

— По тысяче гривен!

— А за меня?

Кончак заколебался.

— Две тысячи гривен! — выкрикнул Кза.

— Две тысячи! Две тысячи! — поддержали другие ханы.

Игорь скривил в горькой улыбке рот.

— Всё моё княжество столько не наскребёт!

— Наскребёт! Достанет! Или погибнешь в неволе! Как хан Кобяк в Киеве! — со злостью кинул Кза.

— Меня взял в полон Чилбук из рода Тарголовичей. Что он скажет? Какой выкуп хочет он получить за меня? — спросил Игорь.