Маргарет Джордж - Ошибка Марии Стюарт
– Но это ложь! – воскликнула она. – Здесь все ложь!
– Более того, это несколько видов лжи, смешанных друг с другом. Сначала король был благородным, потом лорды захотели убить его якобы за убийство итальянца, потом он снова стал благородным, потом лорды захотели взорвать его… богатое воображение! Характер Дарнли меняется с каждым четверостишием.
– Но тебя представили как убийцу, – медленно проговорила она. – И они знают, что я выгнала Дарнли из своей спальни. Правда перемешана с ложью, так что одно не отличить от другого, – она содрогнулась. – Думаешь, на этом все закончится или у истории появятся новые повороты и дополнения?
– Когда мы поженимся, то будем сильнее любой лжи и заговоров.
Мария посмотрела на свой палец, где блестело эмалированное кольцо. Она сняла его и протянула Босуэллу.
– Это твое обручальное кольцо, – сказала она.
Он взял кольцо и озадаченно посмотрел на него.
– Оно орошено слезами, – проговорил он. – Черная эмаль и золото. Думаешь, оно подходит для такой цели?
– Сейчас у меня есть только оно. Приняв его, ты обязуешься разделить мою судьбу, какой бы горькой она ни оказалась.
Босуэлл поцеловал ее и надел кольцо на мизинец.
XXX
Они медленно возвращались в Эдинбург, оставив позади десять волшебных дней жизни в крепостной башне, и готовились к встрече с тем, что ожидало впереди. Хантли, Мейтленда и Мелвилла давно отпустили, а процедура развода уже началась. На самом деле предстояло совершить два развода, по протестантскому и католическому обряду, чтобы исключить возможные претензии с обеих сторон. Развод по протестантскому обряду был основан на супружеской измене Босуэлла с Бесси Кроуфорд, а по католическому – на родственных отношениях между Джин и ее мужем (четырьмя поколениями раньше граф Босуэлл женился на дочери графа Хантли). Объявление о предстоящем браке в ближайшее время должен был совершить пастор церкви Св. Жиля; к счастью, Нокс все еще находился в Англии, и они могли иметь дело с его заместителем.
Когда они проезжали через небольшие селения, жители выстраивались по обочинам, но лишь молча смотрели на них. Никто не кричал: «Боже, благослови королеву!»
«Они хотят видеть, не порвана ли моя одежда и насколько несчастной я выгляжу, – думала Мария. – Если бы они увидели синяки, то остались бы довольны».
Но по мере приближения к Эдинбургу ее уверенность становилась все более шаткой. Люди выглядели не озлобленными, а просто озадаченными и обманутыми в своих ожиданиях. Они не понимали, что происходит. Она чувствовала себя так, как будто на самом деле предала их, так как они были явно напуганы и сбиты с толку.
Босуэлл с благодушным видом ехал впереди. На горизонте уже показался Эдинбург, и она увидела склон «Трона Артура», покрытый зеленой майской травой. Босуэлл замедлил ход и подождал, пока она поравняется с ним.
– Я никого не вижу, – сказал он, глядя на дорогу. – Но думаю, будет лучше не вступать в город через ворота Нетербоу. Давай держаться как можно ближе к замку и сразу же направимся туда, – его голос звучал не слишком уверенно.
– Значит, мы будем оставаться в замке? – спросила она.
– Да. Я назначил Бальфура командующим, и он удерживает замок для нас.
– Бальфура? – она не доверяла этому живому мертвецу. – Зачем?
– За былые заслуги, – ответил Босуэлл. – Поехали.
Они видели руины домов в Кирк-о-Филде, когда огибали городскую стену с южной стороны. Все осталось на месте, и камни лежали кучами, а некоторые вылетели далеко за стену. Справа находился сад, где нашли тело Дарнли. Мария оглянулась, когда они проезжали мимо.
Въехав в город через западные ворота, они обнаружили странную пустоту на улицах. Редкие прохожие останавливались и молча смотрели на них. Они поспешно добрались до ворот замка и укрылись за стенами.
Мейтленд ожидал их в королевских покоях. Он пребывал в меланхолично-возбужденном состоянии, скрестив руки на столе и глядя в пустоту. Когда они вошли в комнату, он сразу же вскочил с места.
Босуэлл бесцеремонно швырнул перчатки на стол. Мария осведомилась о самочувствии Мейтленда.
– Все смешалось, – угрюмо и немного бессвязно сказал он. Он смотрел на нее так, словно возненавидел ее за пережитое унижение.
– Как продвигается дело о разводе? – спросил Босуэлл, не давая Марии возможности что-либо сказать.
Мейтленд закатил глаза.
