Виктор Зонис - Соломон. Царь тысячи песен

Ванея был с Давидом много лет. Еще с тех пор, когда Давид, тайно помазанный на престол пророком Самуилом, прятался от царя Саула; с тех пор, когда они одержали великую победу над филистимлянами; с тех нор когда, скрываясь в горах, грабили и своих и чужих… Ванея, сын раба, погибшего на медных рудниках от непосильного труда, в очень короткий срок поднялся в армии Давида от простого десятника до начальника его личной гвардии. Безрассудный в бою и расчетливый в жизни, он сделал ставку на младшего сына Иесея еще тоща, когда судьба Давида в руках царя Саула была тоньше папируса и мягче воска. Давид был единственным шансом Ваней — шансом погибнуть вместе или вместе вознестись. Сын раба мог стать только рабом — так было в Израиле и так было везде и для всех, но только не для Ваней. Собственная жизнь для него стоила меньше, чем желание стать свободным и богатым. Ванея шел к власти не путем интриг и заговоров, он шел к власти путем жертвы собственной крови, расточительно теряя ее в набегах и битвах. И он сумел обмануть судьбу — стать не только командующим армией Израиля, но и самым доверенным царедворцем Давида и Соломона…

К утру все было закончено, и только крики женщин, посыпающих головы пеплом, и пятна крови, ржавчиной проступающие сквозь свежий песок, свидетельствовали о том, что Соломона на царство помазали не только елеем. Но разве можно было удивить этим Иерусалим, разве мало женского плача и мужской крови видел этот великий город во времена Давида? Стенания, рожденные в доме Адонии, подхваченные саваном черной ночи, горячей волной пронеслись над ним — над садами и конюшнями, базарами и домами: пронеслись и растворились в песках Великой Пустоши.

Никто в спящем Иерусалиме не встал со своего ложа, никто не зажег светильник, никто не оплакал царя-однодневку. Только высоко на холме, в доме Давида, на террасе, нависшей над городом, вздрогнул человек и закутался зябко в царский плащ.

К полудню следующего дня Соломон собрал в тронном зале царедворцев, влиятельных людей, старейшин, священников. Он внимательно всматривался воспаленными глазами в лица, подолгу останавливал пристальный взгляд на каждом, словно пытаясь проникнуть в их мысли, понять, как изменила их прошедшая ночь. И никто из тех, кто стоял сейчас перед Соломоном, не смог удержать его тяжелый взгляд, не посмел ответить на его вызов. Только глаза Ваней смотрели прямо и бесстрастно.

«Сегодня я стал царем! — подумал Соломон. — Не тогда, когда помазал меня елеем Садок! Сегодня ночью меня помазал мечом Ванея…»

Соломон, при виде всеобщего покорства, расслабился, обмяк, развалился на троне.

— Сегодня ночью приснился мне сон, — нарочито тихим голосом произнес он. — Дивный сон… Хочу поведать вам и услышать, что скажете.

Соломон встал с трона и подошел к окну.

— Пошел я в Гаваон, к святому источнику, и присел у вод его на камень отдохнуть после дороги дальней. И явился мне Господь наш единый голосом дивным и спросил, доволен ли я тем, что сделался царем над Израилем? И ответил я Господу: «Разве можно быть недовольным волей Всевышнего?» Тогда сказал Он: «Проси, что хочешь, ибо люб ты мне от рождения твоего». И ответил я: «Отец мой, Давид, царствовал сорок лет над Иудеей и Израилем. И собрал он весь свой народ под десницей Твоей, в едином царстве. И исполнял он волю Твою во все дни жизни и завет Моисеев и пророков. И почил он в согласии и умиротворении. А я молод еще годами и взошел на трон его, не зная, где вход и где выход и как управлять многочисленным народом Твоим, как удержать и приумножить то, что сорок лет создавал отец мой. Если милость Твоя пребывает со мной, даруй мне ум светлый и мудрость, чтобы мог я судить по справедливости народ Израиля, чтобы мог сделать его сильным перед врагами». И ответил мне Господь: «За то, что не просишь у меня долгих лет и большого богатства, за то, что не просишь у меня славы великой, дам я тебе и мудрость, и годы, и славу. Богатство твое будет неисчислимо, враги твои будут унижены, и слава твоя переживет тебя…» Хотел я о многом еще спросить у Господа, только растаял голос в небе высоком, и проснулся я… Как думаете, был ли тот сон пророческим, и что значит он для меня и для Израиля?

Присутствующие переглянулись и, как один, посмотрели на Натана. Тот кашлянул и сделал шаг вперед.

— Нет! — остановил его Соломон. — Пророк говорит устами Всевышнего, когда сам слышит голос Его. Поэтому негоже толковать Натану чужие сны. Хочу послушать вас, мудрые слуги и друзья мои.

