Михаил Петров - Румянцев-Задунайский
Вручение орденов и подарков сопровождалось новыми здравицами в честь прусского короля и русской императрицы. Когда же церемония закончилась, заиграла музыка, начались танцы… Екатерина пригласила принца Генриха, посла Сольмса, а также наиболее близких к ней сановников в малую залу, где были накрыты столы для ужина.
Когда гости обнаружили, что рядом с ними за столом только те, кто руководит Россией, они поняли, что разговора о политике им не избежать. До сегодняшнего вечера принц Генрих уже имел несколько бесед с Императрицей. Он старался убедить ее в искренности своего короля, желающего поддерживать с ее величеством крепкую дружбу, убеждал, что продвижение прусских кордонов в глубь польской территории есть всего-навсего мера, направленная на защиту прусских владений от вторжения конфедератов, что же касается встречи в Нейштадте, то это не что иное, как ответный визит вежливости за прошлогоднее свидание в Нейсе.
Возвращаться к прежним разговорам принцу не хотелось, и, чтобы предупредить такую возможность, он спросил, имеет ли Русский двор намерение обратиться к Австрии и Пруссии с призывом о посредничестве для прекращения войны, как это сделала Порта.
— Мы не думаем, чтобы нам понадобились посредники, — сказала Екатерина. — К тому же отношения Австрии с Францией не позволяют нам пока быть откровенными с Веной.
— Мой король считает, что Австрия не имеет к России враждебных настроений, — заметил Генрих.
— Нам хотелось бы знать о видах России касательно мира с Турцией, — подал голос граф Сольмс, поскольку замечание принца было оставлено без внимания.
Екатерина удостоила его томным взглядом.
— Мы еще не обсуждали этого вопроса. Но я наверняка знаю, что будем требовать от Турции уступки Большой и Малой Кабарды и города Азова с землями, которые принадлежат России. Сверх того, я пожелала бы получить остров Родос, отчего Турция и Италия имели бы выгоду, покупая там из первых рук продукты севера.
— Но Турция и Австрия не согласятся с такими требованиями! — воскликнул принц.
— Вы хотите сказать, — вмешался в разговор Панин, — Россия должна принять мир без всякого вознаграждения?
— О нет, — возразил принц. — Россия несомненно заслуживает компенсации. Однако есть соображения, что это легче сделать не за счет Турции. Чтобы сохранить свою территорию в прежних границах, Турция способна продолжать войну до бесконечности.
Посол Сольмс решил, что принц сказал достаточно много, и, чтобы избежать уточнений, предложил тост:
— Ваше величество! Господа! Позвольте мне поднять бокал за искренность в наших взаимоотношениях. Без искренности нет взаимопонимания, а без взаимопонимания нет дружбы. Итак, господа, за искренность и дружбу! Виват!
После такого тоста продолжать переговоры стало как-то неловко, гости дали понять, что им пора домой. Когда их проводили, Екатерина и ее приближенные вновь вернулись к столу. Григорий Орлов, усаживаясь рядом с государыней, хмурился. Он был явно недоволен гостями, хотя и получил из их рук высший прусский орден.
— Не могу понять, — заговорил он, — что имел в виду принц, когда сказал, что проще получить достойное нас вознаграждение не за счет Турции? Если не за счет Турции, то за счет кого же? Уж не Польшу ли он имел в виду?
— Это было бы слишком нелепо, — возразил Панин. — Во всяком случае, на это мы никогда не пойдем.
— Надобно заставить принца выложить карты на стол, — промолвила Екатерина и, подумав, добавила. — Попробуем сделать сие после того, как он вернется из Москвы.
— А разве он едет в Москву?
— Я сама рекомендовала ему эту прогулку, — сказала Екатерина. — И вы, князь, — обратилась она к Голицыну, — будете его сопровождать.
Князь в знак послушания склонил голову.
— Пруссия, по-видимому, что-то затевает, — продолжала Екатерина. — Мне не понравилось, что их министр слишком много говорил об искренности. Не исключено, что они имеют виды на Польшу.
— Кстати, положение в Польше зело худое, — сказал Голицын. — Париж направил к конфедератам полковника Дюмурье, который имеет такие планы, что я боюсь, как бы Румянцеву не пришлось повернуть в Польшу большую часть своей армии.
— С конфедератами давно было бы покончено, если бы не двуличность Станислава, — зло сказал Орлов.
За польского короля заступился Панин.
