Генрих Четвертый и Генрих Пятый глазами Шекспира - Александра Маринина
Но король не желает ничего слышать.
– Ты лжешь, Перси, ничего этого не было, и Мортимер никогда не сражался с Глендауром. Как тебе не стыдно так врать? И не смей больше заикаться о Мортимере! Давай побыстрее присылай мне своих пленных, иначе я приму такие крутые меры, что рад не будешь. Лорд Нортемберленд, идите вместе с сыном и отправьте ко мне пленных. И поторопитесь, иначе хуже будет.
Король Генрих, Блент и другие приближенные короля уходят.
Хотспер кипит от негодования, оправдывая свое прозвище «Горячая Шпора». Он и вправду горяч, этот «юный» Генри Перси, которому уже под сороковник.
– Да пусть хоть сам черт на меня рычит – пленных не отдам! Пойду к королю и выскажу ему в лицо все, что думаю! Пусть поплачусь головой за это, но свое удовольствие получу!
Нортемберленд старается успокоить сына:
– Погоди, остынь, а то от гнева наворотишь дел. Вот твой дядя идет.
ВозвращаетсяВустер.
Хотспер продолжает бушевать:
– Я должен молчать о Мортимере? Фиг ему! Я буду говорить, буду! Пусть я сдохну, если не поддержу шурина! Да я всю свою кровь до последней капли отдам, но подниму Мортимера на ту высоту, на которой сейчас восседает Болингброк, неблагодарный и порочный монарх!
– Брат, твой племянник прямо взбесился – так его довел король, – говорит Нортемберленд, обращаясь к Вустеру.
– А что случилось-то? Из-за чего такой пожар? – недоумевает Вустер.
– Да черт возьми, он потребовал всех пленных! – орет Хотспер. – А как только я заговорил про выкуп шурина – король прямо побледнел, задрожал и готов был меня взглядом испепелить.
– Ну, его можно понять, – пожимает плечами Вустер. – Покойный король Ричард признал Мортимера наследником.
(Вы же помните, что на самом деле это не так, правда? Признать-то признал, да только не этого Эдмунда Мортимера, а совсем другого, его племянника.)
– Признал, – подтверждает Нортемберленд, – я сам был свидетелем. Это произошло в тот день, когда несчастный король (прости, Господи, мою душу грешную) отправлялся с войсками в Ирландию. А вернулся оттуда, чтобы потерять трон и пасть от рук убийц.
– С тех пор нас и обвиняют в его убийстве, и порочат на всех углах, – подхватывает Вустер.
Хотспер явно слышит эти байки в первый раз.
– Погодите, погодите! Вы говорите, что Ричард признал своим законным наследником Эдмунда Мортимера?
Обалдеть! Мужику 38 лет (ну ладно, пусть по Шекспиру – поменьше, лет 20–25), всю жизнь при дворе, папа – приближенный короля, сам вместе с папой и дядей участвовал в свержении предыдущего монарха и возведении на трон Генриха Болингброка – и ничего не знает о том, кто был назван наследником престола?! Да помилуйте! Более того: полминуты назад Горячая Шпора выразил твердое намерение «возвести Мортимера на ту высоту, на которой сейчас восседает король», иными словами – посадить шурина на трон. Значит, он прекрасно осведомлен о том, что Мортимер – законный претендент на корону.
– Да, – подтверждает отец Хотспера, – это было в моем присутствии.
– Тогда понятно, почему король не хочет его спасать и желает ему смерти, – задумчиво тянет Горячая Шпора. – Но вы-то почему терпите, когда вас проклинают и называют пособниками преступников? Вы же фактически возложили корону на голову этому неблагодарному Болингброку и из-за этого до сих пор несете на себе клеймо зачинщиков убийства. Он по вашим телам взобрался на трон, как по веревке или по лестнице, а вы теперь миритесь с тем, что вас унижают? Представляете, какой будет позор, если про вас при жизни скажут или в хрониках напишут, что вы, два могучих знатных лорда, совершили такую низость и глупость: свергли хорошего короля Ричарда и на его место посадили отвратительного Болингброка! Но еще позорнее будет, если про вас скажут, что тот, ради кого вы пошли на такое бесчестное дело, вас обманул, одурачил, отверг и прогнал. Однако время пока не упущено, у вас еще есть возможность возвратить утраченную честь и восстановить репутацию. За насмешки и презрение нужно отомстить королю, который день и ночь мечтает только о том, чтобы заплатить вам кровью за все хорошее, что вы для него сделали. Итак, я предлагаю…
Но Вустеру не интересны предложения Горячей Шпоры, ибо дядюшка, судя по всему, отлично знает, что ничего умного в этой голове родиться не может.
– Молчи, племянник, – строго останавливает он Генри Перси. – Твой гнев вполне понятен, поэтому я открою тебе секрет: у меня уже есть план. Он дерзкий и опасный.
– А нам к опасностям не привыкать! – горячится Хотспер. – Охота на льва – это куда круче, чем травля зайца.
– О! При одной только мысли о подвигах у него уже крышу сносит, – замечает Нортемберленд.
И непонятно, то ли он любуется отвагой и бесшабашностью сына, то ли упрекает его в неуравновешенности.
Хотспер же продолжает витать в облаках и мечтать о том, как славно он будет сражаться и добывать себе воинскую славу. Дядя Вустер неодобрительно качает головой:
– Он думает о чем угодно, только не о том, о чем действительно надо сейчас думать. Племянник, дорогой, послушай, что я скажу…
Но Хотспер, разумеется, не слушает, он весь охвачен пылом предстоящей борьбы.
– Шотландцев, которых ты взял в плен… – пытается начать Вустер.
– Оставлю себе, ни одного не отдам, клянусь! – прерывает его Хотспер.
– Да послушай же меня! Сохрани пленных…
– Ну да, еще бы! Он не хочет выкупать Мортимера! И мне не сметь даже заикаться о нем! А вот я проберусь к королю в спальню и гаркну ему прямо в ухо: «Мортимер!» Нет, я еще лучше сделаю: возьму скворца, научу его твердить только одно слово «Мортимер» и подарю королю. Вот уж ему радость будет!
– Генри, дай сказать хоть два слова! – настойчиво просит Вустер.
Генри, разумеется, не дает и возбужденно трещит о том, каким для него удовольствием будет злить и истязать Болингброка.
– Эх, жаль, что король не любит своего старшего сына, принца Уэльского, а то б я его отравил, чтобы королю было больнее, – мечтает Хотспер.
Терпение Вустера иссякает.
– Все, племянник, прощай. Поговорим, когда ты успокоишься и
