Наталья Павлищева - Даниил Галицкий. Первый русский король
От этой мысли на душе у Александра даже посветлело, показалось, что нашел выход – если княжествами поменяться, то и Андрей при деле будет, и ему лучше. С митрополитом бы посоветоваться, но тот снова в поездке, был в Ростове, да уехал… Да и с самим Андреем не мешало бы поговорить, но к тому времени, когда Невский все это продумал, Владимирские земли остались позади. Не возвращаться же, тем паче, что и Андрей должен быть в Сарае, гонец сказал, что Батыга обоих звал. Кроме того, Александр решил сначала остановиться у Сартака, поговорить с ним. Вроде как посоветоваться. Пока он будет у царевича, Андрей успеет приехать в Сарай раньше.
Невский не подозревал, что Андрей категорически отказался ехать в Сарай и страшная лавина уже начала свое движение. Да если бы и знал, то сделать уже ничего бы не успел…
Батый от услышанного просто обомлел – князь Андрей Ярославич женился! Казалось бы, обычное дело, почему бы молодому, сильному князю не жениться? И какое дело хану до женитьбы князя Андрея? Но главным было то, на ком он женился!
Владимирский князь взял в жены не царевну из рода Кият-Борджигин (рода самого Чингиса!), родственницу Бату, как ему предлагали, а дочь галицкого князя Даниила! Неужели в подвластных ему землях вызрел заговор?!
Батый вызвал к себе Сартака. Пусть ответит за своего названого брата, неужели и Александр с ними в сговоре?! Хан не любил в трудные минуты размышлять в юрте, нутро требовало простора. Приказал отвезти себя в степь, но не охотиться (он болел), а просто посидеть, подышать полынным запахом, дать глазам отдохнуть от бесконечных препон в виде юрт, снующих людей, всадников… Это нынешние молодые ханы любят, когда вокруг стены… стены… а старики вроде Бату тоскуют по простору. Разве можно сравнить степь, где глазу вольно, с городом с его домами, заборами, стенами?! Бату не любил городов и редко в них бывал, только по необходимости, когда приходилось осматривать очередной сожженный. В степи даже думалось по-другому, так же вольно…
Вот и теперь хан сидел на холме, оглядывая окрестности. Но отдыхал Бату только глазами, но не душой. Душа болела. Огромный улус раскинулся широко, земли в нем богатые, дань платят исправно, только нужно уметь не разорять, как это до сих пор делает глупый Куремса, а договариваться, как договорились с владимирскими князьями. Столицу Сарай хорошо поставил, угрозы ниоткуда быть не должно, эти неповоротливые рыцари разбиты так, что долго не опомнятся. В Каракоруме свой Менгу сидит, тоже пока тихо. Можно на юг войска отправлять, не ожидая удара в спину.
И вдруг эта женитьба… Нет, не только обида за пренебрежение его внучкой мучила Батыя, через такие вещи он умел переступать, если глупый урус не захотел породниться с самим родом Борджигинов, значит, говорить не о чем. Батыя неприятно поразило другое: один сильный русский князь договаривался с другим, причем хан точно знал, что обоих пытался привлечь к себе папа Иннокентий. Вот это попахивало уже заговором.
Заговоры пресекаются быстро: вызвать к себе и лишить жизни, чтобы некому было сговариваться! Батый не раз так поступал, ни в чем не сомневаясь. Почему же теперь ему не хотелось этого делать? Хан пытался разобраться сам в себе, что мешает показать власть, почему он раздумывает?
Батый смотрел вдаль, но все примечал вокруг: от летней ставки отделилась группа всадников, охрана хана напряглась, но почти сразу успокоилась – увидели высоко поднятый знак царевича Сартака. Тот хорошо понимал, что, не признав его, не только к отцу не допустят, но могут и побить стрелами при подъезде.
Сартак остановился далеко, оставил коня и пошел к сидевшему на кургане Батыю пешком. Приблизившись, он подполз, привычно приветствуя отца и правителя. Тот глазом не повел, выдержал положенное время, сделал знак, чтобы сын поднялся и подошел ближе.
Батый долго беседовал с сыном. Его интересовало одно: не готовят ли братья Ярославичи заговор и знал ли Александр о женитьбе Андрея.
– Конечно, знал. Только они не во всем согласны.
– Я в Сарай звал. Знаешь, что мне этот шакал ответил? Ему некогда!
– Кто, Александр?!
– Нет, Андрей. Александр вовсе ничего не ответил!
– Невский в Новгороде, может, еще не успел.
По едва заметному движению глаз отца Сартак понял, что того новость заинтересовала.
– Думаешь, приедет?
– Думаю, да.
Батый почти с удовольствием огляделся вокруг, хмыкнул:
– Если приедет, ему ярлык отдам! А Андрея вон!
