Александр Чаковский - Блокада. Книга четвертая
Узнав, что в районе Невской Дубровки готовится операция по прорыву блокады, Звягинцев обратился к своему старому начальнику и другу полковнику Королеву с просьбой направить его на командную должность в одну из частей, намеченных для участия в прорыве. Тот не ответил ни да ни нет, пообещал только иметь желание Звягинцева в виду.
Работы в оперативном отделе было очень много. Звягинцев был занят с утра до ночи, и все личное отошло на задний план. Адресом, который дала ему при встрече на Кировском Вера, Звягинцев так и не воспользовался — в госпиталь к ней решил не ездить. Он вспоминал о Вере уже без того острого чувства, которое раньше всегда охватывало его при одной только мысли о ней. Наверное, «переболел», поняв не только умом, но теперь уже и сердцем, что Веру не связывает с ним ничего, кроме дружбы.
По роду своей работы Звягинцев одним из первых в штабе узнал, что шестнадцатого октября немцы начали наступление на Будогощь — Тихвин, опередив тем самым на три дня запланированную Ставкой Верховного главнокомандования операцию по прорыву блокады. А когда Будогощь оказалась в руках врага и немцы стали развивать наступление на Тихвин, одновременно нанося удары в стык 4-й и 54-й армий, у Звягинцева уже не оставалось сомнений в том, что осуществить прорыв блокады сейчас не удастся…
Как-то Королев по телефону вызвал Звягинцева к себе.
— С картами? — привычно спросил Звягинцев.
— Не нужно, — ответил Королев.
Встретил он Звягинцева довольно продолжительным молчанием. Казалось, не замечал устремленного на него вопросительного взгляда. Потом обеими руками отодвинул от себя лежавшие на столе бумаги и угрюмо начал:
— Вот какое дело… Да ты садись, расти уже некуда…
Звягинцев сел.
— Вот какое дело… — повторил Королев. — Сегодня утром назначен новый командующий фронтом — генерал-лейтенант Хозин.
— А… Федюнинский? — удивленно спросил Звягинцев.
— Получил назначение командовать пятьдесят четвертой.
Звягинцев ждал, что еще скажет Королев, отлично сознавая, что полковник вызвал его не для того, чтобы сообщить об этих перемещениях.
Но Королев умолк.
— Ставка недовольна ходом операции у Дубровки? — спросил, не выдержав, Звягинцев.
— Довольной быть не с чего.
— Но я не вижу здесь никакой вины командования фронта, — пожал плечами Звягинцев. — Если бы немцы не начали наступления…
— Немцы, значит, виноваты? — мрачно усмехнулся Королев. — С нами своего наступления не согласовали — это хочешь сказать?
Теперь замолчал и Звягинцев.
— Ну, чего молчишь? — рассердился Королев.
— Жду, пока скажете, зачем вызвали, товарищ полковник.
— Логично, — кивнул полковник. — Так вот, имеется задание генерала Федюнинского отобрать из работников штаба фронта несколько человек, которые вместе с ним отправятся в пятьдесят четвертую. Как ты посмотришь, если включим в эту группу тебя?
Звягинцев на мгновение растерялся:
— Меня — из Ленинграда?.. Я просился на Невский плацдарм, а не в тыл! Пятьдесят четвертая — по ту сторону кольца… Я не могу покинуть Ленинград, пока не прорвана блокада! — уже твердо и решительно закончил он.
Королев понимал, в каком состоянии находится майор. Он и сам бы, наверное, так же реагировал на подобное предложение. Но позволить себе посочувствовать Звягинцеву, а тем более отказаться от уже принятого решения не мог, не имел права.
— Ты военный человек или нет? — строго спросил Королев.
— О дисциплине напомнить хотите, товарищ полковник? — поднимаясь со стула, сказал Звягинцев.
— Сядь! — приказал Королев. — Напоминать майору Красной Армии о дисциплине считаю излишним. — И уже мягче продолжил: — Ты что, сложившейся обстановки не понимаешь? Не отдаешь себе отчета в том, что значит сейчас для Ленинграда пятьдесят четвертая?
Полковник встал, прошелся по кабинету, по привычке задержавшись на мгновение у висевшей на стене карты. Вернулся к столу и снова сел напротив Звягинцева.
— Час назад вызвал меня командующий, сообщил о переменах, — медленно, точно размышляя вслух, произнес Королев. — Ну, я не удержался, спросил: «Почему?» А Федюнинский ответил: «Так будет правильнее. Генерал Хозин обладает бо́льшим опытом командной и штабной работы». И все… Но я, если хочешь знать, ему не поверил.