– Ужасно. Они вытащили на свет божий все подробности ваших… дел с мисс Кроуфорд. Ваша жена допросила слугу, которого вы поставили на страже. Он рассказал даже о том случае, когда вы… – он смущенно замолчал. Мария отвернулась.
– Было ли принято решение о разводе? – спросил Босуэлл. – Это все, что я хочу знать.
– Ваша жена…
– Значит, она до сих пор моя жена?
– Нет, ваша бывшая жена. Она требует, чтобы вы отдали ей замок Крайтон, иначе она не освободит вас.
– Я согласна, – тихо сказала Мария.
– Он принадлежит мне, – возразил Босуэлл.
– Любая недвижимость в королевстве в конечном счете принадлежит монарху, – настаивала Мария.
– Вы ошибаетесь, – возразил он. – Замок находится в моем распоряжении. Да, я согласен отдать его. Я заплачу любую цену! Надо отдать должное деловой хватке моей бывшей жены: это уже второй раз, когда мне приходится платить выкуп за Бесси. Когда Джин впервые узнала об этом, мне пришлось отдать ей земли в Нижнем Хэйлсе вместе с замком. Теперь Крайтон… Я так дорого заплатил за услуги Бесси, что она вполне могла бы быть Саломеей! – сердито добавил он. – Хорошо, что еще? Священник объявил о предстоящем браке?
– Нет, – ответил Мейтленд. – Он отказывается это делать.
– Что? Вызовите его сюда!
– Кроме того, Мортон, Аргайл и Атолл встретились в Стирлинге. Они призывают туда других лордов.
– Кого? – Босуэлл стукнул кулаком по столу. – Кого?
– Клянусь, милорд, я не знаю. Известно лишь, что после встречи в Стирлинге Атолл поскакал на север, Аргайл на запад, а Мортон отправился в Файф.
– Они хотят собрать армию, – пробормотал Босуэлл. – Так скоро! Доставьте сюда этого проповедника!
Преподобный Джон Крейг стоял перед Босуэллом и королевой. Они успели переодеться, и Мария заняла место на троне под королевским балдахином, чтобы придать вес предстоящей беседе.
Крейг был худым, лысеющим человеком с резкими чертами лица. Он сильно напоминал Нокса – вернее, чисто выбритого Нокса. Мария мимолетно подумала, не должны ли все реформистские проповедники иметь такой вид: худые, бледные, с маленькими глазами и неестественно прямые.
– Почему вы не объявили о нашем предстоящем браке? – спросила Мария как можно более мягким тоном. – Мы велели сделать это немедленно.
Крейг переводил взгляд с Марии на Босуэлла и переминался с ноги на ногу.
– Значит, это правда, – наконец произнес он. – Я не мог этому поверить, – его голос не мог звучать более презрительно, даже если бы он увидел оргию на колдовском шабаше. – Вы подпишете документ, освобождающий меня от ответственности за такой грех?
– Да, – отрезал Босуэлл.
– Какой грех? – поинтересовалась Мария. Босуэлл наградил ее гневным взглядом за неуместное любопытство.
– Какой грех? Вы смеете спрашивать меня об этом? – Казалось, священник не мог поверить своим ушам. – Похищение и изнасилование королевы, не говоря уже о супружеской измене, сговоре между вами и подозрении в убийстве короля.
– Вы имеете в виду меня, когда говорите о подозрении в убийстве? – спросил Босуэлл.
– «Ты – тот человек!», как сказал Натан царю Давиду. Но вы хуже царя Давида. Он всего лишь согрешил с Вирсавией и убил ее мужа, в то время как вы похитили, изнасиловали и опозорили собственную королеву в дополнение к убийству ее мужа и супружеской измене со служанкой вашей жены.
Босуэлл зарычал и потянулся за мечом. Мария встала с трона и удержала его руку.
– Нет, не трогайте его! – она повернулась к Крейгу. – Ваш мастер Нокс, несомненно, будет рад этому. Действительно, в Шотландии стряслась беда, но я хочу все исправить. Как королева, я требую заключить этот брак. Я приду на заседание парламента и назову веские причины для этого, чтобы люди остались довольны.
– Никогда! – заявил Крейг. – Дело зашло слишком далеко. Они больше не потерпят такого обращения с собой. И Бог свидетель, они будут осуждать и презирать этот брак так же сильно, как и я сам!
Мария стояла в Тулботе, на том же месте, где лишь месяц назад стоял Босуэлл. Все взгляды, устремленные на нее, были либо враждебными, либо пустыми. Лорд-канцлер Хантли принадлежал ко второй категории, но всем своим видом демонстрировал враждебность. Все члены парламента, присутствовавшие в Эдинбурге, находились в зале, но подозрительно большое количество мест пустовало. Видные священники реформистской церкви, облаченные в черное, стояли вдоль стен.
