Красная надпись на белой стене - Дан Берг
Будучи в Ниппуре дознавателем, Даниэль успешно завершал расследования одно за другим и завоевал прочную репутацию блестящего детектива. Переехав в предместье столицы, он оставил в головах провинциалов самые лучшие воспоминания о своих деяниях. Народному любимцу не обязательно умереть, чтобы его достижения безмерно превозносились благодарными ценителями — ему вполне достаточно просто покинуть пост, оставаясь при этом живым.
Нет ничего удивительного в том, что амбициозная цель, поставленная перед самим собой новым ниппурским дознавателем, оказалась весьма трудно достижимой: ведь чтобы превзойти славу прежнего детектива, Акиве требовалось преодолеть эмоциональную инерцию обожателей таланта Даниэля. Необходимо было выглядеть существенно лучше предшественника — только при этом условии Акива мог иметь надежду занять место народного фаворита в сердцах горожан.
Трудно с уверенностью сказать, исполнил ли честолюбивый Акива свое желание не просто стать любезным народу, но и превзойти в этом Даниэля. Не исключено, что это так. Но точно знать нельзя, ибо не известны нам критерии любви вообще, и любви народной в частности. Однако можно утверждать наверняка — Акива добрался до подлинных высот мастерства и справедливо обрел заслуженную славу.
* * *
Поселившись у Асафа, своего бывшего ниппурского клиента, и случайно разговорившись с его малолетними дочерями, Акива узнал, что прежде в этом доме бывал Валтасар. По словам Рины и Пнины, царь полюбил их, но в особенности монарх благоволил к старшей воспитаннице по имени Рудабе. Эти обстоятельства показались Акиве обещающими с точки зрения будущего расследования. Поэтому он решил укрепить дружбу с юницами, а также расположить к себе их строгого отца и бдительную няню.
Нет лучшего способа завоевать приязнь любящих родителей, чем выразить неподдельный восторг достоинствами их чад.
Акива подумал, что видавший виды отец близняшек осведомлен гораздо лучше его малолетних дочерей и вполне может стать полезным свидетелем. Поэтому ему необходимо было, во-первых, растопить суровость Асафа, а, во-вторых, умаслить няню Рины и Пнины.
— Асаф, давно ли ты перебрался из Ниппура в Вавилон? — полюбопытствовал Акива, словно бы ему это не было известно — ведь он пристально следил за передвижениями своих бывших клиентов, ибо рассчитывал, что богатый заказчик при случае вновь обратиться к нему.
— Пять лет минуло, Акива, — ответил Асаф, уверенный, что дознаватель знает это не хуже его самого, и задает вопрос ради некой цели, к которой подбирается.
— За такой срок, небось, успел забыть, чем мы с тобой занимались в Ниппуре? Помнишь ли, как ловко я вывел тебя из затруднения?
— Разумеется, помню, дорогой друг! Ничто дорогое не забывается!
— На что спрос, на то и цена! Хоть и дорого тебе вышло, зато изрядно пособил я твоим делам, и кто, кроме меня, сподобился бы провернуть этакое дельце? Теперь вот ты в столице процветаешь. Помогай Господь, чтобы дальше не хуже. Если вновь запутаешься — обращайся ко мне, не гнушайся нашего провинциального воздуха!
— Да уж куда мне теперь без тебя, Акива! А процветаю ли я? Дела в порядке, казна полнится, да только…
— Знаю, Асаф. Нелегка ноша вдовца, огромна потеря, и горе глубоко в сердце свило гнездо. Поверь, всей душой соболезную. Но, кажется, есть у тебя отрада?
— Спасибо за сочувствие, друг. А отрада и впрямь у меня имеется. Рина и Пнина, дочки-близнецы, свет моей жизни. На покойную матушку свою походят. Гляжу на них — и сердце поет, и слезы текут.
— Какие чудные девочки, дай Бог здоровья малышкам! Умненькие, стройненькие, личики ангельские. Одно слово — красоточки! Найти стоящих женихов таким принцессам — задачка для папаши не простая. Да уж ты справишься!
— Верно, Акива, дочки мои очень хороши — милые, нежные, утешение мне. Но я их не балую. И няня у них строгая.
— Не многие отцы умеют любить своих чад, большинство только и знают, что печься о наследстве и приданом!
— Я из немногих!
— Сколько исполнилось Рине и Пнине?
— Да ведь ты знаешь, говорил уж с ними. По одиннадцать им.
— Разрешаешь, строгий родитель, подарить девочкам что-нибудь?
— Ну, коли они тебе так полюбились — подари. Только смотри, чтоб всё одинаковое! Добрый ты человек, Акива. Нравишься мне!
* * *
На другой день Акива отправился в лавку, торгующую подарками для отпрысков богачей. Он купил две куклы, кукольные домики, кроватки для кукол, одежду кукольную — все строго одинаковое, как и говорил ему Асаф. Подумал и добавил две шкатулки со сластями, какие только в Вавилоне бывают. Затем двинулся в мануфактурное коммерческое заведение и вышел оттуда с рулоном добротной материи. Нагруженный дарами вернулся в дом.
— Здравствуйте девочки, вы меня помните? — спросил Акива, — мы на днях беседовали с вами, правда?
— Помним! Зовут тебя Акива, ты у отца в гостях!
— А вот как вас зовут, я забыл. Подскажите!
— Я — Рина!
— Я — Пнина!
— А я вам, Рина и Пнина, кое-что интересное принес. Вот, поглядите-ка, — сказал Акива и вручил каждой по огромному, завязанному желтой ленточкой свертку.
Рина и Пнина бросились развязывать ленточки. Справившись с этим самостоятельно, они принялись доставать из свертков подарки. При этом каждая ревниво глядела в руки сестры — не лучше ли у другой? Кажется, всё обошлось.
— Балуешь ты девочек, Акива! — укоризненно промолвила няня, присутствовавшая при совершении даров.
— Уж больно они хороши! А это тебе, уважаемая, сошьешь для себя красивое платье! — сказал Акива и протянул строгой воспитательнице рулон материи, — я еще долго у вас проживу, надеюсь увидеть тебя в новом наряде!
— Ах, что ты! Благодарствую! Какой ты добрый, обходительный! — промолвила зардевшаяся от удовольствия няня.
— А мне что причитается? — пошутил вошедший Асаф.
— Нам, мужчинам, причитается радоваться, коли женщинам угодили! Погляди-ка на эти счастливые лица! Видишь, сегодня у нас с тобой есть основательная причина для довольства, не так ли?
— Дамский угодник! А язык у тебя, дружище — выдающийся!
— Язык уму подчиняется. У меня ум выдающийся!
— Да, скромен ты. Говори, чего тебе надобно!
— Хорошо, перейду к делу. Дарий поручил мне и Даниэлю расследовать смерть Валтасара. Из первого обрывочного разговора с Риной и Пниной я уяснил, что в твоем семействе проживала некая девица, не родня тебе. Слыхал я, будто сам царь частенько посещал твой дом и встречался с упомянутой юной особой. Мой безошибочный профессиональный нюх подсказывает мне связь визитов Валтасара с его таинственной гибелью. Мне нужно задать несколько вопросов тебе, няне и девочкам.
— Спрашивай, Акива, для хорошего человека у меня всегда найдется немного правды! — ответил Асаф.
— Как звали красавицу-девицу,
