Антонин Ладинский - XV легион
Кузнецы с веселыми шуточками поволокли пленника к обозной повозке. Только теперь варвар понял, что хотят с ним сделать, и с тоской смотрел на дубовые рощи, в которых он потерял свою свободу. Противно лязгнула железная цепь.
Невдалеке пасся табунок лошадей, захваченных у варваров во время стычки – военная добыча легиона. Вдруг косматая кобылка увидела своего хозяина, с радостным ржанием отделилась от стада и, грациозно изгибая шею, понеслась к людям. Не обращая внимания на крики погонщиков, она пробиралась к хозяину, скалила зубы и ржала. Наконец, вырвавшись из рук погонщика, она положила голову на плечо пленника и вся дрожала мелкою дрожью. Даже грубые солдаты были растроганы такой привязанностью.
Но в одну минуту произошли совершенно неожиданные события. На горизонте, за волнистыми холмами, где предполагалась Аррабона, к небу поднимался черно-бурый столб дыма. Забыв обо всем на свете, солдаты кричали:
– Аррабона! Аррабона в огне!
Все взоры устремились в ту сторону. Далекий столб дыма поднимался выше и выше. Среди солдат произошло замешательство. Дым напоминал им, что, может быть, сегодня же их ожидает в сражении смерть от варварского топора, мучительные раны. Кузнецы тоже опустили молоты и, задрав головы, смотрели на пожар.
Столб дыма, отклоненный ветром, таял в воздухе. Было в этом видении что-то страшное, как предвестие о гибели. Глухой ропот голосов прошел по рядам солдат: они бормотали заклятия, купленные за динарий у бродячего астролога. Окруженный всадниками Цессий Лонг стоял на холме. Он трепал танцевавшего в нетерпении коня рукой и спокойно смотрел на пожар. За его спиной было тридцать лет службы Риму. Он добился всего, о чем мог мечтать. Смерть не ужасала его.
В полдень легион благополучно перевалил через холмы. Одна за другой когорты спустились в широкую долину, и Цессий Лонг вздохнул с облегчением: он опасался внезапного нападения в пересеченной, сжатой со всех сторон холмами местности. Теперь он мог в случае надобности развернуть легион. Неприятель все еще не был обнаружен разведкой, но его присутствие чувствовалось в воздухе. Цессий Лонг нюхом старого солдата чуял его на расстоянии дневного перехода.
Черный столб дыма, поднявшийся над Аррабоной, так же внезапно пропал. Теперь надо было решить, как поступить. Основной принцип римской военной науки требовал: легионы двигаются порознь, сражаются вместе. С другой стороны, Цессию Лонгу не хотелось делить лавры с Салерном, который мог самостоятельно захватить Аррабону. Почти никогда он не советовался с подчиненными, но теперь решил, что, пожалуй, надо спросить Корнелина: трибун читает Фукидида и Арриана и, может быть, знает подходящие примеры в истории. Аламанский всадник сказал трибуну первой когорты Тиберию Агенобарбу Корнелину, что его желает видеть легат. Корнелин ударил коня плетью.
Селения, попадавшиеся по дороге, были разграблены варварами. Следы варварского нашествия были видны повсюду. Во многих местах дома были сожжены, поля вытоптаны, виноградники вырублены. Можно было удивляться, с какой быстротой варвары произвели разгром. В одном селении всадники Ация обнаружили несколько трупов, изуродованных, потерпевших надругание. Перед сельским святилищем на траве валялась в конском навозе обезглавленная статуя Помоны. На ее алтаре варвары сделали мерзость.
Цессий Лонг в сопровождении Корнелина подъехал к святилищу.
– Если верить поэтам, – сказал трибун, – то вот так будет когда-нибудь разрушен и Рим.
И он показал рукою на поверженную богиню, все еще прижимавшую к чреву мраморный рог изобилия, полный плодов и виноградных гроздей.
Цессий Лонг нахмурил брови.
– Мало ли чего не напишут стихотворцы! Стишки не мое дело.
– Как-никак, а мы, в самом деле, изнемогаем, – продолжал Корнелин, – и сколько надо будет усилий, чтобы вновь насадить эти лозы...
Но Цессий Лонг не был расположен вести разговор в этом духе. Писавший с грамматическими ошибками, никогда не державший в руках путной книги, он, конечно, кое-чему подучился с тех пор, как получил сенаторскую пурпуровую полосу на тунику. Во время пирушек, на которые его приглашали по положению, он слышал иногда, пожирая кусок вепря, как декламировали отрывок какого-нибудь поэта. Но в глубине души он полагал, что ни стихи, ни туманные рассуждения не стоят выеденного яйца. Слова Корнелина о гибели Рима он также почитал неприличной для солдата философией. Поэтому, процедив сквозь зубы крепкое солдатское словцо, отъехал прочь.
