Андрей Караулов - Русский ад. На пути к преисподней
Слава богу, Сергей Иннокентьевич так и не научился целоваться, это радует; если Альку постоянно купать в старческих слюнях, она такой фейерверк устроит — мало не покажется, проституция — одна из вреднейших профессий на свете, опасная, но еще и вредная, ибо женский организм (особенность такая) полностью перестраивается с каждым мужчиной — с каждым!
Дело даже не в СПИДе, не в гепатите разных видов, разговор о другом… — женский организм действительно зависит от постоянной смены партнеров, причем особенно страдают печень, сосуды и женские органы.
Ева постоянно внушала девчонкам, что проститутки и «охотницы» — эта разный взгляд на жизнь, совершенно разный:
Ты куда идешь, страна?
Я иду тихонько на…
На работу, на ученье?
Просто на — без уточненья…
Эх, дуры, дуры! Думают, что за дательным падежом сразу идет родительный…
Ева была хорошей учительницей, она могла убедить кого угодно в чем угодно — запросто!
Любовь как страхование жизни: чем позже подписываешь договор, тем выше взносы…
Буклеты «Мадемуазели» сочинял постоянно нуждающийся в средствах журналист Андрей Ванденко из комсомольской газеты: «Она — неземной красоты и неприступна для соотечественников. Вы — хорошо обеспечены и, разумеется, очень заняты, но она подарит вам свою улыбку, выпьет в вашем обществе чашечку кофе, съездит с вами в Париж или Монте-Карло…» Словом, так, граждане мужчины: можно — красиво и романтично, можно сразу, в первый же вечер, любой каприз за ваши деньги, главное — плати!
Ева слабо верила в «настоящих мужчин», но читать буклеты «Мадемуазели» было приятно.
«А вдруг… нет… Чем черт не шутит?..» — есть кто-то, кто не хочет любви?
На всякого мудреца довольно простоты.
— Вы уверены, — говорила Ева девчонкам, — что «эскорт» ничем не отличается от проституции, — так, овцы? — но в обычной жизни вы, между прочим, делаете с мужиками все то же самое, только бесплатно. А оно вам надо? Если головка, девочки, работает смолоду, тогда и старость не застигнет вас врасплох… вы ведь, овцы, даже Пушкина прочесть не можете! «…Весной ей минет восемнадцать», ну, бл! где ударение надо ставить?.. Вика, Алька — говорите! Во-во, точно: один минет на уме! А если не врубаетесь, малышки, значит, запоминайте: любовь есть оправдание того, как выгоднее продать свои чувства!..
На самом деле Ева учила девочек рыночной экономике.
— Все-все, зайчик, мы расходимся, — заявил Альке один из ее «клиентов» — Игорек.
Хороший мужчина. Магнат.
— Что… лучше кого-то нашел? — растерялась Алька.
— Не лучше. Но дешевле!
«Жадный тормоз оказался…» — констатировала Алька. — Хочет в рай. Очень хочет в рай. Но бесплатно!
Алька имела, конечно, свой подход к мужчинам, но от «жадного тормоза» пришла в ужас:
— Слушай, Евик, он весь… покрыт струпьями, нервный, чешет их, сволочь, до крови! А еще какой-то вонючей мазью мажется, по выходным хреначит на Мертвое море, другой географии у него нет, там, у евреев, ему лучше становится, потом все по новой…
Магнат увлекся Алькой, но быстро ее разлюбил.
О, как же си-ильно он разлюбил, господи!
Из всех вечных явлений любовь длится короче всего.
Сцепились они на освящении его новой шестицилиндровой колесницы — огромного «Лексуса». Все торжественно, гости, пришел батюшка, перекрестил Игорька, Альку и тут же попросил Игоря дать денег на трубы в приходе… — а Игорек вдруг обнял Альку, в волосы, потом выхватил у батюшки кадило и с такой силой залепил Альке по лбу, что от лба ничего не осталось, вообще ничегошеньки!
Как писал полководец Суворов своей маленькой племяннице: «А вчера, деточка, ядрышко оторвало моей лошадке полмордочки…»
Какая же сволочь «стукнула», а?
Игорь отправился в Милан и взял с собой Альку. Разумеется, они прошлись по галерее короля Витория-Эммануила, где Алька мастерски развела любимого мужчину на пару бутиков. А утром, когда этот огрызок помчался на деловую встречу, Алька явилась обратно в галерею: вещички, мол, чудные, по размеру не подошли, ценники не тронуты, на месте, будьте любезны — деньги!
Есть такая особенность у дорогих магазинов: когда тряпки не подходят, а выясняется это не сразу, допустим, через день-два, магазины возвращают деньги.
Как Игорь узнал, а? Часть подарочков — себе, любимой, остальные — в кеш и кеш — тоже себе! Мужики, если честно, умные стали! Сейчас только дикие папуасы с севера клюют на фразочки, типа «я тебя люблю и хочу ребенка»! Но папуасы (север есть север) всегда окольцованы, там народ друг за друга хватается, так теплее, наверное, выбор-то не велик!..
