Игорь Москвин - Петербургский сыск. 1874—1883
В кабинет вошли чиновники по поручениям – Иванов, Евсневич, Лерман, последним, как всегда Миша Жуков.
Иван Дмитриевич предложил вошедшим присесть и, когда умолк скрип стульев, произнёс:
– Каковы, господа, соображения по делу в Морском Училище? Подозреваемые благополучно перешли в разряд свидетелей, итак.
Иванов, как самый старший и по возрасту. и по чину, щипал ус и не собирался первым что—то говорить.
– Хорошо, нам известно, что Анна Сергеева была убита в двенадцать часов, к тому же ждала ребенка, как определил доктор, четыре—четыре с половиной месяца. Можно предположить, что соблазнитель или любовник, как хотите его называйте, живет недалеко, иначе Шнейферов бы знал об отлучках прислуги, к ней никто не приходил, таково условие приема в служанки. Теперь будут соображения? Убийца ходит по земле, а два человека, да, господа, два человека лишены права на жизнь ударом ножа.
– Я думаю. Снова надо начинать с флигеля, – подал голос Иванов, – дворник, жильцы. Могли они видеть или слышать, наверняка, разговаривали с Анной. Мне кажется, надо начинать с тех краев.
– Иван Дмитрич, – сказал Жуков, мне кажется, что мы зря не проверяем Лютого, то есть Николая Митрофанова, он же был в то время, когда было совершено убийство двумя свидетелями и оба в один голос утверждают, что видели его.
– Ты прав, но к нему вернемся позже, тем более, что он просто, появился не в нужном месте. Доктор же сказал, что руку убийца повредил при ударе, свежий след. Затянется и тогда нам трудно будет что—либо узнать.
– Но все—таки Лютый…
– Жуков, – прикрикнул Путилин.
– Хорошо, – успокоился Миша, – живет неподалеку, повредил руку. Не густо, не находите?
– Возможно.
– Господи. – вскочил Иван Дмитриевич. – ну конечно же. Живет рядом, практически в двух шагах, порез на руке, оттого и руки в карманах и не совпадает время встречи, то есть узла в руках Митрофанова не видел. Все сходится. Миша, когда ты показывал фотографическую карточку. про узел говорил?
– Возможно, но точно не помню.
– Василий Андриянович, Миша и Лерман, вы со мной и поживее.
– Куда едем?
– К Шнейферову.
– Но он же…
– Все разговоры потом, сейчас же во флигель Морского училища.
– Оружие…
– Берите.
Два экипажа неслись по большой Морской, распугивая людей. а Иван Дмитриевич постукивал тростью по плечу извозчика и торопил, словно минута опоздания стоила чьей—то жизни.
Выскочили из экипажей и быстры шагом вперед, только возле флигеля Иван Дмитриевич остановился.
– Так. – произнёс Путилин, – где живет господин Семушкин?
Жуков указал на дверь рукой, Иван Дмитриевич позвонил.
Дверь открыл хозяин, правую руку держал в кармане домашей куртки.
– Господин Семушкин? – поинтересовался начальник сыскной полиции.
– Он самый.
– С визитами принимаете?
– Не всех. – произнёс Семушкин, глядя на агентов за спиною у Путилина.
– Меня зовут Иван Дмитриевич Путилин и я веду дело об убийстве служанки Генриха Карловича.
– Мне говорил. – хозяин левой рукой указал на Жукова, – ваш помощник.
– Хорошо, мне кажется, вы знаете, зачем мы пришли к вам.
– Догадываюсь.
– Вы обвиняетесь в убийстве девицы Сергеевой.
– Любопытно. Иван Дмитриевич, как все—таки вы поняли, что убийца Семушкин?
– Миша, Миша, все нити в моих руках, вот весь секрет.
– Но все—таки.
– Первое мелькнуло в голове, когда допрашивал Митрофанова, но не придал значения. Он сказал, что столкнулся с Семушкиным до того, как вошел в квартиру Шнейферова. А значит. Семушкин не мог видеть в руках Лютого узла.
– Да, верно.
– И потом, кто мне сказал о фанфароне, который держит руки в карманах.
– Я.
– Кто живет по соседству?
– Семушкин.
– Он соблазнил девицу, уж я не знаю, чем она ему пригрозила, оглаской ли, денег ли потребовала, не знаю, но Семушкин схватил нож при разговоре и решил таким образом проблему.
Подмётное письмо. 1878 год
Июньским днём, когда солнце едва поднялось над землёй и не приносит летней засушливой жарой беспокойства, в дверь кабинета начальника сыскной полиции Путилина, сидящего со стаканом горячего чая в руке, раздался стук. Не успел Иван Дмитриевич произнёсти ни единого слова, как дубовая тяжёлая дверь распахнулась.
– Разрешите? – Дежурный чиновник был явно чем—то удручён.
