Её звали Лёля (СИ) - Десса Дарья

За ними она ухаживала очень тщательно. Расчесывала, мыла, сушила. Придумывала себе разные витиеватые прически. Только выходить с ними на улицу стеснялась. Потому, если девчонки звали прогуляться, обязательно возвращала прическу в прежнее состояние, то есть длинную, до пояса почти, косу.

Правда, порой эта коса становилась причиной огорчений. В школе то было, когда мальчишки стали в старших классах к девчонкам симпатии проявлять. Как умели, так и проявляли: принимались за косы дергать. Другим девчонкам больше повезло: они в основной массе с короткими стрижками ходили. Волосы у них были до плеч, а то и меньше. Так попробуй, дёрни. Мигом из пальцев выскользнут. То ли дело Валя с ее длинной косой, которая порой превращалась в две косы с маленькими бантиками на кончиках. Да и красотой девушку природа щедро наградила. Потому мальчишки иногда задирали ее, дергая за волосы.

Правда, старались не сильно: все знали бойкий характер Вали. Она однажды того, кто слишком постарался руки распускать в отношении ее прически, так грохнула учебником по голове – сочный «шмяк» от удара на весь класс раздался. С той поры стали ухажеры аккуратнее. А в 10 классе поумнели и прекратили свои глупости. Стали, напротив, пытаться за Валей ухаживать. То портфель поднести, то помочь на уроке. Но не было ни одного такого, с кем бы ей хотелось встречаться.

Сегодня утром, стоя во дворе под жестяным баком, из которого принимала душ, наполняя его шлангом, Валя с улыбкой и грустью вспоминала всё это. Совсем недавно, казалось бы, окончила школу и страдала от чрезмерного внимания мальчишек, а теперь о некоторых уже можно говорить «вечная им память». Из десятого класса некоторые за год войны успели навсегда остаться на полях сражений.

Купаясь теплой водой, нагретой солнцем со вчерашнего дня, Валя продолжила вспоминать. Теперь у нее перед глазами возник образ Константина. Ах, какой же он был в тот день на Первомае, когда они познакомились! Красивый, высокий, статный офицер НКВД. Был он старше Валентины на семь лет, потому влюбил ее в себя без памяти своим четким и вдумчивым отношением к жизни, к семье, к чувствам.

Не сказать, чтобы романтик был. Все-таки служба в таком ведомстве с романтизации личности не располагает. Но всегда во время свиданий дарил Валечке, как ласково называл ее, большие букеты цветов. Особенно было забавно наблюдать за тем, как реагировала Лёля на отношения старшей сестры с Константином. Они развивались у неё буквально на глазах, и она, в ту пору совсем еще девчонка, таяла всякий раз, когда этот красавец приходил к ним домой, громко похрустывая новенькими сапогами и портупеей. На петлицах у офицера красовались по три «шпалы», и Лёле подсказал соседский мальчишка: «Это значит капитан».

Девушка смотрела на Константина, и всё слухи, которые ходили вокруг НКВД, растворялись под влиянием личности этого необыкновенного человека. Был он прост в общении, интеллигентен, начитан и умён. Говорил неспешно, продумывая каждую фразу («Наверное, их там, в НКВД, так учат», – подумала однажды Лёля), эмоций в общении с ней почти никак не проявлял.

По крайней мере, внешне. Что творилось в душе Константина, Лёля не знала, конечно. Лишь догадывалась по тому особому блеску в глазах, который появлялся, когда он смотрел на Валю. В такие моменты становилось понятно: он очень сильно ее любит. К счастью, это было взаимным чувством. Потому Валентина и вышла за него замуж.

Когда она заканчивала купаться, ощутила вдруг сильный укол в районе сердца. Испугавшись, замерла, глубоко вдохнула и выдохнула. Что это? Словно какое-то дурное предчувствие. Может, с Лёлей или с мамой что случилось? Девушка выглянула из душевой – деревянного ящика, построенного отцом, с дверью – конструкцию он величаво назвал «летняя душевая». Во дворе неподалеку сидел на земле Володя, возился с игрушками. С ним всё в порядке. Мама дома, как всегда шьет. Значит… Лёля?!

Глава 70

До Panzerkampfwagen III не добрался примерно метров десять, как вдруг ещё один люк открылся, и оттуда показалась голова в чёрной пилотке. Я тут же рухнул на землю и заорал:

– Стоять!