Ева лежала на кушетке, подтянув к себе телефон: ночная сорочка сбилась, а трусики Ева надевала очень редко, тем более дома, — берегла вещи.
Как же хреново в этой стране! Особенно по утрам.
Алька — жопка, конечно: развела мужика на десять косарей, потом, без его санкции (хотя деньги, разумеется, из того же кошелька) украсила себя второй прической — выстригла на лобке кобру.
Девочка… милая… узнай сначала, вдруг твой мужик животных не любит, тем более — змей! Каково ему, бл, на кобру пялиться? После трудового дня? Ты там еще профиль Бориса Николаевича нарисуй! Или — генерального прокурора, во веселуха будет!..
До Альки (прошлый год) магнат Игорь, владелец разных автосалонов и какого-то большого завода в Хакасии, катался по Волге в компании других девушек из «Мадемуазели», Сонечки и Вероники, причем Вероника, что приятно, девочка не рабочая, чистая, из богатой семьи, в «Эскорт» явилась от скуки, чтобы — развеяться и интеллектуально обогатиться.
Вика сразу заметила, что в пиджаке Хозяина (так девушки окрестили Игоря) толстые пачки долларов.
Вот как можно кочегарить там, где кочегарить нельзя? Вот как?! Сидеть с лимонкой в ж… и ждать, когда она взорвется?
Пока Игорь спал, упившись коньяком, Вика быстро скручивала зеленую массу: обе пачки пусть с трудом, но все-таки уместились у девушки там, откуда обычно появляются дети.
Нашпигованная «зеленью», как утка — яблоками, Вика «подала» себя к завтраку, причем дискомфорта — не чувствовала.
Там же, за завтраком, Игорь хватился денег. Яхту перебардачили вверх дном, девочек раздели догола, но до сейфа естественного происхождения руки не дотянулись.
Атам двадцать тысяч! Но Игорь, надо сказать, в долгу не остался: яхту отогнали подальше от всех берегов, а девочек, Вику и Соньку, скинули в воду.
Разумеется, в чем мать родила.
Вика предполагала, что купюры выпадут во время прыжка. Или промокнут.
Плывут они к берегу, вода теплая, лето, Вика переживает:
— Слышь, подруга, а водичка… заходит… в место общего пользования… в кормилицу нашу… ты не в курсе?..
Вылезли на берег возле старой рощи. Вытерлись газеткой «Труд», найденной под осиной.
Перво-наперво Сонька с размаха врезала Вике по роже.
Вика обиделась:
— Мне — «Понтиак», тебе… — «Жигули», для всех, бл, борзуюсь…
Тихо, машин нет, только птицы поют. Сонька быстро смастерила себе юбочку из лопухов.
— Круто! — похвалила Вика. — Маугли, блин!
Хорошо, дед какой-то на телеге в райцентр катил, молоко вез.
— Дедуля, подбрось, заплачу…
Дед обмер: голая девка запускает пальцы промеж ног и вытаскивает оттуда сто долларов.
— Ну копилка у тебя, доченька…
— Не влынди, трупач, настоящие… Вот только подсохнут немного.
— Да, девки… вам в цирке выступать!
— А у нас и так цирк, — хмыкнула Сонька. — Водная феерия!..
…Получилось, короче, что Алька огребла по совокупности — за всех. Игорь исчез, Игоря сменил Сергей Иннокентьевич… причем Альке было — нельзя, не те стояли дни, но она ж жадная, Алька, обменструячила его по полной, как говорится, хотя Сергей Иннокентьевич — сдержался. И опять ерунда: если Сергей Иннокентьевич прочухает «разводку», Альке — конец, у коммунистов — хорошие связи в прокуратуре, Ева уже «играла» с одним из них, с Илюхиным, он в прокуратуру дверь ногой открывал… звонил, командовал, запросы писал, это у них, у депутатов, видно, бизнес такой!..
Сергей Иннокентьевич, было дело, уже ловил Альку на «потусторонних связях».
— Милый, с презервативом — это не измена… — доказывала Алька.
— Ну тогда с глушителем — это не убийство, — резал Сергей Иннокентьевич.
Серьезный мужчина!
Да, Альку воротит от запаха изо рта, от Сергея Иннокентьевича — прет, это верно, но в России старики вообще какие-то неухоженные, чухлые, все выглядят, как правило, старше своих лет, даже богатые старики, такая вот особенность. А Альке действительно приходилось очень тяжело, особенно в постели: копье Сергея Иннокентьевича было категорически не готово к серьезной и длительной работе! Алька из кожи вон лезла, что только не делала, долбила его как механический воробей, но от кинжала — никакой отдачи, хоть ты убейся! А Альке (по сценарию) полагается, блин, еще и страсть изображать… — вот как, спрашивается, можно любить то, что хочется просто откусить?
