Барри Дененберг - Ранним воскресным утром. Пёрл-Харбор. 1941
Кейм сказала, что в ее семье больше заботятся о ее братьях, потому что японские родители хотят, чтобы у них рождались только мальчики.
Она произнесла это очень печальным голосом.
Кейм сказала, что ее имя на японском языке означает «черепаха», и я не могла сдержать смех. Я никак не могла перестать смеяться, а Кейм все спрашивала: «Что? Что? Что такого смешного?» В конце концов, я успокоилась и объяснила ей про Энди, акул и пловцов на досках, и она тоже рассмеялась и сказала, что больше никогда не полезет в океан благодаря мне.
Воскресенье, 23 ноября 1941 года
Оаху, Гавайи
Папа уехал играть в гольф, а я валялась в постели дольше, чем обычно, и перечитывала пришедшее вчера письмо от Эллисон.
Она написала, что уже скучает по мне так сильно, как и ожидала. Эллисон уверена, что я уже нашла новую лучшую подругу. Она рассказала, что раз или два встречалась с Сильвией Прескотт, и было весело, но каждый раз на Эллисон было надето что-то такое, что очень нравилось Сильвии, и прямо на следующий день Сильвия покупала точно такую же вещь (у нее богатый отец), а потом надевала в школу.
Эллисон хочет все знать о Гавайях, особенно о детях в школе.
Она написала, что скучает по мне, по моей семье, особенно ей не хватает вечеров, когда мы все вместе ели мороженое после ужина. Эллисон любила говорить с мамой. Она рассказывала маме такие вещи, каких не говорила даже мне (это от мамы я узнала о том, что отец Эллисон в больнице). Мама замечательно умеет слушать — у большинства людей (включая меня) это не очень хорошо получается. Мама говорит, все дело в том, что людям нравится слышать только собственные голоса.
Мама пообещала, что задушит меня, если я не отвечу на письмо Эллисон на этой неделе. Она сказала, что не собирается воспитывать дочь, которая невнимательна к другим людям. Думаю, было необязательно это говорить.
Понедельник, 24 ноября 1941 года
Оаху, Гавайи
У Энди сердечный приступ, потому что он обнаружил, что у одного из его новых друзей (у него их уже около тысячи) коллекция бейсбольных открыток еще лучше, чем у него. Обычно Энди оценивает людей в зависимости от размера и качества их коллекций бейсбольных открыток (что отчасти объясняет, почему Энди не дружит с девочками — но только отчасти).
Энди говорит, что у этого мальчика есть открытка с Джо Димаджио 1937 года, а главное — он хочет обменять ее, но Энди считает, что он просит за нее слишком много. Энди отлично умеет торговаться, особенно когда дело касается его бейсбольных открыток.
Мы с мамой ездили по магазинам за всем необходимым для ужина в День благодарения. Это будет очень странный День благодарения, потому что, во-первых, не будет бабушки и дедушки; а во-вторых, не будет снега. Даже не холодно!
По пути в магазин мама сказала, что надеется купить хорошего, жирного поросенка, чтобы приготовить его на камнях для нас и для гостей. (Папа пригласил мистера Пула и лейтенанта, как там его зовут, своего приятеля по игре в гольф.)
Вторник, 25 ноября 1941 года
Оаху, Гавайи
Кейм настаивает, чтобы я вступила в клуб Шекспира. Теперь я жалею, что призналась ей, как мне нравится устраивать представления, и рассказала обо всем, что мы с Эллисон делали в прошлом году. В клубе собираются ставить «Много шума из ничего», одну из моих любимых пьес, поэтому выглядит заманчиво.
Я еще не освоилась здесь и пока чувствую себя недостаточно удобно, чтобы участвовать в пьесе. Чтобы играть, нужно чувствовать себя очень, очень удобно с другими людьми, а я даже никого не знаю, кроме Кейм.
Кейм сказала, что прослушивание будет через две недели, и мне не нужно принимать решение прямо сейчас, поэтому я ничего конкретного не ответила. Но я знаю, что Кейм огорчится, если я откажусь.
По крайней мере, она обрадовалась, когда я пообещала пойти с ней на танцы в субботу, 7 декабря. В большом школьном зале будут танцы, и мама сказала, что отвезет нас туда, потом заберет и завезет Кейм домой.
В воскресенье вечером мы катались на коньках на конькобежном стадионе Вайкики, было очень весело. С нами было несколько знакомых мальчиков Кейм. Она очень, очень симпатичная, поэтому у нее много знакомых мальчиков.
У Кейм много интересов, и мне это нравится. С ней никогда не скучно, а скучных людей я боюсь больше всего на свете. Если бы кто-нибудь спросил, от чего мне меньше всего хотелось бы умереть, я бы ответила: оттого, что кто-то надоест мне до смерти.
