Андрей Серба - Мечом раздвину рубежи
Оставшаяся, подождав обе ладьи прикрытия, уже вместе с ними продолжила путь к боевому кораблю, осыпая его на ходу стрелами и отбиваясь от наседавших со всех сторон мелких суденышек с ополченцами. Две ладьи, достигнув корабля, поплыли рядом с ним в пяти-шести локтях от его борта. Часть дружинников, отложив луки и самострелы, замерла наготове с абордажными лестницами в руках, и при очередной высокой волне, поднявшей ладью вровень с ширванским кораблем, в его борт вонзились крючья нескольких лестниц. У двух крючья тут же были обрублены, а по уцелевшим на борт густо полезли русские дружинники, прикрываемые частой стрельбой самострелыциков. Но со всей возможной быстротой стали посылать стрелы и ширванские лучники, полетели дротики и камни пращников, и русичи, потеряв двух рухнувших в море дружинников, вынуждены были очистить лестницы. Увидев начавшийся штурм корабля, мелкие суда попытались было помешать этому, предприняв собственную атаку, но когда ладья прикрытия потопила несколько самых назойливых лодок и уполовинила стрелами команды еще нескольких, ополченцы стали опять держаться от ладей на безопасном расстоянии. Тем не менее не удался и второй приступ ширванского корабля, и русичи принялись готовиться к третьему.
Поглощенные боем ладей с ширванским кораблем и его прикрытием, сражающиеся забыли о двух ладьях, атаковавших купеческое суденышко. А там схватка протекала совсем по-иному. Шесть-семь десятков ополченцев, из которых лишь половина была в защитных доспехах и хорошо вооружена, не смогли оказать сколь-нибудь серьезного сопротивления хлынувшим с двух сторон на палубу пятидесяти русским дружинникам. Борта ладей и купеческого судна были на одном уровне, поэтому часть ополченцев была легко перебита стрелами прямо у абордажных лестниц при попытке обрубить их крючья, с десяток были изрублены или подняты на копья первыми же спрыгнувшими на палубу русичами, а остальные, побросав оружие, попрыгали в воду. Дружинники не послали им вслед ни единой стрелы, а занялись более важным делом.
С каждой ладьи на захваченное судно было передано по бочонку с дегтем, тут же разбитому на палубе. В образовавшиеся лужи бросили пучки просмоленной пакли, все это прикрыли разбросанными по палубе ширванскими щитами. Три десятка дружинников сели на захваченном судне за весла, остальные возвратились в свои ладьи и, не убирая с судна абордажных лестниц, тоже взялись за весла. Скрепленные воедино суда тронулись с места, набирая скорость, двинулись к кипевшему у ширванского корабля бою. Несколько суденышек с ополченцами попытались их атаковать. Перестав грести, дружинники-самострелыцики взялись за оружие и быстро отогнали ширванцев. Между тем купеческое суденышко, плывшее на полкорпуса впереди скрепленных с ним абордажными лестницами ладей, оказалось в двадцати– тридцати локтях от ширванского корабля. Изловчившись, трое дружинников одновременно метнули в него канаты с острыми крючьями-зацепами на концах, которые намертво впились в деревянные борта.
И действия дружинников на всех русских ладьях сразу изменились. В них не стало ни гребцов, ни лезущих на абордаж воинов с мечами и секирами в руках, все русичи превратились в стрелков. Ливень стрел хлынул на палубу ширванского корабля, поражая в первую очередь лучников и тех, кто стремился приблизиться к крючьям-зацепам. А три десятка дружинников на купеческом суденышке, от которого только что отцепились русские ладьи, ухватились за туго натянутые канаты, не позволяя суденышку изменить заданное ему направление движения. Когда корабль и суденышко столкнулись бортами, дружинники привязали канаты к мачте, чтобы воспрепятствовать судам разойтись друг с другом, и стали спрыгивать в подошедшую вплотную к суденышку ладью. Двое из них с кресалами в руках ненадолго задержались у луж с дегтем, и когда они догнали товарищей, за их спинами бушевало пламя.
Если до этого кто-то из ширванцев не догадывался, для чего русичи прикрепили к их кораблю захваченное купеческое судно, теперь все стало ясно. Тем более что хорошо просмоленное и высушенное на жарком солнце суденышко полыхало вовсю и языки пламени уже стали подбираться к борту корабля-соседа. К крючьям-зацепам со всех сторон бросились ширванцы с мечами в руках, но русские стрелы валили их мертвыми на палубу до того, как они успевали достигнуть хотя бы одного из них. А огонь уже жадно лизал борт корабля, растекался по нему вширь. Не оставалось сомнений, что корабль обречен, даже если кому-то и удастся обрубить крючья-зацепы и оттолкнуть купеческое суденышко, превратившееся в огромный костер.