В зале наступила мертвая тишина.

Соломон сел на трон, поджал губы и, ехидно ухмыльнувшись, произнес:

— Нечего сказать? Какая же польза мне от вас? Зачем кормитесь тогда со стола моего и деньги берете из рук моих? Ты — Иосафат, сын Исайи, как сказали мне, пишешь историю Израиля — древнюю и настоящую? — указал Соломон в сторону пожилого мужчины.

— Да, я веду летопись в меру скудных сил своих и способностей, — поклонился писатель.

— Вот и покажи меру своих способностей. Растолкуй сон мой. Или ты полагаешь, что сон этот не достоин внимания историка?

— Нет, великий! Сомневаюсь только, достоин ли я толковать сон этот перед тобой и уважаемым обществом…

— Твои слова сейчас наполнены воздухом. Не путай сам себя пустыми словами, — перебил Соломон. — Говори!

На улице услышал Иосафат торопливые шаги за спиной. Он обернулся и увидел царских писцов — братьев Ахию и Елихорефа.

— Постой, уважаемый Иосафат, не торопись! — подбежали к нему братья. — Ну и быстр ты, несмотря на преклонные годы! Еле догнали, — отдуваясь, произнес Елихореф.

— Быстрые ноги — долгая жизнь! — улыбнулся Иосафат — Особенно во времена теперешние. Чего хотели?

— Давай промочим горло где-нибудь поблизости. Что стоять на дороге? Солнце совсем сошло с ума: вот-вот голова запылает.

— Послушай, Иосафат! — начал Елихореф, отставив в сторону чашу. — Что думаешь о сегодняшнем собрании у Соломона?

Иосафат лукаво посмотрел на него.

— А что мне теперь думать? Царь думает за всех.

— Ну да, ну да… — закивал Ахия.

— Только мы ведь неспроста спрашиваем, — подался вперед Елихореф. — Сам видишь, как все поворачивается. Давид, да будут покойны дни его в мире ином, совсем не интересовался, кто и что про него пишет. А тут… — он отпил большой глоток вина. — А тут, неровен час, голову потерять можно, если царю не понравится. Скажи откровенно, что думаешь про сон Соломона?

— Яркий сон… образный. Глупому человеку такое не приснится, а если и приснится, не перескажет он так красиво.

Ахия оглянулся по сторонам.

— Что ты говоришь, как на собрании? Красивый, некрасивый… Ты знаешь, о чем мы спрашиваем!

Он совсем близко наклонился к Иосафату и шепотом продолжил:

— Чувствую, круто повернулись времена. Мы с тобой не просто слуги царя, носящие за ним опахало или подающие пищу. Запишешь что-то не то или не так, как Соломону угодно, и не исправить потом. Головой расплатишься за ошибку свою! Ты тоже теперь не вольный писатель, а такой же подневольный, как и мы. Вместе надо быть, каждое слово обдумывать!

— Чего ты так разволновался? — удивился Иосафат. — Пиши все, что царь говорит, и так, как говорит — не ошибешься.

— Ты так думаешь потому, что видел Соломона сегодня впервые и не знаешь еще его. Попробуй, запиши за ним, когда он не договаривает, или говорит загадками. Трудно понять его, когда нет определенности в словах.

— Ну что же, может, вы и правы… — задумчиво произнес Иосафат. — Чувствую, что теперь Историю буду писать я под бдительным царским оком… что я могу посоветовать вам и чем помочь? Имейте при себе всегда несколько восковых табличек, чтобы можно было переписать по настроению Соломона. И не спешите слова на глину переносить, время часто многое меняет, и слова тверже камня становятся.

Глава 5

Познал я, что нет для людей ничего лучшего, чем веселиться и делать доброе в жизни своей. И если какой человек ест и пьет, и видит доброе во всяком труде своем, то это — Дар Божий.

Познал я, что все, что делает Бог, пребывает вовек: к тому нечего прибавлять и от того нечего убавить, — и Бог делает так, чтобы благоговели пред лицом Его.

Что было, то и теперь есть, и что будет, то уже было, — и Бог воззовет прошедшее.

Накануне праздника Кущей собрал царь всех своих приближенных — членов Совета. Это никого не удивило: Соломон взял за правило проводить такие встречи постоянно. Раз в неделю главный казначей и сборщик податей Адонирам, сын Авды, докладывал о состоянии финансов; Ванея — о положении в армии и делах на границах; Завуф, сын Натана — о торговле и заморских сплетнях; Аменхотеп и Ахисар — о нуждах гарема и дворцовом хозяйстве; начальник над приставниками[8] Азария, сын Натана — о поставках продовольствия…