Тулепберген Каипбергенов - Непонятные
— Щенок!.. — Михайлов побледнел. — Сволочь! Дерево с гнилым корнем само гниет!..
«Позор хуже смерти, — думал Тенел. — Лучше умереть, чем терпеть стыд за чужую подлость, подлость, пятнающую весь народ… Хоть бы в меня попала шальная пуля!»
Михайлов отдал приказ незамедлительно перебраться на новые позиции. Неприятель заметил передвижение сотни и начал обстрел. Михайлов был ранен.
13
Люди работали, забыв об отдыхе, днем и ночью. Свое счастье, свое будущее связывали они с этим каналом; верили, что он принесет им благоденствие. Будут у них обильные всходы на новых землях, встанут новые, красивые юрты на благословенной, преображенной их руками земле! Они терпеливо выносили все тяготы, мирились с холодом, грязью, изнурительным, от зари до зари, трудом! Лишь бы сделать побольше, лишь бы успеть, лишь бы приблизить долгожданное счастье!..
Пришла, прошествовала по степи весна. Солнце с каждым днем поднималось все выше, припекало все жарче. Приближалась пора сева. Бии безжалостно подгоняли людей — скорей, скорей! Зарлык-хан не знал устали, был неутомим. В сопровождении Алакоза и Ерназара-младшего он разъезжал вдоль берега канала, поспевая всюду. Для истощенных, измученных землеконов наезды эти были поддержкой, но и постоянной угрозой — вдруг чем-нибудь не угодишь!.. Люди встречали хана и биев по-разному. Одни не скрывали радости, доверия к ним, вестникам добра. Другие же не скрывали своей неприязни к ним, считая их виновниками непосильного своего труда.
По берегу тут и там возвышались бии на сытых, откормленных конях; они подгоняли бранью, подбадривали добрым словом подвластных им землекопов.
Повсюду Зарлык-хан видел испачканных, разгоряченных людей с лопатами и кирками. Как молнии сверкали они в их руках: вниз-вверх, вниз-вверх…
— Молодцы, молодцы, джигиты! — подбадривал, нахваливал он их. — Ой, молодцы!
Встречая биев, Зарлык интересовался: какое настроение у джигитов, бодры ли, здоровы? На сколько шагов продвинулись?
— Наш хан, — ответил ему однажды Мадреим, — нам помогает плетка Маулена и его люди. Если к пресному телу вовсе не дотрагиваться горькой плетью, оно двигается еле-еле… Маулен — мастер управляться с нерадивыми! Его плеть творит чудеса!..
Хан и оба Ерназара захохотали. Маулен-желтый, преисполненный гордости, пояснил:
— Землекопы притомились — что правда, то правда… Каждый день моей плетке находится работа.
В один из дней на канал прибыла большая группа всадников, их было не менее ста. Возглавляли их Анна-мурат и Абдурахман. Зарлык двинулся им навстречу — он еще не свыкся со своим ханским положением.
— А мы к вам на помощь, друзья! — объявил Анна-мурат.
— Не уставать вам! — с улыбкой добавил Абдурахман. — Земля слухом полнится… Прослышали, что соседи затеяли великое дело, и не вытерпели — приехали без приглашения! Отведите и нашим джигитам участок, они не отстанут от ваших!
Не успели закончить разговор с туркменами, как на горизонте показался отряд казахских сарбазов.
— Кто здесь будет Ерназар Алакоз? — спросил казах в высоком меховом треухе. — Меня зовут Азберген-бий. Мы посланцы Илекея Султана.
— Вот, Алакоз, и первые плоды нашего письма! Первые ласточки! — оживленно вскричал Жангазы-туре.
Генжемурат, который шуровал лопатой вместе со своими джигитами, поднял ее, как знамя.
— Ассалом алейкум, Азберген-бий! Добро пожаловать!
Хан приказал всех оповестить, что подоспела подмога.
— Джигиты, к нам пришла помощь! Очень большая помощь! — Ерназар находился в радостном возбуждении. — Генжемурат, работу твоих джигитов мы поставим в пример другим! Вы обогнали остальных, вот-вот закончите свой участок! Молодцы! Хвала вам!
Зарлык угрюмо покосился на Ерназара: ему не понравилось, что Алакоз вместо него воздает похвалы… Однако от замечания воздержался, не хотел обнаруживать перед гостями хотя и пустяковые, но разногласия. Чутко уловив его недовольство, Ерназар решил поправиться:
— Наш хан, каким образом вы намерены отблагодарить людей Генжемурата за их усердие?
— Пусть Генжемурат нам подскажет! Ему виднее! — Складки на лбу Зарлыка разгладились.
Генжемурат, вытерев пот со лба, блеснул в улыбке зубами.
— Наш хан, пожалуйте всем землекопам — всем, не только моим! — полдня отдыха.
