Михаил Калашников - Записки конструктора-оружейника
В 70-е годы мы встретились с ним на XXV съезде партии. Тогда я впервые увидел на его пиджаке две золотые медали «Серп и Молот» и четыре лауреатские: одна — лауреата Ленинской премии, три — Государственной премии СССР — признание его выдающихся заслуг перед Родиной.
Работа наша продолжалась. Учитывая, что пулемет не снабжался индивидуальным прицелом, а вместо него использовалась сетка прицеливания, находящаяся в прицеле пушки, пришлось удлинить ствол ПКТ, чтобы обеспечить сопряженность траекторий. Морозов, обратив внимание на изменение в конструкции, спросил:
— Не боитесь, что ваш маневр со стволом снизит его живучесть?
— Вы имеете в виду, что удлинение ствола, увеличив время воздействия пороховых газов на его стенки, приведет и к его значительному разогреву?
— Вот именно, — подтвердил Александр Александрович.
— Поначалу так и случилось. Но мы по-другому, чем у ПК, крепим ствол в коробке и предусмотрели улучшение теплоотвода.
В те дни на завод прибыл начальник бронетанковых войск Советской Армии маршал бронетанковых войск П. П. Полубояров.
Морозов познакомил меня с ним, потом, извинившись, вышел по каким-то срочным делам. Мы разговорились. Маршал интересовался, как мы осуществляем доработки пулемета, особенно связанные с жизнеобеспечением экипажа в боевом отделении.
— Как вы решаете проблему устранения загазованности при стрельбе в наглухо закрытой башне? Вопрос, сами понимаете, для танкиста весьма важный, — подчеркнул Павел Павлович.
— Мы понимаем, что конструкция газового регулятора, аналогичная пехотному варианту, в танковом пулемете неприемлема. Она рассчитана на сброс части порохового газа в атмосферу. Значит, будет создаваться большая его концентрация в боевом отделении танка.
— И что вами предусмотрено, чтобы этого избежать?— поинтересовался Полубояров.
— Пробуем различные способы дросселирования потока пороховых газов, ищем оптимальную конструкцию.
— На новых танках предусмотрена система противоатомной защиты. Это нововведение потребует, видимо, от вас и каких-то новых решений при установке пулемета в гнездо? — Маршал хотел разобраться во всех деталях нашей работы.
— Мы вынуждены были поэтому пересмотреть конструкцию газовой камеры пулемета и ввести посадочное место впереди ее для размещения специального уплотнения. Ведем сейчас эксперименты, разрабатывая высокоэффективный пламегаситель.
— Танкисты очень заинтересованы в том, чтобы ваша работа шла и быстро, и качественно. Вот почему для согласования усилий, для более оперативного решения всех проблем, если не возражаете, будем подключать к вам специалистов нашего управления, ГАУ и бронетанковой промышленности, — Полубояров, видимо, предварительно согласовал этот вопрос на разных уровнях и делился со мной уже конкретными предложениями. — А с Морозовым, вижу, у вас контакт прочный, что очень важно в работе конструкторов, чьи интересы не должны быть разобщены или противоречить друг другу.
Павел Павлович подметил верно — разобщенности или противоречий между конструкторами-оружейниками и конструкторами танков принципиальных не было. Но возникали иногда разногласия по техническим вопросам, и довольно острые. Как-то получил телеграмму из министерства: срочно отправить на один из заводов нашего представителя. У танкостроителей возникло восемь вопросов, дающих им основание сомневаться, есть ли смысл менять в выпускаемых ими машинах пулемет СГМТ на ПКТ. Сам я в тот момент выехать к ним не имел возможности. Отправил в командировку ведущего конструктора В. Н. Пушина, человека уравновешенного, умеющего разобраться в обстановке. Через несколько дней получил от него телеграмму: «Счет два шесть нашу пользу».
Значит, Виталий Николаевич снял в основном возникшее напряжение, ответил на шесть из восьми вопросов. Но оставалось еще два, касавшихся установки пулемета. С телеграммой Пушина в кармане я тогда срочно вылетел в Москву — вызвали в министерство по другим делам. Оттуда предполагал выехать на завод. Вечером позвонил в ГАУ заместителю начальника Главного управления Е. И. Смирнову. Поскольку времени у меня было в обрез (рано утром уходил поезд), Евгений Иванович попросил меня подъехать к нему домой.
— Очень важно вам самому на месте во всем разобраться. — Евгений Иванович пододвинул поближе ко мне чашку с чаем. — Одним поездом с вами выедут на завод инженер-полковник Дейкин и представитель бронетанкового управления. Я связывался с маршалом Полубояровым, он уточнил, кого направит в командировку. А теперь расскажите обо всем подробнее.
