Охота на либерею - Михаил Юрьевич Федоров

— