Михаил Каратеев - Русь и Орда Книга 2

– Ты видишь сам, – говорил Тохтамыш, гневно сверкая своими черными, слегка навыкате, глазами, – Орда перестала быть любимой дочерью Аллаха! Прежде у нее бывал один повелитель, перед которым трепетало все, от Джунгарских гор до берегов Узу. А теперь что? Вот уже много лет десятки улусных ханов по очереди вырывают друг у друга власть, но ни у кого из них нет и не будет достаточно силы, чтобы эту власть удержать! Я давно это понял, потому и не пробовал. Что с того, что я захвачу Сарай или Сыгнак и объявлю себя великим ханом? По-настоящему великим я от этого не стану продержусь на престоле лишь несколько месяцев, пока кто-нибудь другой не подкупит моих темников и не отправит меня в сады Аллаха. Нет, тут нужна такая сила, которая сломила бы всех и которую не мог бы перекупить никто из ханов!

– Где ты найдешь теперь такую силу? – с сомнением молвил Карач-мурза.

– Такая сила есть! И если мы не сумеем обратить ее в нашу пользу, очень скоро она всех нас раздавит. Что же это за сила?

*Уз у – татарское название Днепра.

– Это Тимур-Ленг! Я наблюдаю за ним давно и вижу то, чего еще не видят другие. Десять лет тому назад о нем говорили как о простом разбойнике, грабившем караваны. Но четыре года спустя он стал эмиром и правителем Кеша. А теперь ему повинуется весь Мавераннахр! Но он на этом не остановится, запомни мои слова! Это второй Чингнс. Он будет продолжать свои завоевания, и если к тому времени, когда он сможет броситься на наши земли, Орда не будет снова сильна и едина, мы станем его рабами!

– Я тебя плохо понимаю, брат: если Тимур-Ленг хочет, как ты говоришь, завоевать Орду, он не станет помогать ей усилиться.

– Нет, но ему нужно другое: Тимур любит действовать наверняка и потому он не пойдет на нас, пока не покорит всех более слабых соседей. Но чтобы мы ему в этом не помешали, ему будет выгодно, если власть над Ордой получит такой человек, на дружбу которого он может рассчитывать. Понимаешь теперь?

– И этот человек…

– Этим человеком буду я, если Аллах захочет мне помочь! У меня все равно нет выбора: собака Урус-хан, да поразит его Аллах моей рукой, захватил мой улус и приказал убить меня, – я едва успел бежать в Хорезм. И теперь еду в Самарканд. Возле Тимура у меня есть свои люди, и он уже обо мне знает. В Орде он больше всех боится Урус-хана, который сильнее других и сидит у самых границ Мавераннахра. А потому я, как враг Уруса, могу надеяться на хороший прием у Тимура.

– Но если ты при помощи Тимура получишь власть над Ордой, тебе придется повиноваться ему в будущем.

– Пусть он пока так думает, но он никогда этого не дождется! Когда я стану великим ханом Белой Орды, подчинить себе Золотую будет не трудно. Ты сам знаешь, что у них делается! За один минувший год в Сарае сменилось три хана. Сейчас Айбек снова выгнал оттуда Араб-шаха; Хаджи-Черкес, Ильбаии и Ала-хан тоже, все сразу, объявили себя великими ханами, – каждый из них чеканит свои деньги, один в Хаджи-Тархани, другой в Сараил-Джадиде, третий просто у себя в стойбище!

*Тимур– Ленг(что в переводе значит «Железный Хромец») – прозвище, искаженное европейцами в «Тамерлан», – один из величайших завоевателей Азии, в те годы начавший свое возвышение.

**Кеш – город и небольшое княжество в Средней Азии.

**Самарканд Был в то время столицей Мавераннахра и резиденцией Тимура.

Есть еще Мамаев ишак – Магомет-Султан. Сразу пять «великих» ханов, из которых, даже если сложить их вместе, не получится и половины по-настоящему великого! Справившись с Урусом и овладев Белой Ордой, за один год я их всех передушу, как котят! И буду единым повелителем Великой Орды, как был Бату-хан. Я сделаю первые шаги при помощи Тимура, но потом я должен стать сильнее его, иначе он раздавит Орду, как гнилой орех, и через какой-нибудь десяток лет все мы будем у него простыми пастухами!

– Я тоже много слышал о хромом Тимуре, – задумчиво промолвил Карач-мурза. – Говорят, что когда он захватывает какой-нибудь город или страну, из ста человек остается в живых десять. Он жесток и умен. И я думаю, ты прав: если мы не хотим, чтобы наши жены стали наложницами Тимура и наши дети – рабами, нужно не теряя времени объединить Орду под властью одного, решительного и сильного повелителя. До сих пор я не видел, кто мог бы им стать, но теперь вижу и говорю: да поможет тебе Аллах!

