Сергей Алексеев - Грозный всадник
– Так я же, отец атаман, за правду, за волю желаю биться. Я ж у тебя в десятниках.
Посмотрел на Галушку Разин:
– За правду и волю не только пищалью бьются. Нужны атаманы на поле боя. Нужны атаманы и в жизни мирной. Избран народом - служи народу. Да вот что: ступай спасибо скажи саратовцам.
КТО ПОМОГАЕТ
Недолго пробыл в Саратове Разин. Установил здесь порядки вольные. Дальше - на Самару пошёл походом.
В Самаре на берегу Волги заспорили как-то стрелец и ярыжка: откуда у Разина сила, кто помогает Разину?
– Дьявол ему помогает, дьявол, - твердил стрелец. - Нечистое дело, раз без боя вся Волга ему даётся.
– Эх ты, голова, - бог помогает Разину.
– Тьфу, непутёвый! Какой же бог?
– Нет, бог, - стоял на своём ярыжка. - Видит всевышний, что правое дело за Разиным. Вот поэтому и помогает.
До спора русский народ охочий. Не уступает стрелец ярыжке, не уступает стрельцу ярыжка. Чуть не побил ярыжка стрельца веслом. Чуть не хватанул ярыжку стрелец бердышом.
Собрались вокруг крикунов новые люди. И эти затеяли спор. Одни, как ярыжка, за то, что господь помогает Разину. Другие стрелецкого держатся мнения.
– Нет, всё же дьявол ему помогает.
А в это время Степан Тимофеевич как раз подходил к Самаре. Решили стрелец и ярыжка выйти навстречу Разину, пристать к головному отряду и всё, как есть, своими глазами увидеть. Сели в лодку, двинулись в путь.
– Дьявол! - кричит стрелец.
– Господь! - ещё сильнее кричит ярыжка.
– Дьявол! - рвёт глотку свою стрелец.
– Господь! - не жалеет глотку свою ярыжка.
Плывут и снова о том же спорят.
Не уступает стрелец ярыжке, не уступает стрельцу ярыжка. Чуть не выбросил ярыжка стрельца за борт, чуть не прикончил в лодке стрелец ярыжку.
Заночевали они в пути. Улеглись под развесистым дубом. Спать бы пора. Однако до спора русский народ охочий. Крики стоят под дубом:
– Дьявол!
– Господь!
– Дьявол!
– Господь!
Чуть не придушил ярыжка стрельца под дубом. Чуть не вздёрнул на дубе стрелец ярыжку.
Заснули они только к рассвету. А в это время Разин прошёл теми местами. Пришлось возвращаться спорщикам снова к Самаре. Приплыли к Самаре. Город в руках у Разина. Сдалась Самара восставшим без боя. Распахнулись и здесь ворота.
– Вот видишь - дьявол ему помог.
– Не дьявол, а господь бог!
И снова сцепились стрелец и ярыжка. Схватили друг друга за бороды. Каждый другого на части рвёт.
Качнулась под ними лодка. Не устояла, перевернулась. Бухнулись оба в воду. Нет бы скорее к берегу. Но не выпускает стрелец ярыжку. Мёртвой хваткой вцепился в стрельца ярыжка.
Крикнул ярыжка:
– Господь!
– Дьявол! - стрелец ответил.
И оба пошли на дно.
Сомкнулась вода над ними. Лишь - буль-буль - захлопали пузыри.
Так и остался неясным спор.
Откуда у Разина сила? Кто помогает Разину? Любопытно, кто же из вас ответит.
ПРОМОРГАЛИ
В шатёр Разина ворвался сторожевой казак:
– Отец атаман! Батька! Степан Тимофеевич!
Раннее, раннее утро. Спит, отдыхает Разин. Метрах в ста от шатра вода. Волга плещет волной о берег. Солнце ещё не взошло. Вот-вот с востока лучами брызнет.
– Батька! Степан Тимофеевич!
Разин открыл глаза.
– Отец атаман, беда! Боярское войско подходит к Самаре.
Вскочил, как пружиной подброшенный, Разин. Саблю схватил на ходу. Пистолеты за пояс сунул. Рванул атаман полог шатра. Чуть шатёр от рывка не рухнул.
Выбежал Разин наружу, а кругом уже собирались и строились в сотни отряды.
– К бою! К бою! - неслись команды старшин и сотников.
Вскочил Разин верхом на коня, глянул в заволжские дали. Видит: над полем, над степью пыль. По тому, как стелилась пыль, понял Разин: конное движется войско.
Откуда оно взялось?!
– Эх, проморгали разведчики!
Окружили Разина атаманы:
– Батька, какие давать команды?
– На конное войско ответим конным.
Застучали копыта казацких коней. Построились сотни к бою.
Разрастается над заволжским простором пыль, всё ближе и ближе подходит к городу. Внимательно смотрит Разин. Вот уже через пыль видны и отдельные всадники.
"Смело идут, - подумал Степан Тимофеевич. - Ну что же, давай, давай, спеши под казацкие взмахи!"
