Розмари Черчилл - Дочь Генриха VIII
«Пресвятая Богородица, возможно ли, что она все еще любит этого надутого монстра? — раздраженно подумал Чапуиз. — Он распял ее на кресте моральных мук, лишил ее единственного ребенка, но могу поклясться, что только что в ее голосе я уловил нечто похожее на нежность». Он не переставал с оттенком иронии удивляться этому непостижимому женскому полу.
Поддавшись какому-то непонятному чувству, королева неожиданно положила свою руку поверх его, что было для нее совсем несвойственно, мягко улыбаясь при этом.
— Мой друг, мой дорогой друг, я никогда не буду в состоянии отплатить вам за все то добро, что вы сделали для меня с тех пор, как мой племянник провидчески назначил вас послом в этой стране. Какую же поддержку вы оказывали мне и Марии все эти жестокие годы! Меня печалит, глубоко печалит, что впервые за последнее время мы не можем идти одним путем. Но я не могу согласовать свои шаги с вашими. Постарайтесь понять меня.
— Вы уже объяснили причины, мадам.
— Но это далеко не все. — Она перебрала пальцами свои четки. — Боюсь, что я принесла мало радости этой стране, которая приняла меня как родную, но я никак не желаю ввергать ее в ужасы гражданской войны.
— Ваше величество, сражения могут носить совсем незначительный характер.
Екатерина мягко рассмеялась.
— Ну вот, теперь вы пытаетесь разделить неразделимое. Страна расколота на два лагеря! Одни стоят за его святейшество папу, мою дочь и меня. Другие идут за королем, женщиной, которую он называет своей женой, и архиепископом Кранмером. Конечно, будет кровавая бойня и всеобщее горе. И больше всего выпадет на долю бедняков, когда война прокатится по округе, разрушая их дома и вытаптывая посевы. — Потом добавила: — Я говорила со стариками, которые еще помнят ужасы войны Алой и Белой розы.
— Гражданская война — это всегда дьявольское наваждение, но иногда это неизбежное зло. И я уверен, что это как раз тот случай. — Он наклонился вперед, все еще надеясь переубедить ее. — А вы рассматривали ужасную альтернативу? Если продолжится отход Англии от Рима, через эту брешь в страну хлынет ересь. Струйки ее уже потекли, скоро они превратятся в мощный поток. В самые ближайшие годы Англия перестанет быть католической страной. — Его голос поднялся до патетических высот: — Надеюсь, что вы мечтаете увидеть свою дочь великой королевой, католической королевой, которая поведет свой народ назад к древнему католицизму?
Лицо Екатерины болезненно исказилось.
— Это мое величайшее желание на земле, для осуществления которого я сделаю или рискну сделать все возможное. Но не таким путем. Не таким.
— Другого пути нет.
— Если бы я думала так, моя дума блуждала бы в потемках. Но я верую, что Господь в должное время предпишет Марии править Англией. И я должна довольствоваться тем, чтобы оставить это в руках Божьих.
«Зачем же передоверять столь многое Провидению? — Циник, всегда живший в Чапуизе, не мог не запротестовать. — А что, если мы дадим ему приличный толчок в нужном направлении?» Но он умел сдерживать свой язык. Даже очень близкий друг не мог сделать такого рода предложение Екатерине безнаказанно.
Он намеренно больше не возвращался к своему заговору, и королева была рада, что он отказался от этой идеи, хотя и с неохотой. Она пришла бы в ужас, если бы узнала, что с еще большими предосторожностями, чем раньше, Чапуиз продолжал разработку своего плана, твердо намеренный поддерживать пламя восстания.
Королева отставила в сторону воспоминания об этом разговоре и вновь вернулась к последнему письму Чапуиза. Сообщив последние новости о Марии, он далее предостерегал Екатерину, что в самое ближайшее время ей следует ждать визита членов специальной комиссии, которые потребуют от нее и ее ближайших слуг принятия страшной клятвы в признании верховенства короля над церковью и законности его женитьбы на Анне.
«Обманите их, — писал Чапуиз размашистым почерком. — Примите клятву в какой-нибудь смягченной форме или с предварительными оговорками. Я молю Вас об этом во имя Вашего же блага. Не могу даже представить себе ужасных последствий прямого Вашего отказа».
Королева улыбнулась слегка иронично, складывая письмо.
