Владимир Малик - Князь Игорь. Витязи червлёных щитов

Игорь продолжал думать, глядя как гаснут малиновые угли костра. Потом кивнул головой и тихо произнёс:

Ладно. Ставьте сторожевых, отдыхайте. С зарею — в путь!

А хан Кончак всю ночь не спал. Узнав в полдень о неожиданном нападении урусов, он сначала удивился, не понимая, как они могли незамеченными пройти от Ворсклы до самого Суурлыка, а потом, не найдя объяснения этому, удовлетворённо потёр руки, подумав: «На ловца и зверь бежит! Ну, Святослав, теперь ты мой! Сам лезешь в расставленные мною тенета!»

У него не было ни малейшего сомнения, что на Суурлык пришёл сам Святослав Киевский с братией. Ещё две недели назад с Роси возвратился Джабай и привёз от Аяпа необычайно важное известие о том, что Святослав задумал большой поход на Дон и сейчас поплыл собирать войско!

«Быстро же ты его утратишь, Святослав! — злорадно усмехнулся тогда Кончак. — Узнав твои намерения, я нанесу тебе предупреждающий удар!»

Однако он скоро передумал. Для чего тащиться до самого Киева, когда урусы сами идут в руки? Не лучше ли приготовить Святославу западню здесь, на Половецкой земле?

Эта мысль ему понравилась. Зная со слов Аяпа, куда и какими силами ударит Святослав, он решил ждать его прихода дома, на Торе. Сюда и в ближайшие окрестные степи он сразу же созвал орельских и приморских ханов, которые и прибыли со своими ордами. Примчались даже Кулобичи из далёкой Куль-Обы! Есть чем встретить заносчивого Ольговича! Будет кому отплатить за Кобяка с сородичами и за недавний хорольский позор! Все силы Дешт-и-Кипчака стянуты в один кулак!

«Теперь берегись, Святослав! Теперь тебе не уйти!»

После полудня примчался к нему хан Кза. Качаясь, как пьяный, ввалился в юрту, в изнеможении опустился на подушку для сиденья, протянул в мольбе руки. На морщинистом, исклёванном оспой лице грязные потоки пота, редкие седые волосы слиплись прядями.

Кончак уже знал, с чем прибыл Кза, и в душе злорадствуя, молча ждал, что скажет хан-соперник.

Кза одним духом выпил чашку холодного кумыса, начал хрипло:

— Хан! — и тут же поправился: — Великий хан! Проклятые урусы захватили мои вежи и мои табуны! Полонили всех женщин и детей моего рода! Я едва успел вывести войско из-под удара! Что мне делать? О, я несчастный! Скажи, что мне делать?

Кончак с трудом сдержал свою радость, волною распиравшую грудь. Кза, тот самый Кза, который всегда стоял на его пути, который не признавал за ним права верховной власти над Дешт-и-Кипчаком, вот только что сам назвал его великим ханом! Как своенравна судьба! Враги сами своими руками очищают ему путь к полной власти! Сначала урусы прибрали Кобяка, хитрого и могущественного Кобяка, который хотел единолично править Степью, а теперь поставили перед ним на колени сильного и гордого Кзу!

Но хитрый Кончак ни единым словом, ни единым жестом не выдал своих чувств. Наоборот, наклонился и обнял Кзу за плечи, подбодрил:

— Не тужи, хан! Ты сохранил войско, а пока при тебе войско, ты — хан! Жён твоих и детей вызволим! И стада твои никуда не денутся! Уже завтра Святослав расплатится с тобой за оскорбление сполна!

— Какой Святослав? — удивился Кза. — Киевский? Я его там не видал… Над полками развевались стяги Игоря Северского…

— Игоря Северского? Так и он тут, мой сват? Пай-пай! — Кончак подбоченился. — Узнаю горячего Ольговича! Видно напросился, чтобы Святослав дозволил идти в голове… Вот он и потрепал тебя хорошенько!

Кончак всё же не удержался, чтобы не уязвить хана-недруга.

Кза вскочил на ноги. Слова Кончака больно задели его.

— Я отомщу ему!

— Мы отомстим! Мы! Вместе! И не только ему, а всем князьям, и прежде всего Святославу! — зло кинул Кончак и взял Кзу за плечи. — Настало наше время, хан! Вокруг меня ныне собралась вся степь Половецкая! Я приготовил Святославу крепкую петлю, и он уже всунул в неё голову! Осталось затянуть!.. Если мы погромим урусов здесь, тогда никакая сила не остановит нас в нашем походе на Русь! Ты понимаешь, что это означает?

Кза, конечно же понимал: Русь останется без защиты. Но он также понимал и то, что эта победа неизмеримо усилит власть Кончака над Степью. Если бы Кза не думал о вызволении своих родичей из уруского полона, он и пальцем не шевельнул бы, чтобы помочь Кончаку. Но что теперь делать — нужно!

— Мы разгромим их! — отозвался мрачно.