Разин представил, как врубится в строй дворян, как вскинет привычно саблей. Близкую битву почуял и конь. В нетерпении землю рванул копытом.
– Ну что же, пора начинать, - прикинул Разин.
Снова глянул на вражеских всадников. Хотел подавать команду. Глянул, да так и застыл. Не видит Степан Тимофеевич всадников. Коней видит, а воинов нет. Несутся к Самаре кони без всадников. С трудом насчитал атаман пятерых наездников. Правда, возможно, других укрывала пыль. Может, в такой атаке хитрость была дворянская?! Только не дворянские что-то на людях одежды. Не в кафтанах они, не в доспехах рейтарских. В высоких башкирских шапках.
Присмотрелся Разин ещё внимательней. И вдруг признал одного из всадников:
– Да это, никак, Гумерка!
Машет Гумерка рукой, что-то кричит, улыбается.
Вот тут-то всё вспомнил и понял Степан Тимофеевич.
Плохо было с конями у разинцев. Войско росло. Коней не хватало. Разин даже посылал казаков в прикаспийские степи. Денег дал для покупки коней. Однако вернулись ни с чем посланцы.
Башкирец Гумерка появился в разинской армии возле Саратова. Пробыл недолго. Вскоре исчез. А уходя, сказал одному из приближённых к Разину казаков:
– Передай отцу атаману: будет ему гостинец.
Долго тогда гадали, какой же гостинец будет. И вот Гумерка слово своё сдержал. Шестьсот коней пригнал из родной Башкирии.
Расцеловал Разин Гумерку, пригласил в атаманский шатёр, угостил и вином и брагой.
– Хороши кони, хороши, - говорили разинцы, разглядывая степных скакунов. - Вот так тебе гостинец! Ай да башкирцы - степной народ! Свой, не чужой, выходит.
БАШИРКА
Вместе с Гумеркой, пригнавшим разинцам шестьсот лошадей, прискакал к Самаре и сын Гумерки - Баширка. Ростом он был отцу едва по колено. Четыре года всего Баширке.
Однако сидел на коне мальчонка, словно в седле родился.
На Дону мальчишки тоже не лыком шиты. Тоже в седле с пелёнок. Пожалуй, легче выпить Каспийское море, чем поразить казака ездой. И всё же Баширка сразил станичников.
Залезал на коня он без всякой помощи. Хватался рукой за стремя, потом за гриву. Момент - и на лошадиной холке уже мальчишка. Скакал на коне и сидя и стоя. В седле. Без седла. Лицом вперёд. Лицом назад. Держался на лошадиной спине, на шее, на конском крупе.
Не менее ловко Баширка бросал аркан.
– Тебе бы зайцев ловить арканом, - шутили над ним казаки.
Но главное - Баширка отличился у разинцев тем, что выиграл у пушкаря Ивана Заброды пушку.
Не поверил Заброда в умельство Баширки.
– Чтобы такой кутёнок стоя скакал на коне? Не может такого быть. Не может, - твердил Заброда. - Согласен с каждым на спор. Продержится он на коне дольше, чем любой из вас стянет с меня сапоги, отдам сапоги, да что сапоги! - пусть забирает пушку.
Заброда вообще любил по любому поводу с каждым идти на спор.
Залез на коня Баширка. Рванулся вперёд скакун. Поднялся мальчишка в рост. Ручонки раскинул крыльями, прокричал по-башкирски что-то, понёсся по полю ветром.
Стянули с Заброды давно сапоги. Стоит босиком пушкарь. А Баширка всё скачет и скачет. Даже для озорства чуть ли на лошадиной спине не пляшет.
– Может, заодно рубаху с тебя стянуть? Может, содрать штаны? хохочут казаки над Забродой.
Пронёсся скакун по полю, вернулся к исходному месту. Слез на землю с коня Баширка.
Зачесал Заброда рукой в затылке. Стоит в удивлении раскрывши рот.
– Кати пушку! - кричат казаки. - Пушку кати. Не жалей-ка её, голубушку. Ай да Баширка!
Разин услышал казацкие крики. Подошёл атаман на шум.
– Что тут такое? - спросил сурово.
– Проиграл Заброда мальчишке пушку!
Объяснили разинцы Разину, с чего началось и чем всё закончилось.
Опустил пушкарь голову. Боится взглянуть на Разина. Ой и всыплет сейчас атаман!
– Что же стоишь? Кати, - произнёс Степан Тимофеевич. - Был смел в словах, будь смел в ответе.
Впряг в пушку Заброда коней. Прикатил её к месту спора.
– Ну что же, бери, Баширка, - сказал Разин.
Только пушку Баширка не взял. Возможно, и взял бы её мальчишка. Уж больно глаза блестели. Однако Гумерка что-то ему шепнул. Вернул мальчик Заброде и пушку и сапоги.
– Спас бесёнок тебя, уберёг, - говорили Заброде разинцы. - Срубил бы за пушку отец атаман твою неразумную голову.
Заброда и сам понимал, что вряд ли б живым остался. Не было в разинской армии ничего, что бы ценилось превыше пушек. Мало их очень было.