– Слава! – загремело на русских ладьях, отплывающих от горящего вражеского корабля.
– Слава! – грянуло невдалеке от них, где почти одновременно запылал второй боевой ширванский корабль, подожженный двумя подогнанными к его бортам горящими рыбацкими лодками.
– Слава! – донеслось из гущи сражения, где дружинники с трех русских ладей добивали на атакованном ими боевом корабле ширванских воинов, а две ладьи прикрытия, пристроившись у бортов корабля, отгоняли стрелами рвущихся ему на помощь ополченцев.
Рукопашные бои кипели еще на нескольких ширванских кораблях, море было усеяно перевернутыми лодками, игрушками волн были около десятка купеческих судов с заваленными трупами палубами. Однако потери понесли и русичи: в одном месте пылала подожженная огненными стрелами ладья, в другом на волнах качался остов зажатой между двумя ширванскими кораблями и раздавленной ими ладьи, в третьем десятка полтора израненных русичей из последних сил отбивались на корме ладьи от заполнивших ее ополченцев с шести крупных лодок. Перевес пока был явно на стороне русичей, но к месту сражения приближались девять боевых кораблей из неатакованной части ширванского флота, а в незначительном удалении от них море чернело от множества судов с ополченцами. Да и пролив выталкивал из себя десятками разновеликие лодки с вооруженными людьми, тут же устремлявшиеся в сражение. Еще несколько минут – и девятка ширванских кораблей заставит бой вспыхнуть с новой силой, и неизвестно, на чью сторону начнет клониться переменчивая чаша победы.
– Корабли в проливчике приближаются к выходу,– напомнил о своем присутствии Бразд.– Самый час вступить в дело засадным ладьям.
– Верно, воевода. Вели дать сигнал.
Дружинники позади Бразда натянули луки, и небо прочертили вначале три стрелы с черным следом, за ними еще две. Ладья Игоря стояла так, что он мог видеть не только выход из проливчика, но и место засады. Последние две стрелы не успели устремиться вниз, как из-под островных береговых откосов стали появляться русские ладьи. Однако они не сразу брали направление в проливу, а выгребали вначале в открытое море, подплывая затем друг за дружкой к одному и тому же месту саженях в ста пятидесяти-двухстах от скал. Уже отсюда, оказавшись строго напротив свободной от скал полоски воды между островками, они по кратчайшей прямой устремлялись к ней.
Засадные ладьи действовали согласно новому плану, принятому Игорем и Браздом. Конечно, они понимали, что многим рискуют, однако нанесение удара ширванскому флоту там, где тот не ожидал, сулило слишком большие выгоды, оправдывавшие любой риск. К тому же Игорь и Бразд постарались предусмотреть все возможные меры, чтобы спасти ладьи и дружинников от уготованной им ширванцами огненной ловушки.
Ладьи выплывали вначале в открытое море напротив свободной от скал полоски воды между островками, чтобы, взяв разбег, проскочить опасный участок со всей возможной скоростью. Помимо этого, борта ладей были завешаны в несколько рядов мокрыми воловьими и овечьими шкурами, которые при загорании можно было сбросить копьями в море. Что касаемо дружинников, Игорь с Браздом позаботились и о них – достигнув опасной полоски воды между островками, им надлежало оставить весла и броситься на дно ладей, прикрывшись сверху мокрыми шкурами. Казалось, они предусмотрели все возможное, однако в жизни иногда случалось вовсе не так, как замысливалось.
К исходному месту приблизилась первая ладья, гребцы сделали напоследок сильный рывок веслами и, оставив их торчащими кверху, дружно попадали на дно ладьи. Полученный запас хода должен был пронести ладью между островками вплоть до пролива без участия гребцов. За головной ладьей повторили прием вторая, третья, четвертая. В проливчике оказалось уже одиннадцать ладей, причем головная оставила за кормой половину расстояния между открытым морем за островками и проливчиком.
Игорь не видел пущенных ширванцами огненных стрел, возможно, этому помешало яркое солнце либо дальность расстояния. Просто в какой-то миг неожиданно исчезло из глаз море, островки, скалы между ними, полоска воды с несущимися по ней ладьями, а вместо всего этого прямо из моря возникла сплошная огненная стена. Простояв некоторое время, она стала постепенно спадать, укорачиваться, отступать, и вскоре между скал заплясали на волнах три огромных столба пламени. Нет, четыре – чуть в стороне, уткнувшись носом в одну из скал, горела ладья. То ли гребцам не удалось придать ей нужной скорости, то ли кормчий в последний миг допустил в расчетах промашку и никем не управляемая ладья, взявшая неверное направление, оказалась за пределами безопасного пространства, то ли еще по какой-либо причине, но одна ладья была потеряна.