Я вытащил из кармана телеграмму, показал ее Смирнову.
— Ваш Пушин, видимо, ни к футболу, ни к хоккею отношения не имеет, — улыбнулся Евгений Иванович. — Настоящий болельщик обязательно сказал бы: шесть два в нашу пользу, а не наоборот.
— Виталий Николаевич, наверное, торопился, вот и поменял цифры местами, — попытался я поддержать болельщицкую репутацию нашего конструктора.
— Ладно-ладно, не защищайте, — улыбнулся Смирнов. — Пушин сделал большое дело, сняв часть вопросов. А в чем еще загвоздка?
— Главная проблема с гильзоулавливателем.
— А горюновский нельзя доработать? — уточнил генерал.
— Пытались. Но он дает сбои, и порой гильзы разлетаются по боевому отделению танка.
— Это недопустимо, — предостерег Смирнов. — В башне находятся люди, она начинена приборами, и не попавшая в специальное устройство гильза в бою может натворить беды.
— Мы уже все оценили, — успокоил я Евгения Ивановича. — Приняли решение сделать свою конструкцию гильзоулавливателя. Сейчас испытываем ее у себя на заводе. Думаю, что и этот вопрос уладим с танкостроителями...
Беседа наша затянулась за полночь. Вера Александровна, жена Смирнова, несколько раз меняла нам остывавший чай, делала новую заварку. Все проблемы, связанные с дальнейшей доработкой танкового пулемета и установкой его, мы обсудили в деталях. Евгении Иванович был человеком конкретного дела, чутко улавливавшим перспективу развития вооружения. Его советы и помощь носили всегда конструктивный характер, что для разработчика оружия являлось важнейшим стимулом в его деятельности.
И вот ПКТ отлажен. В 1962 году его приняли на вооружение армии, и пулемет стали осваивать в массовом производстве, устанавливая на новые танки. Ни у конструкторов танков, ни у танкостроителей к нам вопросов вроде бы не возникало. Мы продолжали им помогать в установке оружия, по мере появления новых машин быстро реагировали на любые возникавшие у них вопросы, выезжая непосредственно на место.
И вдруг в один из ноябрьских дней, для нас уже морозных и снежных, я получил телеграмму, подписанную министром оборонной промышленности С. А. Зверевым: «15 ноября 10 часов на заводе... состоится заседание коллегии изделию... Ваша явка обязательна...»
Посмотрел на индекс объекта, по которому должно было состояться непосредственно на танковом заводе заседание коллегии, — он относился к разработке, которую осуществляли и ставили на производство конструкторы танков. Почему в таком случае моя явка обязательна? Недоумевая, я спросил об этом при встрече министра.
— Понимаете, в КБ Морозова ссылаются на то, что их изделие задерживается с выходом из-за не доработанного вами до конца пулемета, — объяснил Сергей Алексеевич.
— Как же так, лично к нам с их стороны не предъявлялось никаких претензий? — Моему возмущению не было предела.
— Вот так и бывает, — встал из-за стола Зверев. — Не успевают сами вовремя что-то доработать и стараются вину на кого-то переложить, авось пройдет. Хитрят, словом, время пытаются выиграть. А чтобы не хитрили, я и решил пригласить вас на коллегию. Полагаю, вам и выступать не придется. Увидят разработчика пулемета — и, думаю, сами сразу сообразят, о чем говорить надо, где искать истинные причины задержки работ. Так что вы просто поприсутствуйте на заседании.
Докладывать предстояло Морозову. Увидев меня на заводе, он тут же подошел.
— Значит, и вас пригласили на коллегию? — пожал мне руку главный конструктор танков. — Вы уж извините великодушно, мы, ссылаясь на вас, прикрыли образовавшуюся у нас брешь — не хватало времени доработать один узел.
На заседании коллегии никто не кивал на задержку работ из-за конструкторов-оружейников. Но министр Зверев, когда Морозов закончил доклад, задал ему вопрос:
— Так что, Александр Александрович, выходит, разработчики пулемета вас не задерживали и не мешали совершенствовать вашу конструкцию?
— Нет, не задерживали, — ответил Морозов. — Калашникову я уже принес свои извинения...
Несмотря на подобные, скажем так, издержки производственного характера, между конструкторами разных изделий, видов техники, будь то разработчики стрелкового оружия или танков, артиллерийских систем или самолетов, всегда существовала тесная творческая взаимосвязь. Не обходилось, конечно, и без конфликтных ситуаций. Но не они определяли нашу совместную работу. Когда дело доходило до окончательного, принципиального решения, руководствовались прежде всего государственными интересами, интересами повышения обороноспособности страны.
