Нагиб Махфуз - Война в Фивах
Все крикнули так, что содрогнулись стены храма:
— Боже, помоги нашему царю Секененре!
Царь повернулся, собираясь уходить. Верховный жрец Амона приблизился к нему и спросил:
— Не угодно ли моему господину задержаться для того, чтобы я мог преподнести ему небольшой подарок?
Царь улыбнулся и ответил:
— Как вашему священству будет угодно.
Верховный жрец подал знак двум другим священнослужителям, те направились к сокровищнице и вернулись с небольшим золотым ларцом, тут же приковавшим взгляды окружающих. К ним подошел Нофер-Амон, медленно и осторожно открыл ларец. Взорам царской свиты открылась царская корона — двойная корона Египта. Глаза присутствующих сделались большими от удивления. Все переглянулись. Нофер-Амон склонил голову перед своим повелителем и с дрожью в голосе произнес:
— Мой повелитель, это корона царя Тимаюса!
Некоторые из присутствующих воскликнули:
— Корона царя Тимаюса!
Нофер-Амон страстным и сильным голосом сказал:
— Это действительно так, мой повелитель! Это корона царя Тимаюса, последнего фараона, который правил объединенным Египтом и Нубией до того, как в нашу землю вторглись пастухи. Мудрый Бог наслал кару на нашу землю при его царствии, и благородная корона скатилась с его головы после того, как он многое выстрадал, защищая ее. Так корона лишилась трона и своего хозяина, но сохранила чистоту. Поэтому наши предки перенесли ее в храм и поместили среди священных фамильных сокровищ. Ее владелец умер смертью героя и мученика, так что корона достойна умной головы. Я венчаю твою голову этой короной, царь Секененра, сын святой матери Тетишери, и объявляю тебя повелителем Верхнего, Нижнего Египта и Нубии. И я призываю тебя во имя бога Амона, памяти Тимаюса, народа Юга подняться на битву с врагом и освободить чистую, дорогую нам долину Нила!
Верховный жрец приблизился к царю, снял с его головы белую корону и передал ее одному из священнослужителей. Затем он под радостные крики и возгласы в хвалу Бога водрузил ее на его курчавую голову и громко произнес:
— Да здравствует Секененра, фараон Египта!
Люди подхватили слова верховного жреца, один священнослужитель тут же вышел из храма и провозгласил Секененру фараоном Египта. Жители Фив с радостью вторили ему. Затем священнослужитель призвал мужчин подниматься на битву с пастухами. Людской ответ прозвучал как гром. Теперь сомнения рассеялись, все узнали правду.
Фараон отдал честь жрецам, направился к выходу из храма, за ним последовали члены его семьи, придворные и крупные чиновники южного царства.
7
Вернувшись во дворец, фараон пригласил к себе на совещание главного министра, верховного жреца, главного распорядителя двора, командиров армии и флота и заявил им:
— Судно быстро несет Хаяна на север. Пастухи вторгнутся в наши земли, как только он пересечет южные границы, так что мы не должны терять ни часу времени.
Повернувшись к Кафу, командиру флота, он сказал:
— Надеюсь, перед вами стоит легкая задача, ибо пастухи годятся нам в ученики по части битвы на воде. Готовьте корабли к сражению и отправляйтесь на север!
Командир Каф отдал своему повелителю честь и быстро покинул дворец. Царь повернулся к командиру Пепи и сказал:
— Командир Пепи, главные силы нашей армии расположились лагерем у Фив. Выступите в поход к северу, а я присоединюсь к вам вместе со своей несгибаемой гвардией. Я молю Бога, чтобы мои воины оказались достойными задачи, которая легла на их плечи. Не забудьте, командир, отправить посыльного в Панополис, чтобы предупредить гарнизон, который стоит на страже наших северных границ, иначе его застанут врасплох.
Командир отдал честь своему повелителю и удалился. Царь взглянул на лица главного министра, верховного жреца и главного распорядителя двора и сказал:
— Господа, обязанность оборонять тыл нашей армии ложится на ваши плечи. Да выполнит каждый свой долг с известными мне умением и преданностью!
Они как один ответили:
— Мы готовы сложить головы за царя и Фивы!
Секененра приказал:
— Нофер-Амон, отправьте своих людей в деревни и города. Пусть они зовут всех к битве! А вы, Усер-Амон, соберите губернаторов провинций и велите им набрать сильных и способных людей, а вам, Гур, я поручаю заботиться о моих домочадцах. Будьте для Камоса тем, кем вы стали для меня.
