Вдова Клико - Фрипп Хелен

— Давайте, давайте. Мы будем единственными, кто знает, каковы они на вкус, а они восхитительны.

— Кислятина! — скривилась она, сплевывая.

— Вы притворяетесь, — рассмеялся он.

— Ничего подобного. Никогда не могла говорить не то, что думаю.

— Вы прошли первое испытание дегустатора вина, — объявил Франсуа. — Будь честным, не пытайся потакать виноградарю, действуй как покупатель — и никогда слишком сильно не ошибешься. Пойдемте, я найду для вас сладкие.

Они вернулись на людные виноградники, и Франсуа дал Николь плоскую корзину для сбора.

— Первыми выбирайте лучшие гроздья, и так вдоль всего ряда. Это виноградник гран крю[13], так что собирайте тщательно. Эти красавицы все лето старались, медленно накапливая в себе сладость.

— Как моя идеальная сестрица. Лично я предпочитаю собирать, а не чтобы меня собирали. А что с ними делают потом?

Она видела спелые ягоды, тяжело висящие на лозах, ощущала липкий сок на руках, вдыхала резкий аромат. Попасть сюда, увидеть все, что здесь происходит, по-настоящему — это несравнимо с сухими учебниками, которые она, щурясь, читала при луне.

— Это очень красивый процесс, дикарка, — ответил Франсуа. — Все, от сбора и давильни идо выдержки вин. Я люблю его весь целиком и каждую отдельную частицу — смешение сортов, закладку бутылок в погреба, то, как их медленно и аккуратно поворачивают. На здешнем терруаре[14] в Верзене растет самый лучший виноград для шампанского. Вы сейчас собираете выдающийся виноград сорта «пино нуар». Потом его смешают с «пино менье». Черный виноград лучше всего растет здесь, на Горе. А третий виноград для моего шампанского — «шардоне». У нас еще есть другой виноградник по ту сторону, на Котэ-де-Блан, там мы выращиваем «морийон блан». Там мой дом, мое сердце, там я счастливее всего.

Николь кивнула, вспомнив, как впервые попала в винный погреб в день революции, вспомнила темнозеленые бутылки, такие ровные, надежные, чарующие при свете лампы. Они начинают свой путь вот здесь — со сбора созревшего под солнцем винограда.

— Мадемуазель Понсарден! — Мсье Моэт спешил, широко шагая и оправляя на ходу разметанные ветром седые пряди, желая поскорее добраться до Николь.

А ей хотелось, чтобы он оказался за миллион миль отсюда.

— Без зонтика вы завтра проснетесь с солнечными ожогами! Виноградники — для рабочих! А вы, я полагаю, наверняка предпочтете оказаться сейчас дома с родителями, чтобы должным образом обсудить мое предложение. Моя карета здесь неподалеку, пойдемте.

— Я полагаю, вы знакомы с мсье Клико? — холодно произнесла Николь, решив не обращать внимания на его замечания.

Мужчины без всякого дружелюбия пожали друг другу руки.

— Вас сопровождают?

— Да, мсье Моэт. Меня сопровождает Клодина, мамина портниха, так что не переживайте. Я вовсе не увядающий цветочек, который нужно защищать от палящего солнца.

— А где же она сейчас? Было бы неосмотрительно с моей стороны оставить вас одну…

Присутствие этого человек создавало ощущение душного замкнутого пространства. Будто вокруг тебя неумолимо смыкаются стены комнаты без окон и дверей.

Франсуа вмешался, улыбаясь:

— Мсье Моэт, за ней отлично присматриваю я. Мы близко знакомы с ее семьей, наши отцы старые друзья.

Мсье Моэт посмотрел на Франсуа оценивающим взглядом, и зрелище ему явно не понравилось.

— Ваша бедная мать очень взволновалась бы, если бы узнала, что Клодина оказалась столь небрежна. Пожалуй, сейчас мне стоит пойти и отыскать ее. — Мсье Моэт застегнул кафтан и двинулся к давильне, не отвечая на приветствия рабочих.

