ЗЕРО (СИ) - sillvercat
Мозеса с его верблюдом и мадам Тильду с её пуделями Бруно встретил уже в Нью-Йорке. Обоих китайчат и Джейкоба подобрал по пути на Запад — старый плут подрабатывал коммивояжером, не гнушался мелким жульничеством в салунах и до встречи с Бруно крепко закладывал за воротник. Ну, а крошка Мари… крошка Мари сама пришла в цирк Бруно однажды дождливой ночью в Луизиане и попросила приюта и защиты, сверкая своими фиалковыми глазами из-под намокшего капюшона. «Я осталась одна и не желаю продаваться, мсье», — гордо заявила она, и Бруно только кашлянул, смешавшись под её взглядом. Так Мари стала его лучшим цветком, маленькой королевой его труппы.
А потом появился Зеро, о чём Бруно ни разу не пожалел: более надёжного помощника трудно было сыскать.
Но, всеблагой Господь, кого же он сейчас намеревался пригреть?! Дикаря-дакоту, способного запросто прирезать его под покровом ночи! Тяжело раненный, измождённый, почти дитя, беспомощно болтавшийся в сильных руках Бруно, он был опаснее гремучки или бешеного койота. А ведь Бруно принёс его в собственный фургон! Больше некуда было.
— Тех, кого Боженька хочет наказать, он лишает разума, аминь, — пробормотал хозяин цирка, укладывая мальчишку на свою постель.
Распрямившись, он оглянулся через плечо. Разумеется, его труппа тоже оказалась здесь, включая красавицу Мари, — все толпились на ступеньках фургона, дыша друг другу в затылки. Почтительно расступились они только перед Тильдой, которая торжественно провела внутрь своего подопечного пса. Тот поднял на Бруно янтарные глаза, и в горле у него опять клокотнуло.
— Я его сюда не приглашал, Тильда, — почти не разжимая губ, проронил Бруно. — И вообще никого не приглашал, если на то пошло.
— Лобо всё равно стал бы искать мальчика, — невозмутимо пояснила Тильда, и Бруно только поднял бровь:
— Лобо?
Старуха величественно кивнула:
— И вы двое сумеете договориться. Вы достаточно умны.
— Вот спасибо-то! Я только ещё с волками не договаривался, — сварливо парировал Бруно. — Принеси-ка лучше мальчишке своё чудо-снадобье, ворожея, и посмотрим, что там с его раной. А вы, лентяи, — он свирепо уставился на затаившую дыхание толпу у входа, — все вон! Вам тут что, цирк?
— А я уже принёс бальзам, сэр! — улыбаясь во весь рот, отрапортовал Зеро и протолкался вперёд, держа перед собой заветную скляночку, словно пропуск. — Вот.
На его живой физиономии смешивались надежда и беспокойство, он переступал с ноги на ногу, явно намереваясь задержаться рядом со спасённым индейцем.
Бруно тяжко вздохнул и повернулся к постели.
Веки мальчишки были плотно сомкнуты, иссиня-чёрные космы разметались по подушке, худая грудь едва вздымалась. Но он всё ещё был жив.
— Крепкий, чертёнок, — с невольным одобрением констатировал Бруно, осторожно переворачивая его на здоровый бок. — Я подержу его, Тильда, а ты перевяжи ему рану. Ну а ты, шельмец, — он покосился на Зеро, чьи глаза расширились, как блюдца, когда хозяин начал снимать заскорузлую тряпку с плеча раненого, — ты возьмёшь на себя этого косматого беса, если он вздумает на нас кинуться.
— Не вздумает, — твёрдо заверила Тильда, которая тем временем успела расстелить на сундуке у изголовья чистую салфетку и протереть спиртом свои узловатые пальцы. — Пуля вышла наружу, это хорошо. И кровь давно остановилась… — пробормотала она, склонившись над индейцем. — Мелкие косточки все раздроблены, но срастутся быстро. Однако рана сильно воспалена, и мальчик обессилен. Я сварю ему лечебный отвар, но ни за что не могу ручаться.
— Воля Вакан Танки над ним, как я уже сказал, — пожал плечами Бруно, снова устраивая мальчишку поудобнее после того, как рана была туго перевязана. — Ступай, вари своё снадобье, мадам доктор. А ты, парень, мне его принесёшь. Надеюсь, что эта псина, — он оглянулся на Лобо, смирно лежавшего на полу и настороженно за всем наблюдавшего, — не сожрёт меня, если его хозяин умрёт.
— Он не умрёт! — горячо воскликнул Зеро, попятившись к выходу вслед за Тильдой. — Он не может умереть сейчас, когда мы его спасли!
Голос его дрогнул.
— Ещё как может, — угрюмо отрезал Бруно. — Не мели ерунды и поторопись.
Зеро был достаточно молод, чтобы верить в ерунду. В судьбу, в предопределение, в справедливость и, возможно, даже в милосердие Господне. Сам-то Бруно давно в это не верил.
Когда занавеска из лошадиных попон на входе опустилась, он присел на край постели, озабоченно рассматривая своего нежданного гостя или пленника. Чёрт возьми, мальчишка и впрямь едва дышал. В резервации ему наверняка, как и остальным, приходилось питаться всякими отбросами, которые с такой щедростью поставляли туда ушлые агенты Бюро по делам индейцев. Парень походил на скелет, обтянутый смуглой кожей: выпирали тонкие рёбра, торчали ключицы.
Запёкшиеся губы индейца пошевелились, и Бруно хлопнул себя по лбу. Мальчишка наверняка страдал от жажды, потеряв столько крови.
— Старый я болван, — с досадой посетовал он внимательно смотревшему на него псу. — Тебе бы стоило тяпнуть меня за ляжку, чтобы я соображал пошустрее.
С этими словами он налил в кружку воды из фляги, приподнял растрёпанную взлохмаченную голову парнишки и поднёс кружку к его губам — впрочем, безо всякой надежды, раненый-то был без сознания. Но когда первые капли воды попали на его губы, он тут же непроизвольно глотнул. Ещё и ещё раз, пока кружка не опустела.
— Вот