– Раз ты говоришь так, значит, и сам мне поможешь, Ичан! – не скрывая радости, сказал Тохтамыш. Он один, кроме матери и жены, называл Карач-мурзу этим, данным ему при рождении, но не привившимся именем. – Я знал это и потому за тобою приехал. Будем вместе! Ведь мы, с тех пор как научились ходить, всегда, когда бывало нужно, думали и действовали как один человек. Теперь же впереди такая борьба и такие дела, что одних моих сил недостанет. Мне нужна помощь друга, который не покинет меня в беде, не изменит, даже если ему обещают гору золота, сумеет дать хороший совет там, где моей головы не хватит. Кроме тебя, я такого человека не знаю и из всех людей только одному тебе верю. И наблюдал за тобой все эти годы и восхищался тобой. Ты, самый слабый из всех улусных князей, сумел захватить Сарай для Тулюбек-ханум и, смирив всю Орду, три года держал на престоле великих ханов эту бабенку, имевшую в голове не больше ума, чем любая из тех кошек, вместе которыми ее утопили, едва ты ее оставил! Помоги же теперь мне! Если ты пойдешь со мной, мы победим. А когда я буду ханом Великой Орды, проси у меня все, что захочешь, и пусть порозит меня Аллах всеми бедами и болезнями, если я тебе чем-нибудь откажу!

Высказав это, Тохтамыш умолк и зашагал по комнате, изредка поглядывая на сидевшего на диване Карач-мурзу. Он понимал, что последнему нужно подумать, прежде чем принять решение, от которого будет зависеть вся его дальнейшаяя судьба.

Но Карач-мурза думал недолго. Он был молод и деятелен, любил жизнь, связанную с движением и борьбой, требующей отваги, ловкости и изощренной игры ума, теперь же – после целого года праздной и однообразно-спокойной жизни в Ургенче, – все это влекло его с обновленной силой. К тому же он искренне любил Тохтамыша, ценил его ум и способности и планам его сочувствовал. А если так, можно ли отказать в помощи брату и другу, не потеряв уважения к самому себе? – подумал Карач-мурза и тут же дал свое согласие.

Неделю спустя он и Тохтамыш, во главе сотни отборных нукеров, выехали в Самарканд.

Глава 50

По великом заговений с Москвы прибежа во Тферь ко князю Михаилу Иван Васильев, сын тысетского Вельяминова, со многою лжею на христианскую напасть. Се же писах того ради, понеже от толе возгореся огонь.

Весною 1374 года умер в Москве старый боярин Василий Васильевич Вельяминов, по обычаю того времени приняв перед смертью пострижение и схиму. В течение последних семнадцати лет он занимал пост московского тысяцкого, и теперь все с любопытством ожидали, кого князь Дмитрий Иванович назначит на его место.

Должность тысяцкого была весьма важной: по своему значению, уступая лишь великому князю и митрополиту, он являлся третьим лицом в государстве и, за исключением Церкви и постоянного княжеского войска, все городское и окрестное население находилось от него в тесной зависимости. Он ведал сбором всех воинских ополчений и в то же время, будучи градоначальником Москвы, держал в своих руках суд и расправу над горожанами, распределение повинностей и сбор торговых пошлин. Все это создавало тысяцкому широкие и прочные связи с верхами всех городских сословий, а если он бывал честолюбив и стремился к власти, – позволяло ему приобрести такую силу, с которой вынуждены были считаться не только бояре, но и сам великий князь.

Разумеется, на эту должность могли претендовать лишь знатнейшие из бояр, и в Москве она, со времен Ивана Калиты, фактически сделалась наследственной, закрепившись в роду Вельяминовых. Только однажды, в княжение Ивана Ивановича Кроткого – отца Дмитрия, – назначения тысяцким добился боярин Алексей Хвост. Но вскоре он был убит, как полагают, не без участия Василия Вельяминова, который после того и принял этот пост.

Такое положение позволило Вельяминовым стяжать огромные богатства и вознестись очень высоко. Сам Василий Васильевич являлся ближайшим советником и доверенным лицом великого князя Дмитрия Ивановичаю. Его жена, боярыня Мария, была крестной матерью княжича Константина Дмитриевича. Брат его Тимофей Васильевич был окольничим Дмитрия и главным воеводой, а оба сына – Иван и Микула – ближними боярами, причем второй из них, будучи женат на старшей сестре великой княгини Евдокии Дмитриевны, доводился свояком самому государю.

Теперь, после смерти старого Вельяминова, многие ожидали, что тысяцким будет поставлен его старший сын Иван. Конечно, последний и сам был убежден в своем праве на это, ведь тысяцкими были и отец его, и дед, и прадед. Этим создавался обычаи, а на Руси обычаи часто приобретали силу неписаных законов. Но чувствуя скрытое недоверие к себе великого князя, а главное, понимая, что он стремится к единовластию и потому едва ли не попытается упразднить эту должность вовсе, – Иван Васильевич не очень рассчитывал добром получить ее от Дмитрия и делал ставку на его соперника в борьбе за верховную власть над Русью – великого князя Михаилу Александровича Тверского.