Ефстахий Чапуиз ясно представляет себе возможные последствия… Вечное заключение… возможно, казнь, от которой он больше всего стремился спасти ее. Но в глубине души он прекрасно понимал, что она не изберет легкого решения этой проблемы. Король может дать волю своим чувствам и отыграться на ней, но ведь остаются ее слуги. Если они откажутся принести присягу, их вышлют. Большинство из них были испанцами, которые последовали за ней в Англию, когда она оказалась в положении молодой жены принца Артура. Расстаться с ними будет подобно предвкушению входа в чистилище.
Она встала и долго мерила шагами сад, пытаясь разрешить вставшую перед ней проблему. В конце концов как бы в ответ на ее невысказанную мольбу решение пришло само собой. Этим вечером она послала за своим сенешалем.
— Франциско, я узнала из нашего обычного источника, что сюда в ближайшее время прибудут члены специальной королевской комиссии. Они будут требовать от вас присягнуть в том, что король является верховным главой церкви и что я… что я никогда не была его женой.
— Ваше величество, скорее наши языки отсохнут, прежде чем мы произнесем подобные слова.
— Тогда они не позволят вам оставаться со мной. Послушай, у меня есть план, как перехитрить их, по крайней мере в том, что касается первой части клятвы. Может быть, они удовлетворятся этим и избавят вас от остального. Ты будешь говорить от своего имени, но и за всех остальных тоже, на нашем родном языке.
Медленная улыбка расползлась по лицу Франциско.
— Эти члены комиссии, они ведь не знают испанского?
— Я в этом почти уверена, а ты к тому же будешь говорить очень быстро.
— Мадам, я буду бормотать со всей возможной скоростью.
— Не подумай, что я намерена заставить тебя нарушить клятву, данную тобой святому папе римскому, — заверила его Екатерина, — Ты скажешь: «Yo juro el Roy se ha heeh a cabeza de Inglesia», что значит: «Король сам назначил себя главой церкви».
На смуглом лице мужчины промелькнула тень восхищения, но затем его оживление заметно угасло.
— Но ваше величество не может найти убежища для себя в этой увертке.
— Нет, — тяжело вздохнула Екатерина. — Ты должен молиться за меня, Франциско.
— Мы никогда не переставали делать этого, мадам.
На следующий день во двор замка въехали два представителя специальной комиссии с помощниками. Екатерина приняла их в Главном зале со всеми своими слугами, выстроившимися рядом с ней. Смотрела она на них с едва скрываемой ненавистью. Одним из них был доктор Ли, архиепископ Йоркский, громче всех кричавший о своей поддержке короля; другим — доктор Танстэйл, епископ Дархеймский, когда-то бывший ее личным духовником. Правда, надо отдать им должное, ни один из них не испытывал особенной радости от выпавшей на их долю задачи: Екатерина была той, кто снабжал их хлебом насущным в течение многих лет. Шурша рукавами своей прелатской сутаны, доктор Ли развернул пергаментный свиток и твердым голосом прочитал акт. Затем, адресуясь куда-то выше головы Екатерины, произнес:
— Как вдовствующей принцессе я предлагаю вам принять клятву первой.
— Я полагаю, что вы так говорите со мной, забыв мой настоящий титул, — решительно ответила она. — Что же до этой клятвы — неужели вы и вправду приехали сюда в ожидании, что я когда-нибудь произнесу ее?
— Мы надеялись, мадам, что в вашем сердце произойдут перемены.
— Нет, мое сердце слишком старо для того, чтобы его можно было искусить подобными уловками дьявола… Возвращайтесь ко двору и скажите королю, что, пока я жива, у него не может быть никакой другой жены. Вы можете также напомнить ему, что я не признаю никакого другого папы на земле, кроме избранного Христом. — И едко добавила: — Сколь странно, что два таких добрых католика, как вы и милорд епископ, не разделяют моих убеждений.
Доктор Танстэйл мягко вмешался:
— Мадам, мне очень жаль, но мы здесь не для того, чтобы затевать религиозные диспуты.
— Ах, мне вдвойне жаль, что это так, поскольку это лишает меня возможности склонить ваши заблудшие души на сторону истины.
Понимая, что над ними открыто насмехаются, церковники отчаянно вцепились в остатки своего достоинства. Покрывшись краской, архиепископ звучно прочистил горло.
— Я полагаю, вы осведомлены о наказаниях, которые влечет за собой неподчинение воле короля?
— Я прекрасно могла ознакомиться с ними на протяжении последних пяти лет, — произнесла она сухо.
— Но теперешний случай гораздо серьезнее. Я предупреждаю вас, мадам, что отказ от принесения присяги будет рассматриваться как государственная измена.