— Король Станислав нам предан, но ему трудно избавиться от влияния своих дядей Чарторыйских, нашему же посланнику князю Волконскому недостает твердости.
— Вы предлагаете вернуть в Варшаву князя Репнина?
— Репнин нажил там много врагов. Я бы рекомендовал вашему величеству графа Сальдерна.
Сановники сразу же одобрительно загудели. Сальдерн нравился: умен, образован, тверд характером… Молчал один только Орлов. Он знал, почему Панин избрал этого человека. Сальдерн находился с ним в большой дружбе. Рекомендуя его послом в Варшаву, он получал возможность усилить свое личное влияние в польских делах. Старый прием. Чтобы надежнее сиделось у государственного кормила, он старался выдвигать на важнейшие посты своих людей.
— Что ж, пусть едет граф Сальдерн, — согласилась Екатерина.
На этом совещание закончилось. Сославшись на усталость, Екатерина оставила гостей и удалилась в опочивальню.
4В начале декабря в Петербург пришла ошеломляющая весть: австрийские войска перешли границу Польши и вступили в герцогство Цибское, заняв 13 городов. В оправдание таких действий Вена выставила то, что-де Польша не уплатила Австрии государственный долг. Занятые земли объявлялись навсегда присоединенными к австрийской территории. Вскоре после этого поступило сообщение о дальнейшем продвижении в глубь польской территории прусских кордонов, занятии ими новой линии в Самогитии.
Сообщения с запада вызвали в русском правительстве сильную нервозность. Некоторые сановники стали склоняться к тому мнению, что между Фридрихом и Иосифом в Нейштадте была все-таки достигнута какая-то договоренность относительно Польши. При таком положении Россия могла оказаться в весьма трудном положении.
Принц Генрих в это время находился в Москве. В Петербург он вернулся 26 декабря и еще не успел отдохнуть с дороги, как получил приглашение от императрицы принять участие в семейном вечере. На вечере оказались те же сановники, которые принимали участие в прошлой беседе. На этот раз, однако, императрица не стала предлагать ему развлечений, а сразу пригласила его за стол для «дружеского разговора». Его спросили, известно ли ему о незаконном занятии Австрией польских земель.
— Да, — ответил принц, — граф Сольмс успел доложить мне об этом.
— Но признайтесь, ваше высочество, — придвинула ему бокал вина императрица, — то, что делает Австрия, все могли бы сделать и, кажется, уже делают…
Ее намек смутил принца, и он сбивчиво стал объяснять, что прусские войска, хотя и занимают в Польше новую кордонную линию, не завладевают ее провинциями.
— А почему бы и не так? — засмеявшись, уставилась на него императрица.
— И в самом деле, — вмешался в разговор граф Захар Чернышев, поддерживая шутливый тон императрицы. — Почему бы вам, скажем, не овладеть епископством Вормским? Пусть, если уж так повернулось дело, каждый получит что-нибудь.
Принц еще более смутился, не в состоянии уяснить, серьезно ли сие предложение или это просто шутка, рассчитанная на то, чтобы раскрыть планы короля. Он решил, что в его положении лучше все же перевести разговор на другую тему, и принялся рассказывать о впечатлениях о Москве.
Принц распрощался с императрицей и ее сановниками в десятом часу вечера и, приехав к себе, сразу же сел писать письмо королю. Он со всеми подробностями сообщил о беседе с императрицей и ее окружением, о высказанном ему предложении. В заключение писал; «Хотя все это было не более как шутка, но она не лишена значения, и я не сомневаюсь в том, что вы сможете извлечь из нее пользу».
На следующий день, отослав письмо в Берлин, принц поехал к графу Панину. Ему казалось, что наступил самый подходящий момент для переговоров, которые ему поручил король. Во всяком случае, вчерашний разговор у императрицы давал ему надежды на большую откровенность со стороны Русского двора.
Первый министр принял его с обычным для русских радушием. Однако принц не мог не заметить на лице его печати озабоченности. Было похоже, что причиной озабоченности были бумаги, которые он, видимо, только что читал и еще не успел убрать со стола.
— Не хотите ли кофе?
— Благодарю, — улыбнулся принц, вкладывая в свою улыбку призыв к откровенности и дружбе. — Я пришел кое-что уточнить в связи со вчерашним разговором у императрицы. Но вы, кажется, и без того утомлены.
— Мне пришлось встать раньше обычного.
