В погоне за счастьем, или Мэри-Энн - Дафна дю Морье
На следующее утро она тщательно умылась, надела свое выходное платье. Непослушные локоны делали ее похожей на маленькую девочку. Она отрезала их ножницами и повернулась к зеркалу посмотреть, что получилось. Намного лучше, но чего-то недостает – не хватает яркого мазка. Она пробралась в спальню. Отчим спал. Она открыла шкаф с одеждой матери. Там висело платье, которое та ни разу не надевала с тех пор, как стала жить на Баулинг-Инн-Элли, платье, которое было из «лучших дней», с бантом из красных лент на корсаже. Мэри-Энн взяла одну ленту, повязала ею волосы и посмотрела на себя в зеркало. Да, лента решила все проблемы.
Девочка тихо выскользнула из дома, чтобы мать и братья не увидели ее, и, зажав в руке свернутый оттиск, направилась к Флит-стрит.
Глава 3
Двери были открыты, и Мэри-Энн могла свободно разгуливать по цеху. Никто не обращал на нее внимания. Работал печатный станок. Она мельком взглянула на эту огромную деревянную махину, которая была установлена в длинной узкой комнате. Рядом со станком стояли двое рабочих и мальчик, подававший рабочим бумажные рулоны. Невдалеке о чем-то беседовали еще двое рабочих, и еще один мальчик постоянно бегал по лестнице в комнату на втором этаже и возвращался с новыми рулонами бумаги. Один из мужчин стал говорить громче, так как грохот станка заглушал его слова.
Напротив входа в печатный цех находилась дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен». Мэри-Энн постучала в эту дверь. В ответ раздалось раздраженное: «Войдите!» Девочка вошла в комнату.
– Что тебе надо?!
Обладатель этого раздраженного голоса оказался настоящим джентльменом. На нем был отлично сшитый сюртук, шелковые чулки и напудренный завитой парик, повязанный черной лентой.
– Я пришла с запиской от моего отца. Он заболел.
– Кто твой отец?
– Роберт Фаркуар.
Джентльмен пожал плечами и отвернулся. Сидевший рядом с ним мужчина, в чулках грубой вязки и без парика, принялся объяснять:
– Боб Фаркуар, господин Хьюэс. Один из наших лучших работников. Наборщик и корректор. Какое несчастье. – Он повернулся к девочке. – Что случилось с твоим отцом?
– Ему стало плохо вчера вечером. Доктор говорит, что он сможет вернуться на работу только через несколько недель.
– Вычеркни его, – раздраженно проговорил джентльмен. Он стоял у окна и полировал ногти. – Мы запросто найдем замену. Выдай девочке недельное жалованье, и пусть она уходит домой.
Но второй мужчина казался обеспокоенным.
– Мне было бы жаль потерять такого работника, сэр. Он уже много лет работает у нас.
– Ничем не могу помочь. Я не могу содержать больных работников.
– Да, сэр. – Мужчина вздохнул и, открыв ящик стола, достал деньги. – Скажи своему отцу, что нам очень жаль и, если он надумает зайти к нам после того, как поправится, мы попробуем ему подыскать какую-нибудь работу. Но обещать мы ничего не можем. Вот его жалованье за неделю.
– А вы господин Дей?
– Да.
– Значит, это вам я должна отдать оттиск.
Она протянула ему драгоценный свиток и стала наблюдать, как мистер Дей разворачивает его. Она заметила, что он бросил взгляд на подпись.
– Твой отец внес правки вчера вечером до того, как ему стало плохо?
– Да.
– И здесь убыток, господин Хьюэс. Боб Фаркуар обычно брал оттиски домой, и мы экономили на заработной плате второму рабочему.
– Значит, теперь тот, кто согласится на сверхурочные, будет оставаться здесь после работы и вносить правку. Отдай девочке деньги и прогони ее.
Господин Дей протянул Мэри-Энн деньги.
– Мне очень жаль, – сказал он.
Мэри-Энн взяла деньги и вышла из комнаты. Но домой она не пошла. Выйдя на улицу, она отошла на несколько шагов и принялась ждать, пока наконец не увидела, что господин Хьюэс вышел из типографии и направился вверх по Флит-стрит. После этого она вернулась и вновь постучала в дверь с табличкой «Посторонним вход запрещен». Ей разрешили войти. Господин Дей что-то писал.
– Опять ты? – сказал он, удивленно взглянув на нее. – Я же отдал тебе деньги.
Мэри-Энн плотно затворила за собой дверь:
– Скажите, с оттиском все в порядке?
– Что ты имеешь в виду? Он чистый. Ты что, уронила его по дороге?
– Нет. Я имею в виду, хорошо ли сделаны исправления?
– Да. Его уже отправили в печатный цех.
– И ошибок нет?
– Нет. Твой отец всегда очень внимателен. Потому-то мне и жаль терять такого работника. Но, как ты успела заметить, господина Хьюэса трудно в чем-то убедить.
– Если кто-нибудь из рабочих будет вносить правки здесь, в типографии, ему придется задерживаться после работы и он попросит, чтобы ему платили за сверхурочные. Правильно?
– Да. Но это все равно будет меньше, чем те деньги, что мы платим твоему отцу за полный рабочий день.
– Эта сумма за сверхурочные дала бы возможность нашей семье не умереть с голоду и помогла бы моему больному отцу встать на ноги.
Управляющий уставился на девочку:
– Это отец просил тебя сказать?
– Нет. Я сама так подумала. Если я буду забирать оттиски домой и по утрам приносить их в типографию, вас ведь это устроит, не правда ли? И может, не надо говорить об этом господину Хьюэсу?
Господин Дей улыбнулся. Девочка тоже улыбнулась. Ей действительно очень шла красная лента.
– Почему ты не предложила это, когда здесь был господин Хьюэс?
– Господин Хьюэс велел бы мне убираться отсюда.
– Сколько тебе лет?
– Тринадцать.
– Ты ходишь в школу?
– Нет. У моего отца нет денег, чтобы платить за обучение.
– Ты могла бы ходить в воскресную школу.
– Моя мама говорит, что у детей, которые ходят в воскресную школу, слишком вульгарные манеры.
Господин Дей укоризненно взглянул на нее:
– Ты вырастешь невеждой, если не будешь учиться. Каждый ребенок должен уметь писать и читать.
– Я умею и читать, и писать. Я сама научилась. Могу ли я вернуться домой и сказать отцу, что вы будете платить ему за правку, пока он не выздоровеет?
Господин Дей колебался. Он вновь скользнул взглядом по красной ленте в ее волосах, посмотрел в ее огромные глаза. Его удивляла ее необъяснимая уверенность.
– Ну ладно, – наконец проговорил он, – даю неделю. Посмотрим, что получится, хотя я не совсем понимаю, как больной человек будет делать правку. Ведь такая работа требует огромного внимания.
– Конечно, сэр. И я, и отец понимаем это.
– Ты думаешь, у него достаточно сил для работы? Надеюсь, у него не удар, или лихорадка, или что там еще?
– О нет.
– Но