Я честно старалась обойтись без лучшей подруги. Но, похоже, лучшая подруга у меня появилась сама собой. Я тут ни при чем, просто я нравлюсь Кейм, она симпатичная и общается со многими детьми, и дело вовсе не в том, что она была одинока, пока я не появилась. Просто ей больше всего нравится общаться со мной, а мне — с ней.
Две ночи Кейм проведет в доме своей тети мисс Козуке. Она любит свою тетю, которая гораздо моложе ее матери и более современна. Кейм говорит, что ее тетя считает, что человек берет лучшее от родины своих предков и лучшее от своей родины. Первая необязательно лучше, чем вторая.
Именно благодаря своей тете Кейм так хорошо говорит по-английски. Ее тетя думает, что хорошо говорить по-английски — это очень важно. Когда Кейм остается в доме тети, они не говорят по-японски и вслух читают газеты, чтобы Кейм могла практиковаться. Кейм сказала, что ее мать очень разозлилась бы, если бы узнала об этом.
Я спросила Кейм, беспокоит ли ее то, что Америка может скоро начать войну с Японией. (Об этом папа написал в своей статье. Статья называлась «Курс, грозящий катастрофой».)
Кейм ответила, что очень расстроится, если это произойдет, и что она знает, как ужасно это огорчит ее мать и отца, они ведь родились в Японии. Но сама Кейм родилась здесь, в Гонолулу, и она американка, а не японка.
Кейм очень надеется, что этого не случится.
Четверг, 27 ноября 1941 года
Оаху, Гавайи
Как только приехали гости, сразу стало понятно, что в этом году День благодарения будет не таким, как обычно. Лейтенант Локхарт приехал на машине с шофером, на крыльях его автомобиля развевались флаги, а мистер Пул приехал на велосипеде, в теннисных туфлях и желтом непромокаемом плаще, хотя на небе не было ни облачка.
Думаю, было бы лучше, если бы они приехали с женами, но мистер Пул не был женат, а жена лейтенанта Локхарта осталась дома, в городе Пасадена в Калифорнии.
Не знаю, надеялся ли папа, что мистер Пул и лейтенант Локхарт найдут общий язык, задумывался ли он об этом вообще, или дело было только в том, что у них обоих не было других планов на День благодарения. Никогда не поймешь, что думает папа, очень сложно прочитать, что у него на уме.
Но что бы он ни думал, идея пригласить мистера Пула и лейтенанта Локхарта оказалась не самой удачной. Как любит говорить мама, «напряжение было таким плотным, что его можно было резать ножом».
Их мнение совпало только в одном: мамина индейка великолепна. (Конечно, только мне было известно, что еще чуть-чуть, и на ужин в День благодарения они бы ели отличного, жирного, сочного поросенка вместо индейки.)
Вскоре после начала ужина папа попытался снять напряжение, рассказав неудачный анекдот. Папа считает себя великим рассказчиком. но на самом деле не умеет ни выбирать анекдоты, ни их рассказывать. Он начал с того, что всем известно, какие труднопроизносимые названия носят некоторые гавайские улицы. Однажды новый полицейский, только что прибывший с материка, обнаружил мертвую лошадь на улице Хейлкоуила и, вместо того чтобы доложить об этом, попросил кого-то помочь ему перетащить лошадь на Кинг-стрит и только потом сообщил о происшествии.
Ха-ха.
Обычно за праздничным ужином идет приятный и легкий разговор, как будто собравшиеся просто хорошо проводят время, ни о чем особенном не думая, хотя все знают, что это не так. Но в этот раз все началось совсем по-другому.
Лейтенант Локхарт начал говорить, и остановить его было невозможно. Паузу он сделал только один раз, когда попросил «освежить» свой напиток, — я-то думала, так говорит только миссис Мышь.
Мистер Пул был молчалив, папа тоже почти не говорил — верный знак, что он доволен разговором и уже начал в уме сочинять следующую статью. Даже мама, которая обычно с готовностью вступает в беседу, в основном молчала. Но было видно, что она внимательно прислушивается к каждому слову.
Перед тем как подали десерт, в глазах у мистера Пула появился странный блеск, будто его только что осенила какая-то мысль. Он спросил лейтенанта Локхарта, знает ли тот, что война с Японией «на пороге» и вопрос только в том, где и когда она начнется.
Лейтенант Локхарт рассмеялся, словно услышал лучшую в мире шутку. Он начал читать мистеру Пулу лекцию, будто имел дело с человеком, которого считает глупее себя.
Он объяснил, что Япония — второсортная страна с третьесортной армией. Их авиаторы так близоруки, что даже не умеют как следует управлять самолетами — у японских военно-воздушных сил самый высокий в мире процент катастроф.
