Государь Иван Третий - Юрий Дмитриевич Торубаров
– Иди с Богом, венчать я не буду, пока не изыйдет латинский дух! – и продолжил молитву.
Патрикеев горестно вздохнул.
– Прости, владыка, я подневольный. – И пошел прочь.
Двор Филиппа был недалеко, и подбежавший князь шепнул великому князю:
– Филипп отказывается, государь, венчать!
Предчувствие государя подтвердилось.
– Отведи царевну в повалушку, пускай готовится к венчанию. Где Петр Нащока? – громко спросил Иван Васильевич.
– Я тут, государь! – Расталкивая знать, к нему пробивался боярин.
Когда тот подошел, Иван Васильевич взял его за пуговицу шубейки и отвел в сторону.
– Скачи в Коломну, хватай там протопопа и живо сюда. Одна нога там, другая – здесь! – приказал Иван Васильевич и грозно сверкнул очами.
Вскоре раздался конский топот, а Софью отвели в повалушку.
Дворский, не слышавший этого разговора и следивший, как расставляли на площади столы, подумал, что венчание срывается. И спросил у Ивана Васильевича, убирать столы или нет. Тот только посмотрел на него, и дворский все понял. Подняв полы шубы, побежал торопить людей.
В Коломне протопоп, отслужив заутреню, придя к себе, разоблачился и прилег. И тут… буря ворвалась в его дом. Кто-то схватил его за плечо.
– Одевайся, божий человек! Государь тя выбрал для венчания. Он и невеста ждут.
– Я? Венчать государя? А что скажет…
– Никто ничего не скажет! Это – воля государя! Одевайся! – прозвучали слова.
И протопоп заторопился.
– Кадило не забудь, – напомнил Петр.
– Готов! – ответил протопоп, в душе не веря, что именно он будет венчать государя.
Во дворе Нащока подсадил протопопа на коня и скомандовал:
– Не отставай!
И кони понеслись. Снег летел из-под копыт так, что нельзя было подойти к дороге. Когда въехали в Кремль, Иван Васильевич готов был расцеловать Петра и тут же велел сказать митрополиту Филиппу, что нашлась ему замена, и если он не покорится, то…
Иван Васильевич вполне допускал, что упрямый Филипп и тут проявит упрямство, но тот с ахами и охами покорился и согласился венчать.
Великий князь приказал вывести невесту. Господи! Да что это? За ней шла вереница странно одетых людей. Иван Васильевич перевел взгляд на Фрязина. Итальянец понял его и ответил:
– Это, государь, ее свита. Таков обычай греческой церкви, – пояснил Фрязин.
Для Ивана Васильевича сказанного было достаточно, чтобы все понять. Он только подумал: «Про митрополитов слышал, но про свиту… Были, конечно, люди со стороны невесты и жениха, но чтобы так… никогда».
Шествовали они важно. Двое мальчиков лет десяти несли за невестой длинный шлейф платья. За ней шли греки, гордо держа головы. На них – цветастые кафтаны с редкой позолотой. На плечи наброшены широкие цветные накидки, подбитые шерстником. На ногах – тупоносые сапоги с высокими и широкими голенищами. Все мужчины вели женщин под руки, головы которых украшало что-то наподобие немецких шапочек с тульей. На многих были накидки из дорогого китайского шелка. На плечах – плащи с подбоем, башмаки на толстых подошвах.
Великий князь стоял в окружении близких и думских бояр недалеко от входа в церковь. На нем, как водилось с давних времен, синее корзно с красным подбоем. Оно застегнуто на левом плече золотой запоной. Из-под него виднелся темно-синий кафтан ниже колен. Края корзна украшены золотом. Золото видно и на кафтане. На голове вместо шапки – темно-голубой обруч, прошитый золотой нитью. Усы, часть бороды побелил мороз. Но князь не замечал мороза, глазами впившись в невесту, идущую к церкви. Ее вел князь Юрий Траханиот, держа за руку.
Перед выходом невесты в ее свите возникла ссора. Легат хотел, как посланец папы, сам вести невесту. Но греки, прибывшие с Софьей, были категорически против, намекнув ему на то, что произошло на подъезде к Москве, и добавили:
– Русский великий князь может, увидев тебя, Антонио, рядом с невестой, поставить русского боярина, а тебя прогнать, сказав, что в христианской церкви католику делать нечего.
– Я уже был в них… – попытался сопротивляться легат.
– Там не было Ивана Васильевича, – заметил князь Димитрий, младший брат Юрия Траханиота.
И греки поручили вести невесту князю Юрию. Легат вынужден был молча согласиться, думая о том, как он посмотрит на них, когда докажет превосходство католической веры. Тогда и князь вряд ли будет сопротивляться. Это было его надеждой. От внезапного удара колокола легат вздрогнул и потерял свою мысль.
Когда показалась Софья, толпа закричала:
– Царевна! Царевна идет!
Софья шла, скромно опустив голову, время от времени поправляя на голове теплый шерстяной платок и поплотнее укутываясь в шубку из горностая. Вот и жених. Взгляды их встретились. Невеста, отведя взор, еще ниже опустила голову. И все же Иван Васильевич усмехнулся: «Укутали, будто в Новгород ехать!»
Наконец венчание началось. Оно проходило в деревянной церкви, построенной по приказу Ивана Васильевича, рядом с Успенским собором, который из-за угрозы развалиться поддерживался подпорками. Собор со временем так обветшал, что в него было страшно войти. От стен отваливалась штукатурка и были видны ужасающие трещины. Когда туда вошел Иван Васильевич, он застал священника, снимавшего последнюю икону. Разрушение быстро набирало силу. Он был здесь недавно, а сейчас не узнал собора. Ничего не сказав священнику, князь вышел и приказал дворскому немедленно приступить к строительству временной деревянной церкви. В других он венчаться не захотел. Строительство шло день и ночь. К приезду невесты временная церковь была построена.
Голос у митрополита был могучим. Ему сослужили местные монахи.
Наконец стоявший рядом Фрязин тихо шепнул Софье:
– Святой отец объявил, что вы муж и жена. Целуйтесь!
А церковные колокола все звонили и звонили и вдруг стихли так же внезапно, как и зазвонили. Молодые вышли из церкви. Что тут началось! Стража едва сдерживала толпу. Всем хотелось прикоснуться к царевне, ныне государыне. Их стали забрасывать, на счастье, зерном. Но вот пройдена гудящая площадь, и они поднялись на крыльцо хором. Кажется, все позади. Ан нет! Они попали в руки повивальных свах.
– Государь! Ты хочешь, чтобы семью твою преследовало несчастье?
– Нет! – ответил Иван Васильевич.
– Тогда слушай нас, старых. Бери ее за руку и иди за нами.
Они ввели их в княжескую опочивальню, где горел посредине небольшой костерок.
– Обойдите три раза со словами: гори, огонь, шибче, унеси печали и горе. Да спасет нас Божия милость!
И грозный повелитель, как послушный мальчик, совершил этот обряд. Выйдя в проход, он буркнул дворецкому:
– Огонь-то загаси!
Почти все улицы и переулки, примыкающие к Успенскому собору, были заставлены столами. Строгая стража следила, чтобы не было давки. Сначала тонкий, потом все усиливающийся запах жареного мяса был явным признаком народного