— Обсудить мое предложение, — передразнил Франсуа у него за спиной. — А что тут обсуждать? Он один из тех людей, которые полагают, будто владеют всей Францией, и тобой в частности. — Он сорвал гроздь: — Вот эта идеальная.

Николь прокусила кожицу и тут же забыла про Моэта: у нее во рту взорвалась спелая, налитая солнцем ягода — калейдоскоп ласкового дождя, тающего солнца, закатов и рассветов, морозов и летнего ветерка. Вкус терруара, вот он, на языке.

Глава третья

ИСТИНА И ДЕРЗНОВЕНИЕ

Конец октября 1797 года

По республиканскому календарю: брюмер, год VI

Антуан и Клодина спасли ее от смерти-через-брак. Появление Франсуа — это была их затея, тщательно спланированная кампания, правда взявшая непредвиденно ранний старт в тот день, когда после предложения мсье Моэта Николь, стуча каблучками по лестнице, влетела к ним.

Потом Антуан и Клодина сказали, что, заметив, какой расстроенной она ходит в последнее время, решили вмешаться. Они знали Николь с ее рождения и видели, какую безнадежную битву она ведет с нарастающим давлением родителей, склоняющих дочь к замужеству. В любой момент отец мог дать согласие на ненавистный брак — конечно, исключительно в ее интересах, но она была бы поймана в золотую клетку против своей воли.

Когда Франсуа навестил Антуана, чтобы посоветоваться насчет приобретения виноградников гран крю, он стал для девушки словно глотком свежего воздуха на фоне всех тех упрямых патриархальных консерваторов, которых родители могли бы счесть подходящей для нее партией. Франсуа — человек образованный, повидавший мир, свободный от предрассудков, но с прекрасными манерами, к тому же он умел мечтать. Страстным поэтическим разговором о виноградарстве он увлекал всех, с кем его сводила судьба, а быстрый ум и яркое воображение делали его более чем подходящей парой для живой и строптивой Николь.

Светлячок, называл он ее: быстрая, резкая, неожиданная.

— Cherie[15], карета!

Николь сбежала вниз, успев на бегу посмотреть на себя в зеркало. Зачем она попросила целый месяц, чтобы дать ответ на предложение Моэта? Потому что не знала, как сказать «нет»? Или решила, что это достаточное время, чтобы по совету отца основательно подумать о возможных выгодах этого брака? А может, отвергнуть его предложение быстрее показалось ей нетактичным? Всего неделя оставалась до того, как можно будет с этим покончить, но теперь, когда появился Франсуа, неделя казалась вечностью.

Жизнь без него становилась тоскливой. Николь каждый день находила повод как бы случайно сталкиваться с ним, обходя виноградники семьи Понсарден. Если она должна обдумывать предложение мсье Моэта, говорила она родителям, то надо это время проводить в суете виноделия. Франсуа всегда работал неподалеку, на виноградниках Клико, и каждый день показывал ей что-то новое, как и обещал: попробовать новый бленд[16], или чудесное пино, или показать неизвестное еще место, где маки встречаются с васильками и ловят солнечное пламя.

Иногда в сумерках, когда небо становится прозрачносиним, как китайский лак, они смотрели, как меняются, принимая причудливые формы, облака.

— Вот это похоже на бутылку шампанского, — говорила Николь.

— Нет, форма не та. Это явно бутылка гаме[17].

Франсуа задумчиво смотрел в небо, в то же время искоса наблюдая за Николь. В умирающих лучах закатного солнца его кожа сияла розоватым золотом.

— Как же ты угадал, что это именно божоле?

— Понятия не имею, — смеялся он, обнимая ее.

Впрочем, не так важно, как выглядели облака, а важнее всего на свете было еще немного побыть вместе, и они льнули друг к другу, пока с последними проблесками света на горизонте не появлялись родители Николь, разыскивающие ее в темноте.

Месяц таял, дни становились короче. Франсуа и Николь кормили друг друга с ладони ягодами с ежевичных изгородей, и никогда эти ягоды не казались ей такими сладкими. Когда удавалось удрать достаточно надолго, Франсуа расстилал куртку под старыми извилистыми буками Верзи, и они вместе читали Руссо или Вольтера.