Мимо проходили когорты. В глазах легата мелькнуло что-то похожее на нежность. О, он прекрасно знал, что это за люди. Каждый из них не упустил бы при случае стянуть все, что плохо лежит, готов был в любую минуту спустить до последнего динария годовое жалованье в первом попавшемся на пути кабачке или проиграть в кости, упиться вином, облапать каждую смазливую девчонку. Но Лонг знал также, что в опасности, в беде каждый из них закроет грудью товарища, поделится с ним последней коркой хлеба, не бросит орлы в сражении.
Посоветовавшись с Корнелином, Цессий Лонг решил рискнуть и, не дожидаясь инструкций от Агриппы, попытаться выбить варваров из Аррабоны. Передовые алы уже вошли в соприкосновение с противником. От спрятавшегося в глухом месте пастуха римляне узнали, что варвары сожгли Аррабону, разграбили город, а жителей, которым не удалось бежать, перебили или увели за Дунай. Перепуганный насмерть пастух передавал фантастические слухи со слов бежавших мимо его хижины аррабонцев. Якобы первые отряды варваров появились совершенно неожиданно, переправившись через Дунай по дну с длинными палками тростника во рту, через которые они дышали, высовывая тростник над водой. Другие переправились через реку на грубо сколоченных плотах, держа на поводу плывущих за плотами коней, воспользовавшись тем обстоятельством, что галеры дунайской флотилии находились в Понте и не могли помешать переправе.
Легион двигался теперь по открытой равнине. Цессий Лонг перестроил его в классический «квадратный строй» – четыре когорты впереди, карробаллисты и повозки в середине, по две когорты по бокам, две в замке. Так в минуту опасности легче было перестроиться в каре, в так называемый «орбис». Цессий Лонг в данном случае следовал указаниям Корнелина, который был начинен схемами великих сражений и тактическими примерами из Цезаря и Арриана. На горизонте было заметно какое-то движение.
– Агенобарб Корнелин, завернуть когорты! – торжественно сказал Цессий Лонг, – мы начинаем игру!
Он искал маленькими зоркими глазами место на широком поле, где бы можно было зацепиться за неровности почвы. Конница под командой Ация была впереди. Кони и люди были утомлены переходами, но все-таки 800 всадников Ация еще представляли собою внушительную силу. Императоры африканского происхождения, с нумидийскими традициями, ведя непрерывные войны на Востоке, обращали большое внимание на развитие и организацию конного дела.
Аций получил приказание, отнюдь не доводя дела до столкновения с противником, привлечь на себя удар варваров и отойти, скользя по фронту легиона на левый фланг, который и прикрывать. Увлеченные преследованием варвары при таком маневре должны были очутиться перед развернутым строем легиона, а лобовой удар был самым приемлемым в данном положении. Цессий Лонг имел основания надеяться на стойкость своих когорт. Правый фланг легиона упирался в непроходимые овраги. Еще правее блестела река, один из притоков Дуная.
Трубачи подняли к небесам медные трубы. Долину огласили тягучие римские сигналы. Солдаты сняли со щитов кожаные чехлы, предохранявшие металл от ржавчины в дурную погоду. Строй блеснул медью. Уже конница Ация склонялась на левый фланг. Земля гудела под копытами варварских орд.
– Мужайтесь, мужи! – призывал Цессий Лонг, объезжая фронт.
Легионеры переговаривались:
– Не зевай, товарищ! Ставь крепче ногу!
– Будем живы, угощаю массилийским...
– Хо-хо! Гудит!..
– Юст? Живем? Крепись, товарищ...
Со времен Адриана римская тактика претерпела большие изменения. Уже не было больше манипулярного строя, когда легионы выстраивались в шахматном порядке. Строй упростили и превратили в фалангу, в восемь рядов глубины. Позади этой неповоротливой, но несокрушимой линии ставились лучники и передвигавшиеся на колесах метательные машины. Особенность новой тактики состояла в том, что до соприкосновения с противником на него можно было обрушить град метательных снарядов, стрел и копий. Только метнув копья, которые обыкновенно вонзались в щиты неприятельского строя, легионарии обнажали страшные короткие мечи. Раны, наносимые этим оружием, были ужасны.
Легион замер. Четыре тысячи солдатских сердец бились как одно. Позади строя неподвижно застыли орлы. Птицы хищно вонзили когти в серебряные шары – символ власти над всем миром. Корнелин распоряжался около карробаллист.