– Слушаю, – Путилин махнул рукой со стаканом и пролил чай на лежащие перед ним бумаги.
– К вам посетитель.
– Некому принять? – Произнёс в раздражении Иван Дмитриевич.
Глаза чиновника погасли, видимо, досталось дежурному от неизвестного или неизвестной, если так огорчён.
– Что ж, проси, – Путилин достал из кармана отутюженный платок и начал протирать листы бумаги., повертел мокрый платок в руке и бросил в мусорную корзину.
В кабинет вошёл среднего роста мужчина с гладко выбритым лицом, блеснул стёклами пенсне, снял с головы цилиндр.
– Вы и есть начальник сыскной полиции Путилин? – Не поздоровавшись, с порога сказал вошедший, осмотрелся, куда положить головной убор, но так и оставил в руке.
– Да, – Иван Дмитриевич сел в кресло и указал на стул, приглашая садиться гостя, – я и есть статский советник Путилин.
– Иван Дмитрич…
– С кем имею честь разговаривать? – Бесцеремонно перебил вошедшего начальник сыскной полиции.
– Простите, Ваше Превосходительство, – мужчина заёрзал на стуле, повысив Путилина в чине, – разрешите отрекомендоваться – владелец канатной фабрики Ян Карлович Гот.
Иван Дмитриевич кивнул головой, мол, продолжайте.
– Очень приятно.
– Моя фабрика расположена на Петровском острове, при ней находится дом, в котором живу я, – по лицу гостя пробежала тень беспокойства, – но самое странное вот, – Ян Карлович достал из кармана конверт и протянул Путилину, – полюбуйтесь. Я не знаю, что мне делать, то ли смеяться, то ли рыдать?
Иван Дмитриевич вынул из конверта вчетверо сложенный лист бумаги, развернул и принялся читать:
«Милостивый государь, Ян Карлович!
Не буду утруждать Вас многословием и нагнетанием излишнего страха,
сразу же перейду к сути дела и поведаю, что к нижеизложенному
моему требованию прошу отнестись со всей серьёзностью, ибо последствия будут ужасными в первую очередь для Вас.
Сегодня в полночь, именно в полночь, ни минутой ранее, Вы должны
положить в конверт тысячу рублей, сделать от ворот завода пять шагов по направлению к мосту, повернуть направо и по тропинке пройти
сто два шага, перед Вами будет дерево, под ним лежит камень,
положите под него конверт и спешно, не задерживаясь ни единого мгновения, уходите.
Не советую Вам делать два дела: следить за мной и оставить
моё требование без внимания, ибо в этих двух случаях
Ваша фабрика превратится в очистительном пламени моего факела
в пепел.
С уважением и почтением,
Доброжелатель»
Повернул лист обратной стороной, но там кроме нескольких пятен от пальцев ничего не обнаружил.
– Любопытно, – произнёс Путилин, проведя пальцами по лбу, и повторил, – любопытно.
– Не то слово, Ваше Превосходительство, вам любопытно, а мне страшно, – посетовал Ян Карлович, – вдруг и в правду фабрику сожгут?
– Я думаю, не посмеют.
– Мне не обращать внимания на послание?
– Вы получали ранее такие письма? – Иван Дмитриевич оставил без ответа вопрос Гота.
– Нет, – возмущённо сказал хозяин фабрики, – в первый раз.
– Вы слышали о подобном? – Начальник сыскной полиции потряс в воздухе письмом.
– Нет.
– Как быстро вы можете собрать указанную в письме сумму?
– У меня всегда при себе такая.
– Кто может знать, что вы такую значительную сумму носите при себе?
– Не могу сказать, я же не размахиваю на каждом углу бумажником и не афиширую перед другими, какими обладаю средствами.
– Хорошо, а если запросили бы большую сумму, скажем, десять тысяч, насколько быстро вы смогли бы ее достать?
– Думаю, к вечеру, – Ян Карлович встрепенулся, – на что вы намекаете?
– Господин Гот, я пытаюсь разобраться, почему вы стали жертвой гнусного вымогательства.
– Если так, – лицо хозяина фабрики выражало на первый взгляд кажущуюся невозмутимость.
Звонком Иван Дмитриевич вызвал дежурного чиновника.
– Пригласите господина Лермана, – и пояснил Яну Карловичу, – это чиновник по поручениям, он займётся вашим делом.
– Ваше Превосходительство, вы считаете моё дело столь незначительным, что перепоручаете помощнику? – Господин Гот говорил то ли с обидой, то ли возмущением.
– Ян Карлович, позвольте мне решать, как начальнику отделения, которому Высочайшим указом поручено заниматься всеми, я повторяю, всеми расследованиями в столице, решать важное ваше дело или нет. Тем более, что я поручаю вас опытному сыскному агенту, который сможет до конца разобраться в вашем деле.
