Катарина Причард - Золотые мили
Славный малый этот Джек Требилкок — «Петушок», как его прозвали. Он поделился рудой с товарищами. В мешке, который он закинул на настил, оказалось шестьдесят фунтов руды. Они выручили за нее изрядную сумму.
— Что ж, черт возьми, они ее заработали, я считаю, — рассмеялся Билл.
— Отбойщики, как известно, народ ненадежный, наушничают хозяевам, — продолжал Динни, поощряемый живым интересом, с которым слушал его Билл. — Завелся как-то на Упорном такой субъект. Он был раньше сыщиком по бракоразводным делам и занимался всякой мерзостью, пока его за лжесвидетельство не выгнали из полиции. Так вот этот тип стал подкапываться под двух старых горняков. Однажды, не успели они смениться, подскочили к ним сыщики и принялись обыскивать. В карманах их пиджаков, висевших в раздевалке, нашли золото. Они и сами не знали, как оно туда попало. Клялись, что прямо из забоя пошли мыться и даже не входили в раздевалку. Все ребята их смены вступились за товарищей. Заявили, что не станут работать с этим гадом, который способен оклеветать рабочего. «Ни один рудокоп из нашей смены не спустится завтра в шахту», — сказали они. Управляющий понял, что дело пахнет стачкой и что ему тогда не расхлебать этой каши, и уволил шпика.
— Ловкачи, должно быть, старики-то эти, — усмехнулся Билл. — Как это они успели спихнуть золото?
— Стреляные воробьи, — заверил его Динни. — На Большом Боулдере недавно тоже появился новый стукач — и так уж усердствовал, не дай господь! Ну, там ребята, знаешь какие — миндальничать не станут. Не погладят по головке тех, кто сует нос не в свое дело. Как-то раз утречком спускается этот стукач вниз в клети, а Спэд Томсон, клетьевой, говорит ему:
«Вредная у тебя для здоровья работа, Джо».
«Что такое?» — спрашивает тот.
«Береги себя. Не перетруждайся», — говорит Спэд.
«Что это ты мелешь?»
«Что? — Спэд мрачно и сочувственно оглядел его с головы до ног. — Да то, что ты слышишь. Говорю, когда человек надрывается на работе, у него память отшибает — не ровен час и оступится в темноте… А то вдруг куском породы треснет его по башке на лестнице… У нас на руднике такие случаи бывали».
«Это что ж — угроза?» — спрашивает стукач.
«Плевал я на угрозы! — спокойно отвечает ему Спэд. — Это предостережение свыше, перст, так сказать, божий, и ты, сволочь, скоро это поймешь, если не оставишь ребят в покое».
«Понимаю», — говорит Джо.
«Ну вот и хорошо, — говорит Спэд. — Тут у нас был один парень, который все наушничал хозяину. И представь — свалился в гезенк. Прямо с высоты двухсот футов так и трахнулся. Несчастный случай. И винить некого».
Билл встал и потянулся.
— Эх, так бы весь день тут с тобой просидел и проболтал, Динни, — сказал он. — Да нужно к обеду вернуться в гостиницу. Старуха с ума сойдет — подумает, что я сбежал от нее.
Динни тоже поднялся. Чудно было видеть, как Билл Иегосафат нервничает, словно провинившийся школьник.
— Придешь сегодня вечером к Гаугам? — спросил Динни. — Морри ведь звал тебя? Миссис Гауг будет очень рада повидать тебя и твою женку.
— Миссис Салли? — сразу просиял Билл. — Ну как она?
— Как всегда. — Глаза Динни лукаво блеснули. — Не сдается.
— А из старой братии есть еще кто-нибудь здесь?
— Как же, Пэдди Кеван и Фриско…
— Эти, говорят, высоко взлетели?
— Это им так кажется, — фыркнул Динни. — Сэм Маллет здесь и Тупая Кирка. Сэм привез сюда жену. И Тэсси Риган здесь, и Янки Ботерол, и Мэллоки О'Дуайр, и Эли Нанкэрроу…
— Черт возьми, вот бы здорово было их повидать! — воскликнул Билл.
— А мы соберем всех и славно погуляем вечерок, — пообещал Динни. — Если, конечно, миссис Джерити ничего не будет иметь против.
— Она всегда ерепенится, стоит мне прийти домой под мухой, — признался Билл. — Но как же не пропустить стаканчик-другой со старыми приятелями — верно, Динни?
— Я человек холостой, плохо разбираюсь в этих делах, — не без коварства отвечал Динни.
— А ведь и ты раз чуть не попался, а, Динни?
— Помилуй бог, было такое дело! — на лице Динни отразился испуг. — Этакого дурака чуть не свалял, да девчонка удрала с моим чеком на тысячу фунтов. Как подумаешь, что был на волосок от гибели, так и денег этих не жалко.
— На Рю были тогда славные девчонки, — меланхолично вспоминал Билл. — Кто-нибудь из них еще здесь?