Царь отдал честь своему окружению и удалился. Он направился в свое крыло, чтобы проститься с семьей, прежде чем отправиться в путь. Секененра послал за всеми членами семьи. Пришли царица Ахотеп, царица Тетишери, принц Камос, его жена Сеткимус, их сын Яхмос и маленькая дочка, принцесса Нефертари. Царь приветливо встретил всех и усадил их подле себя. Любовью полнилось его сердце, когда он нежно смотрел в глаза дорогих ему людей. Ему казалось, будто он видит одно и то же лицо, которое множилось и отличалось лишь количеством прожитых лет. Тетишери минуло шестьдесят лет, Ахотеп и ее мужу — сорок, Камосу и Сеткимус исполнилось по двадцать пять лет. Яхмосу скоро десять, а его сестра была на два года моложе. Царь видел те же черные глаза, те же уста с чуть выступающими верхними зубами, тот же смуглый цвет лиц, символ здоровья и красоты. На широких устах царя заиграла улыбка.
— Хорошо. Посидим немного вместе, прежде чем я отправлюсь в путь, — произнес он.
— Мой сын, я молю Бога, чтобы он даровал тебе решающую победу! — пожелала Тетишери.
— Мама, я очень надеюсь одержать победу, — ответил Секененра.
Царь заметил, что наследный принц надел походную форму и догадался, что тот вообразил себе, будто отправится в путь вместе с ним. Сделав вид, что ни о чем не догадывается, царь спросил:
— По какому поводу ты облачился в такую одежду?
На лице юноши мелькнуло удивление, точно он не ждал подобного вопроса.
— По той же причине, что и вы, отец, — с недоумением ответил он.
— Разве я велел тебе так одеться?
— Отец, я думал, что в этом не было надобности.
— Ты ошибся, сын.
На лице юноши появились признаки тревоги, и он спросил:
— Мой повелитель, меня хотят лишить чести участия в битве за Фивы?
— Поля битвы столь же почетны, что и другие места. Камос, ты останешься во дворце и позаботишься о благополучии нашего царства, снабжении армии людьми и продовольствием.
Лицо юноши побледнело, он склонил голову, будто приказ царя стал для него бременем. Тетишери, желая успокоить его, сказала:
— Камос, бремя заботы о государстве не может быть плохим или постыдным. Эта задача достойна тебя.
Царь обнял наследного принца за плечи и сказал:
— Слушай, Камос. Близится кровопролитная война, из которой мы надеемся с помощью Бога выйти победителями и освободить нашу любимую землю от опутавших ее оков. Однако будет разумно, если мы учтем все возможные исходы. Как сказал наш мудрец Кагемни, «не кладите все стрелы в один колчан!»
Секененра умолк, воцарилась тишина, и никто не решился нарушить ее.
— Если мудрый Бог пожелает, чтобы наше сражение за справедливость закончилось поражением, то борьба не должна закончиться на этом. Слушайте меня все. Если я погибну, не предавайтесь отчаянию. Камос займет мое место. Если погибнет Камос, его заменит маленький Яхмос. А если погибнет наша армия, в Египте найдется достаточно мужчин для создания новой. Если падет Птолемаида, Коптос продолжит сражение! Если враг захватит Фивы, пусть Омбос, Сайин и Бига придут им на помощь. Если пастухи захватят весь Юг, останется Нубия, где живут сильные и преданные нам люди. Тетишери завещает нашим сыновьям то, что наши праотцы завещали нам. Я предостерегаю вас лишь от одного врага — отчаяния.
Слова царя больно отдались в сердцах членов его семьи. Даже маленькие Яхмос и Нефертари опустили взоры, расстроились и были поражены тем, что дедушка впервые говорил с ними столь серьезно. Глаза царицы Ахотеп наполнились слезами, что вызвало недовольство Секененры.
— Ты плачешь, Ахотеп? Будь столь же храброй, как Тетишери! — сказал он ей не без упрека в голосе. Затем он взглянул на маленького Яхмоса, к которому был сильно привязан. Тот являл собой вылитую копию дедушки. Царь притянул его к себе и, улыбнувшись, спросил:
— Яхмос, какого врага мы должны остерегаться?
Мальчик ответил, не совсем понимая смысл этого слова:
— Отчаяния.
Царь рассмеялся и снова поцеловал его. Затем он встал и тихо сказал:
— Давайте обнимемся!
Он обнял всех по очереди — Тетишери, жену Ахотеп, Сеткимус, жену сына, затем Яхмоса и Нефертари. Затем он повернулся к Камосу, который стоял неподвижно с удрученным выражением лица, и крепко пожал ему руку, наклонился, поцеловал его и тихо произнес:
— Да хранит тебя Бог, мой дорогой сын!
Царь помахал всем рукой и твердым шагом покинул дворец. Он смотрел перед собой решительно и смело.