— Согласен! Быть по-твоему! — охотно поддержал просьбу хан.
— Наш хан, может быть, нам, когда будет готов еще один участок, устроить в честь наших гостей и наших землекопов праздник? Поэт Бердах споет свои песни! — осторожно предложил Ерназар.
Зарлык слегка кивнул.
В погожий, пронизанный солнцем день, — казалось, что солнце поджаривает не только землю, но и небо, — Зарлык-хан объявил о полдневном отдыхе. Гонцы вихрем помчались вверх и вниз по берегу канала, будто подгоняемые доброй вестью. Все давно уже позабыли о веселье и праздниках. Люди обрадовались тому, что хан сдержал слово, позаботился о них и теперь они отдохнут, услышат песни Бердаха.
Землекопы стекались к назначенному месту, быстро и дружно рассаживались на земле. Бердах взял в руки дутар. Он стосковался по таким вот огромным сборищам, но жадному вниманию людей — даже солнце и полуденный зной ему были нипочем. Его охватило вдохновение. Пока землекопы с дальних участков подъезжали, собирались, Бердах пел песни-наставления, нравоучительные четверостишия. Когда же все были в сборе, ввысь, в небо, полетела новая песня Бердаха:
…И все же залитая потом лепешка,Ей-богу же, лучше и слаще дарового меда!..
Песня взбудоражила слушателей, подняла их дух; они стали громкими возгласами выражать свой восторг и одобрение певцу. Восхищение их возрастало, энтузиазм увеличивался, захватил он и гостей. «Ах, сладок твой язык, поэт!» — слова, которыми каракалпаки привыкли выражать свою радость от песни, подхватили и повторяли и туркмены, и казахи, и узбеки — всяк на свой лад, на свой манер.
Бердах умолк, однако его песня не смолкала: люди сразу же стали повторять ее — петь все вместе. И раз, и другой…
Потом внезапно наступила тишина, и к поэту подошла Гулзиба. Она сняла с головы белое шелковое покрывало и завязала его поэту, как пояс. Женщина при таком скопище народа не постеснялась выйти в круг! Оказалась перед всеми с непокрытой головой! Начал возникать, подниматься, разрастаться грозный ропот, посыпались проклятия и грубая ругань.
Во весь рост вдруг поднялся пожилой дехканин и закричал что было мочи:
— Люди, не смейте оскорблять Гулзибу! Не проклинайте ее! За такую песню любых почестей, любых наград Бердаху — мало! Эй, Гулзиба, желаю тебе долгой жизни, ты за всех нас отблагодарила Бердаха! Люди! Для джигита и сама женщина — пояс, и ее похвала — пояс, и ее платок — тоже пояс!
Смелая речь дехканина, искренность его утихомирили крикунов, смирили фанатиков. Бердах, словно поддерживая его, начал импровизацию в честь Гулзибы. Он сравнивал ее с душистым и прекрасным цветком… Сын Ерназара снял со своей головы платок, с четырех сторон завязанный узелками, развязал их и, подойдя к Гулзибе, покрыл ей голову. Все молча наблюдали за ними, не зная, как реагировать на происходящее.
— Нукеры! Враги!.. Хивинские нукеры!.. Опасность!.. — пронесся громкий тревожный клич.
Все сразу же повскакивали со своих мест; кое-кто, не дожидаясь команды, бросился к коням. Зарлык растерялся и молчал в смятении.
— Бии! Наступил час испытания! — воззвал Ерназар. — Если петух закукарекал в неурочный час, ему надо свернуть шею! Не пустим врага на нашу родную землю! Не дадим ему посягнуть за наше ханство! Бии, на коней! Собирайте ваших джигитов!
Зарлык уже справился со своей растерянностью:
— Алакоз, принимай командование! Распорядись, что должны делать джигиты наших друзей!
Алакоз отдавал команды четко и спокойно:
— Аннамурат, твои джигиты хорошо обучены, кони у вас быстроногие, занимайте правый фланг! Жангазы-туре, вы будете действовать вместе!.. Абдурахман, ты и Генжемурат заходите в тыл к врагу! Окружите его! Молодцы Азбергена и Ерназара-младшего будут охранять хана и его шатер! Потерять хана в бою — это все равно что потерять голову в сражении! Мадреим, Ар-тык, Рахманберды, Асан занимают левый фланг! Держите ухо востро, сохраняйте бдительность!
Спокойствие и выдержка Ерназара передались окружающим. В мгновение ока каждый бий превратился в военачальника, а каждый землекоп — в воина. Все бросились занимать позиции, указанные Ерназаром, выполнять его приказы.
К Ерназару подлетел Маулен:
— Можно мне присоединиться к Генжемурату?
— Его участок очень опасен! — предупредил Ерназар.
— Разве трус достоин называться джигитом! — обиделся Маулен.
