Ханкерман. История татарского царства - Юрий Манов
Услышали урусы татарскую речь, стараются подальше отодвинуться.
– Чего боитесь? – пробурчал Раис.
Ответил седоватый русский:
– Не жалеют ногаи вас, касимовских, предателями считают. На родство и знатность не смотрят, даже мурз на кол сажают.
Рашид криво усмехнулся и сказал:
– Ничего, у нас тоже пленные ногаи имеются, обменяют нас… А нет, что ж, такова служба. Попался – не взыщи. На все воля Аллаха.
Утром вызвали татар на допрос. Сначала скинули веревку Рашиду и на ней наверх вытянули, потом спустили в яму лестницу и выкрикнули имя Назара. Обнялись они с Раисом, полез наверх дядька Назар… И только к полудню вызвали Раиса. Поднялся он по деревянной лестнице, повели его к мурзе.
Идет Раис Беркузле по вражескому лагерю, ловит на себе презрительные взгляды ногайских казаков. Много их здесь, большой лагерь. Юрта Асланбека в центре под большим дубом. А на сучьях того дуба гроздьями висят люди со связанными руками.
Тут же три длинных гладко оструганных кола в землю врыты, а на них люди нанизаны, скорченные от ужасной муки. Рядом еще один кол для казни готовят: кору с молодой сосенки уже счистили, теперь кончик острят.
Да, лют мурза Асланбек, не зря ногаи пугают его именем.
Втолкнули Раиса в юрту, на колени поставили. Посмотрел он на мурзу и тут же глаза опустил. Трудно на такое лицо глядеть – страшным шрамом изуродовано. Через левый глаз и нос на правую губу и челюсть удар пришелся. Глаз вытек, нос на сторону скривился, сквозь рассеченную губу зубы видно. Похоже, сабельный удар великой силы получил в бою мурза. Обычно после таких не выживают. А мурза выжил!
Сидит Асланбек на ковре в окружении полудюжины наложниц, и каждая к нему ластится, по плечику погладить норовит, в ушко приятное сказать. Мурза увидел Раиса, велел ему поднять лицо и, вглядевшись в бледного улана, почему-то обрадовался. Отдал кому-то короткий приказ. Скоро привели в юрту еще человека. Взглянул на него Раис и похолодел. Дядька Назар, оборванный, избитый, рот заткнут грязной тряпкой.
Хохотнул мурза и объяснил Раису:
– Будешь моим соглядатаем. Не хочешь, чтобы родича на кол посадили? Не хочешь, вижу… Будешь каждый день рассказывать, где стоит Шах-Али, что делает, какие к нему гонцы приезжают.
Посмотрел Раис на мурзу, на его блестящий бритый череп, возразил робко:
– Не смогу я каждый день из стана отлучаться. У уланов служба строгая, заподозрят.
А мурза смеется, головой качает, говорит:
– Не думай лишнего, не нужно никуда отлучаться. Мой человек сам к тебе подойдет. Ему будешь все рассказывать. Ну что, согласен? Или лучше сразу обоих на кол?
Глянул Раис в лицо Назару, по глазам понял, что не хочет дядька на кол. Покорно кивнул Раис, согласился. Будет улан ногайским лазутчиком.
Асланбек погрозил ему пальцем:
– Назар твой жив, пока ты мне верно служишь. Будешь плохо служить – корчиться ему на колу!
Тем же вечером двое ногайцев вывезли Раиса в рощицу, там сдернули с головы мешок, отдали оружие и шапку. Улыбаются, как своему, подмигивают. Один из них вдруг саблю из ножен выдернул и рубанул Раиса по плечу, да так, что от боли снова потемнело в глазах у улана. Полетели в стороны железные пластины тягиляя, треснула от удара старая стеганая кожа. И тут ногаец еще раз со спины ударил.
– Тебе же лучше, – объяснил он, пряча саблю. – Скажешь, от погони спасался, раны получил, потом в лесу прятался. Раненого в дозор не пошлют. Ты теперь Асланбеку очень нужный человек.
Ускакали ногайцы, оставили молодого улана одного.
Поморщился Раис от боли, левой рукой пошевелить не может – онемела. Проехал через рощу и тут же увидел огни костров – русский лагерь. Что же теперь делать? Немедленно рассказать все отцу или своему сотнику? Зажмурился, а перед глазами человек, нанизанный на кол. Такая же судьба ждет и его дядьку. А дядька его маленьким носил на руках, потом учил воинской науке. Что важнее: клятва, данная хану, или жизнь родного дядьки? Подумал Раис и тронул лошадь каблуками сапог. Пусть Аллах укажет правильный путь…
Радостно встретили в уланском стане Раиса, вся сотня собралась, точнее, что от нее осталось. Помогли спуститься с коня и давай расспрашивать, что и как. Что с дозорным десятком случилось, где остальные, как сам спасся. Сотник Али-Мурза прискакал, тоже рад, улыбается, обнимает Раиса, как родного сына. Тут же велит лекаря звать, лечить раны.
В скором времени прискакал Бахтияр, прямо из дозора. Соскочил с коня, прижал сына к груди. Ведь почти похоронил Раиса, совсем надежду потерял.
1552 год. Соглядатай
Плохо спал ночью Раис Беркузле. Да, почитай, совсем не спал от дурных мыслей: «Что с дядькой, цел ли? Жив ли? Почему я не признался сразу во всем отцу? Придет ли лазутчик от ногайского мурзы? И почему Асланбек выбрал в соглядатаи именно меня, а не дядьку Назара или того же Рашида?.. Они отказались, а я согласился? Потому что я молодой и слабый, смерти боюсь? Так я же ради дядьки…»
Мучится молодой казак, и непонятно, какая боль сильнее: душевная от вынужденного предательства или телесная от раны на плече.
И еще, очень странное задание дал ему мурза все вызнать о хане Шах-Али. Чего вызнавать? Шах-Али ратным трудом себя не обременяет, войско в лихие атаки не водит, смотры без надобности не устраивает. Часто отправляется к женам в град Свияжск, через неделю возвращается с речным караваном, привозит припасы. А как приедет, в шатре сидит и беседует с сеитом касимовским, или вовсе – играет с говорящим вороном. Нередко хан приглашает к себе на обед татарскую знать и князей темниковской орды. Татар-перебежчиков особо привечает. Мурзу Камая Хусейнова, что из Казани со своей сотней перебежал, щедрыми дарами наградил и теперь держит при себе. Обещает ему большой пост в новом диване, когда урусы возьмут Казань. Так о том все знают, нет здесь секрета…
Провалился в полудрему Раис и тут же приснился ему страшный сон. Будто идет он по улице Касимова, а все на него смотрят. И казаки, и их жены, и белобородые старики. Плохо смотрят, с презрением, предателем называют. Подвел ты наше славное ханство, предал Шах-Али, но еще сильней подвел ты свой род. Все встречные выказывают