Кончак тряхнул его за плечи.

— Кза, помоги мне! Кза! Пусть твои лазутчики следят за каждым шагом Игоря и обо всем сообщают мне! Это хорошо, что он оторвался от Святослава. Мы погромим сначала Игоря, завтра погромим. А потом сообща навалимся на Святослава с князьями… Кза!

Кза вышел, а Кончак хлопнул в ладони и властно кинул молодому скуластому нукеру[101], что заглянул в юрту:

— Коня мне!

Чутко дремлет в поле Игорево войско. Далеко залетело от дома. Сонная ночь зависла над ним тёмным шатром половецкой степи. Только изредка кто-нибудь хрипло пробормочет во сне или всхрапнёт встревоженно конь, касаясь в траве мягкими чувствительными губами чего-то гадкого, мерзкого — слизняка или холодной луговой лягушки.

На востоке едва-едва зарделся край неба. Кровавый рассвет предвещает начало дня. Из широкой долины Сюурлия потянуло туманной прохладой и терпким запахом аира.

Славута приподнял голову, открыл глаза. Прислушался… Что его разбудило? То ли комары, то ли где-то в норе встревожилось гнездо степных шмелей? То ли…

Он наклонился, припал ухом к земле. Замер. Нет, не комары это и не шмели… Гудит земля. Степь гудит от тысяч конских копыт! И доносится этот гул со всех сторон!

Куда и сон девался.

Славута кинулся к Игорю — тот спал неподалёку на мягкой половецкой кошме — затормошил сильно.

— Княже, вставай!

Игорь протёр глаза.

— Что? Уже пора?

— Половцы!

Игорь подскочил.

— Не может быть! Откуда?

— Идут — и от моря[102], и от Дона, и со всех сторон. Сам послушай!

Игорь лёг на землю.

— Ну, что? — заторопил его Славута.

— Ты не ошибся, учитель… Верно, кони копытами бьют. Земля гудит, как перед грозой! Окружают нас поганые со всех сторон! Ну и кутерьма поднимется утром!..

Славута сокрушённо покачал головой.

— Если б только кутерьма…

— Ты думаешь будет хуже? Что же нам делать?

— Прежде всего будить людей, готовиться к бою, а потом всеми силами пробиваться к Донцу!.. Только теперь уже не до Сальницы — туда далеко, а к ближайшему берегу, напрямик. Здесь всего семь-восемь вёрст… И броды есть… Нам бы только добраться до реки — там леса, они нас спрячут, прикроют, да и половцам негде будет развернуться…

Игорь начал будить брата Всеволода и сына Владимира.

Прискакала сторожа, сообщила:

— В степи показались половецкие всадники.

Вскоре весь табор зашевелился, загудел. Одно слово — половцы! — мгновенно подняло всех на ноги, даже тех, кому сон милее всего на свете. Ещё толком никто ничего не знал — где половцы, сколько их, но тревога уже охватила людей, заставила молча, без промедления разобрать оружие, выстроиться в своих дружинах, стягах, полках. Полон с вежами поставили посреди, усилили охрану. Ждан подвёл Игорю Воронца.

Прошло немного времени. Небо посветлело, поднялось. Погасли звезды. Над степью занимался новый день — суббота, 11 мая 1185 года. Скользили с холма и таяли в долине клочья серого тумана.

И когда посветлело настолько, что стал проглядываться горизонт, все — и князья, и бояре, и дружинники, и пешие воины замолкли, онемели, потрясённые, как громом поражённые, не в силах вымолвить ни слова. Со всех сторон — куда ни глянь — к ним приближались густые, непроглядные как лес, половецкие орды! Тёмными тучами обложили они войско Игоря, подходя всё ближе и ближе. Развевались вдалеке половецкие стяги, болтались на длинных шестах пышные конские хвосты — бунчуки, в небо поднимались столбы рыжей степной пыли. И не знали русские князья, кому против кого выступать.

— Боже! — только и смог вымолвить Игорь бледнея.

А Всеволод в возбуждении выругался:

— Проклятье и гром на мою голову! Каким же я был недоумком вчера, когда не послушался тебя, брат!

У Святослава в лице ни кровинки, тонкие губы сжаты. Ведь это он во всем виноват! Он погнался за половцами дальше других, он позднее всех возвратился и, главное, настоял, чтобы ночевать в этом проклятом поле Половецком!.. Сейчас он готов положить голову под меч, только бы вернуть прошлый вечер и исправить свою ошибку!

Все долго молчали. И тишина эта нещадно давила и угнетала.

А земля гудела, стонала… И половцы всё ближе, ближе!

Немало лет прошумело над головой Славуты, не раз и не два глядел он смерти в глаза во многих боях — казалось бы пора и привыкнуть к опасностям, но и он, когда увидел эту зловещую тёмную тучу, что обступала войско Игоря, содрогнулся и почувствовал, как по сердцу повеяло зимней стужей.