— Чему не поверили? — не понимая, зачем все это говорит Королев, спросил Звягинцев. — Хозин — заслуженный генерал. К тому же он и званием старше, чем нынешний командующий…
— Это я и без тебя знаю, — оборвал его Королев. — Не поверил я в то разъяснение, которое мне Федюнинский дал. Думаю, что он сам напросился в пятьдесят четвертую. Понимает, что именно там теперь судьба Ленинграда решаться будет. Тихвин и Волхов — вот сейчас главные звенья. А Волхов ведь на фланге у пятьдесят четвертой находится! Соображаешь, что к чему?
Звягинцев молча кивнул.
— А если соображаешь, — повысил голос Королев, — то громкие свои фразы забудь! «Покинуть Ленинград не могу…» — иронически повторил он слова Звягинцева. — И когда ты только отвыкнешь от этого?! В начале войны рапортами одолевал. «На фронт хочу, врага остановить желаю!» Когда на Кировский посылали — тоже фордыбачил. Неужели и сейчас еще война тебя не научила понимать, что каждый военный человек нужен на своем месте и не ему решать, где это место находится!
— Я приказам всегда подчинялся.
— Еще бы!.. Тем, кто приказы нарушает, место не в штабе фронта, а в трибунале. О другом сейчас речь: неужели не понимаешь, что, выбрав тебя, я и интересы дела и твое благо в виду имел?
— Паек там побольше? — съязвил Звягинцев.
— Мальчишка ты еще, как я посмотрю, — на этот раз всерьез рассердился Королев. — Болтаешь не думая, дружбой нашей старой пользуешься… Да если бы я был уверен, что на передовой ты нужнее, чем в штабе, не раздумывая под пули послал бы! Погиб бы — пожалел, но раскаиваться, что послал, не стал бы. Война есть война, раз дело требует — умри, а пока жив, воюй!.. Неужели не соображаешь, в каком положении пятьдесят четвертая? Ее главные силы на Синявино направлены, а немцы хотят отсечь ее с тыла! Помочь новому командующему усилить штаб армии — наша первая задача. Это хоть тебе ясно?
Звягинцев понуро молчал. Хотел спросить: «Почему именно меня?!» Но понимал, что такие вопросы задавать бессмысленно.
Через несколько часов, безлунной октябрьской ночью, вместе с несколькими сослуживцами Звягинцев погрузился на старый миноносец с мирным названием «Конструктор», чтобы пересечь Ладогу. Федюнинского он видел только мельком — командующий находился в отдельной каюте, а на берегу был встречен членом Военного совета и начальником штаба 54-й, которые тотчас же увезли его на КП.
…Сейчас Федюнинский сидел за дощатым столом, на котором была расстелена карта и стояли полевые телефоны.
— Где Микульский? — встревоженно спросил он Звягинцева, едва тот доложил о своем прибытии.
— Остался в расположении войск Волховской группы, товарищ командующий. Оттуда собирался проехать на КП группы в Плеханове. Приказал доложить вам, что войска группы продолжают отходить по обоим берегам реки Волхов.
— Об этом я знаю, — с нескрываемой злостью прервал его Федюнинский. — Что еще?
— Еще мне приказано доложить, что, по данным разведки Волховской группы, противник усилил свой первый армейский корпус частью сил восьмой и двенадцатой танковых дивизий.
— Перебросил их из района Тихвина?
— Так точно, товарищ командующий.
Федюнинский бросил взгляд на другую, пришпиленную к бревенчатой стене карту. Потом снова посмотрел на майора:
— Это все?
— Никак нет, товарищ командующий. Генерал-майор Микульский приказал доложить, что в войсках группы ощущается нехватка продовольствия.
— Это еще почему?
— Насколько можно судить, — несколько замявшись, ответил Звягинцев, — трудности возникли из-за того, что командование группы слишком далеко отвело свои тылы. А дороги в условиях зимы…
— Знаю, что не лето, — опять прервал его Федюнинский. — Что еще?
— Это все, что мне приказано доложить, — сказал Звягинцев. Однако не произнес положенного в подобных случаях «Разрешите идти?», а продолжал стоять вытянувшись.
— Хотите сказать что-то еще, майор? — настороженно, но вместе с тем поощряюще спросил Федюнинский.
— Товарищ командующий, — тихо, но внятно произнес Звягинцев, — немецкие снаряды ложатся уже на окраинах Волхова. Я сам видел разрывы, когда возвращался.
— Та-ак… — протянул в задумчивости Федюнинский. — Скажите, майор, вы давно служите здесь, в пятьдесят четвертой?
— Никак нет. Прибыл вместе с вами, товарищ командующий, в распоряжение начальника штаба генерал-майора Сухомлина. Работаю в оперативном отделе.
— Значит, ленинградец?