— Некоторые повыходили замуж, стали вполне почтенными особами, — отвечал Динни. — Пожалуй, не стоит говорить, какие они теперь носят фамилии. Японок уже давно всех отсюда повыгоняли. А у Белл и у Берты Кувалды теперь свое заведение на Брукмен-стрит. Может, хочешь их проведать?
— Клянусь святым… нет, что ты! — Билл явно смутился. — Я эти дела давно оставил. А как поживают Моллои?
— Тед уже десять лет как помер, — сказал Динни. — А миссис Моллой теперь бабушка. Маленькие моллойчики роятся, как мошкара, по всему дому.
— А Мари… мадам Робийяр? Черт возьми, Динни, вот это женщина! Признаться, было время когда я сам сохнул по ней. Но она ни о ком, кроме своего мужа, и думать не хотела.
— Да и даже после его смерти, — подтвердил Динни. — Тут уже кое-кто пробовал попытать у нее счастья и ушел ни с чем. Рудничная пыль доконала Робби. Мари не сразу оправилась от этого удара. А теперь снова взялась за дело: шьет на наших приисковых дам и для магазинов готового платья и ухаживает за стариком свекром.
— А верно, что вдова Олфа Брайрли вышла замуж за Тима Мак-Суини?
— Верно! — с досадой отозвался Динни. — И разжирела, как свинья, хотя все еще вспоминает Олфа и даже всплакнет иной раз при встрече со мной.
— А Ви О'Брайен? — с интересом спросил Билл. — Какая была красивая девушка! И до чего здорово пела! А, Динни?
— У Ви теперь свой кабачок, она огребает денежки и содержит всю семью, — с расстановкой проговорил Динни. — Впрочем, она и сейчас еще поет для ребят. Клянется, что никогда не выйдет замуж, хотя тут у нас многие по ней с ума сходят. Поговаривали даже про одного молодого священника, да в прошлом году он уехал к себе на родину в Ирландию.
Так, болтая, вспоминая былое, приятели подошли к пансиону миссис Гауг. Худосочные стебли вьюнка с бледно-зелеными листьями и желтыми цветочками затеняли с одной стороны длинную веранду; у калитки буйно разросся куст свинцовки, осыпанный серовато-голубыми цветами. Толкнув расшатанную калитку, Динни приостановился в нерешительности. Он боялся пригласить Билла, зная, что Салли готовит сейчас обед и ей не до гостей.
— Я зайду попозже, — пришел ему на выручку Билл. — Передай миссис Гауг, Динни, что мне очень хочется навестить ее сегодня вечерком.
Билл зашагал дальше по шоссе. Он заметно оживился и повеселел. Ковыляя по дорожке к дому, Динни усмехнулся про себя. Не в первый раз уже замечал он, как действует на людей мысль о предстоящем свидании с миссис Гауг. Динни был далек от того, чтобы заподозрить Билла Иегосафата в нежных чувствах к миссис Салли. Конечно, он восхищался ею так же, как и все они, — все, кто знал ее в далекие хэннанские деньки. Большой, нескладный, непутевый и добросердечный Билл! Не мудрено, что какой-то женщине захотелось прибрать его к рукам!
Глава III
Когда миссис Гауг радушно и тепло принимала у себя в тот вечер Билла Джерити и его супругу, никто бы не узнал в ней ту маленькую, обремененную заботами суховатую женщину, которая развешивала днем белье на заднем дворе, готовила обед да еще сражалась между делом с Пэдди Кеваном.
Хорошо, что Динни и ребята прогнали ее с кухни после обеда и сами перемыли всю посуду. Они заставили ее отдохнуть часок, и к приезду гостей Салли выглядела как нельзя лучше в своем новом клетчатом платье цвета давленой земляники. Это платье с широкой юбкой, тугим лифом и маленьким вышитым воротничком соорудила для нее Мари, и оно, несомненно, было ей очень к лицу. Яркий цвет платья выгодно оживлял ее обветренную кожу и бледно-розовый рот. Свою тяжелую косу Салли укладывала теперь венком вокруг головы, и хотя в волосах у нее уже поблескивали кое-где серебряные нити, волнистые темные пряди по-прежнему красиво обрамляли лоб.
Салли жалела, что мистер де Морфэ нагрянул к ней утром, — она бы предпочла увидеть его здесь сейчас. Кому же охота показываться своему старинному поклоннику в непрезентабельном виде. Боже, что за мысли лезут ей в голову! Стыд и срам! Салли отогнала их прочь, но глаза ее блеснули лукавым торжеством, когда сна подумала, что Фриско, как видно, все еще не может позабыть ее.
Билл Джерити громогласно объявил, что миссис Гауг нисколько не постарела за эти годы. Про себя он подумал, что не мешало бы ей немножко пополнеть, стать поспокойнее, повальяжнее, как птичке в пору самого пышного своего оперенья… Но мысль эта осталась невысказанной, так же как и промелькнувший у него в уме вопрос, что за тень притаилась в глубине этих прекрасных карих глаз? Но они улыбались ему, и Билл был в восторге и сразу, как в былые дни, преисполнился почтительного восхищения.