Немец дёрнулся, повернулся на звук и уставился на меня, замерев. Я рассмотрел, что был он довольно худощав, молод, лет примерно как мне, лицо обычное, разве что тонкий орлиный нос его портил. Под ним – тонкие усики, которые показались мне довольно забавными даже. «Как в кино сниматься собрался, мушкетёра играть», – подумалось вдруг. Но тут же пришла другая мысль: не тупить и быть настороже, тут всё по-настоящему. Кожа на голове до сих пор саднит от царапины.

Пока я держал врага под прицелом, он не старался даже пошевельнуться, но продержался так недолго. Неожиданно… улыбнулся мне и сказал:

– Russisch, nicht schießen![3]

Хотя мои познания в немецком минимальны (много ли выучишь, гоняя по виртуальным картам в компьютерных играх?), я все-таки понял его и ответил:

– Komm hier![4]

Немец тоже понял, но не спешил выбираться из танка.

«Чего он ждёт, сволочь такая? Как пить дать задумал что-то», – подумал я и повторил более настойчиво и жёстко:

– Komm hier! Schnell![5]

Моё предположение, к сожалению, сбылось, притом довольно быстро. Из-за танка (откуда он там взялся, я так и не понял) высунулся другой танкист, с автоматом. Он вскинул его и хотел направить на меня, но в предстоящей дуэли я не дал ему ни единого шанса, поскольку мне-то наводить было – лишь ствол винтовки в сторону чуть сдвинуть. Так и сделал, а потом нажал на спусковой крючок. Первый танкист, воспользовавшись моментом, нырнул внутрь и захлопнул люк, второй молча повалился на землю, выронив автомат.

Я передёрнул затвор, чертыхнулся и стал думать, сколько их внутри стальной коробки могло остаться. Четверо или пятеро? Кажется, всё-таки вторая цифра. Значит, если офицера я застрелил, и этого, с автоматом, остались трое. Мне от этой арифметики вдруг стало тошно. Одному против троих? Немыслимо! Дважды повезло, а дуракам, как говорится, всегда везёт. Но ведь удача-то, она же не дура, одну из ту же задницу постоянно из пропасти вытаскивать? Значит, мне кирдык сейчас придёт.

Вот не надо было позволять себе пускаться в рассуждения. Иначе заметил бы, как люк снова приоткрылся, и из него в мою сторону полетел какой-то продолговатый предмет. Когда он брякнулся с глухим стуком на землю рядом, только тогда я понял – граната. И тут снова пригодились мои навыки в шутерах от первого лица. Резко напрягшись всем телом, я сделал несколько переворотов, устремляясь в сторону, пока наконец справа не бахнуло, обдав пороховой вонью и земляной пылью. Удар был такой, словно по голове шмякнули боксерской грушей, и я отключился.

***

Открываю глаза. Надо мной – брезент чуть колышется. Слышатся голоса. Пытаюсь повернуть голову, чтобы осмотреться. Куда меня теперь занесло? Медсанбат, куда я раненых возил? Оказалось, нет. Лагерь поисковиков, вещи вокруг лежат вполне современные. Попытался встать, но всё поплыло, и улёгся обратно со стоном. Кажется, именно его снаружи и услышали. Вошли люди, приблизились ко мне.

Я сразу узнал командира. Герман Сергеевич смотрел на меня хмуро. Рядом стояли Ольга, Сергей и Дима, Тимур и другие.

– Очнулся, герой? – спросил Крапов, и я кивнул, поджав губы. Хотел было раскрыть рот, чтобы объяснить свой недальновидный поступок и заодно спросить, что случилось, но губы слиплись, к тому же командир показал рукой: молчи.

– В общем, так. За то, что в одиночку устроил коп в незнакомой местности, даже если хотел всем доказать, какой ты хороший поисковик, тебя полагается выгнать отсюда к чертовой матери и занести в черный список поискового движения России.

Я снова попытался разодрать губы, выпучив глаза, и опять жесткая ладонь мелькнула резко в воздухе.

– Но тебе, Константин, крупно повезло. Ты устроил костёр на позициях воинского подразделения, которое не могли найти со времен начала поискового движения. Считалось, оно пропало без вести где-то в степях, но карты были утеряны, и никто не знал, куда пропал третий стрелковый батальон 863-го стрелкового полка.