– Куда вон?
– Пусть к своему Даныле едет, там ему место!
Хан сделал знак, чтобы Сартак оставил его одного, но не успел тот отодвинуться, как услышал:
– Я непокорных наказываю. На Андрея Неврюй завтра выходит! Передай, чтобы дальше его земли пока не шел. Если Александр не приедет, то пусть Неврюй сровняет Новгород с землей!
И такое послышалось в голосе Батыя, что даже Сартаку стало не по себе. Отец действительно не прощал предательства.
– И не смей отправлять гонца предупреждать никого из них!
Сын только склонился в знак согласия.
– Тот, кто предал тебя раз, предаст и еще, от него можно получить стрелу в спину, тогда ее меньше всего ждешь. Иди!
Высоко в небе кружил, выглядывая добычу, орел, как раз когда Батый произнес последние слова, птица вдруг устремилась вниз. «Вот еще одна жертва», – подумал Сартак.
За годы общения с татарами их юрты стали привычными, привык князь и к запахам, и к крикам, уже знал язык, и ребятишки больше не дразнили его по-своему. Князя Александра в Орде звали Искандером, ждали его подарков, крупных и мелких, а потому, как только ладья ткнулась носом в берег, по ставке Сартака разнеслось ребячьими голосами:
– Искандер! Коназ Искандер!
Невский усмехнулся: и никаких лазутчиков не надо, не успел приплыть, а уж все знают. Но на сей раз что-то было не так. Над самой большой летней юртой Сартака не было его знака.
– Что случилось?
Знакомый крещеный татарин Давыд помотал головой, принимая повод Александрова коня, которого сводили на берег:
– Ничего…
– А где Сартак?
– В Сарай уехал…
– Что-то в Сарае?
– Бату вызвал.
– Зачем, не ведаешь?
– Не знаю. Гонец приехал, срочно позвал, говорил, что сердит хан очень был.
– Когда уехал?
– Давно уже…
Вставал вопрос: ждать Сартака или отправляться дальше? Решил пару дней подождать, вдруг вернется и что скажет. Может, еще что разузнает…
А на душе было ох как неспокойно! И почему-то точно знал, что это из-за срочного вызова Сартака в Сарай. Больше никто ничего сказать не смог; промаявшись два дня, Александр решил наутро отправляться дальше в Сарай. Небось по пути с Сартаком встретится, Волга она одна, не разминешься. Но такое решение успокоения не принесло.
И вдруг крик:
– Плывут!
Возвращался из Сарая царевич. И эта весть вместо спокойствия добавила беспокойства. Батый вызывал только его? Или вместе с Андреем? Вроде с братом… А зачем там был нужен Сартак? Что, если сам Александр опоздал и Андрей успел что-то натворить в Сарае? От такой мысли стало совсем худо, сильно сдавило грудину слева, в глазах помутилось…
Невский решил сразу Сартаку не навязываться, тот сам увидел его ладьи у берега, если что срочное, то позовет, а если нет, то стоит дать чуть отдохнуть с дороги…
Сартак позвал сам к вечеру. Князь взял подарки, на сей раз были красивейшие ножны для меча, татарские мечи чуть другие, короче, а потому Александр особо радовался, что удалось найти у купцов подходящие. Еще, как всегда, много всякой пушной рухляди, посуды, перстней… Невский знал, что любят татары. И женке Сартаковой тоже привезено немало, но та недужила, потому к ней Александр пока не ходил с дарами.
Сартак встретил чуть странно, вроде и рад, и чего-то опасается одновременно. На дары только глянул, даже ножны не стал вертеть в руках, как обычно делал. Жестом показал, чтобы Невский садился к накрытому столику. Князь ловко сел на корточки, иначе за низкими татарскими столиками не получалось, подогнул под себя ноги…
– Здорово ли съездил?
– Да, – кивнул царевич.
– Здоров ли хан?
В ответ быстрый взгляд и снова лишь кивок:
– Здоров.
– Женка, слышал, недужна?
Сартак махнул рукой:
– Выздоровеет.
– Дары передашь, княгиня прислала?
– Передам.
Показалось, что царевич просто выжидает, пока слуги, ставившие еду и питье на столик, не уйдут. Так и есть, закончили, сделал знак, чтобы вышли, крикнул по-своему:
– Не мешать!
Вот это было уже худо! С Сартаком у Александра хорошие отношения, они названые братья, что для Орды даже крепче кровного родства, кровного брата можно убить, а названого никогда!
– Ешь, пей.
– Благодарствую…
И молчание… это молчание хуже открытого крика, потому что подумать можно все. В конце концов Невскому надоело играть в молчанку:
– Сартак, что случилось?
– Почему ты в Сарай не поехал?
– Я еду, вот на день у тебя задержался, завтра ладился дальше плыть…
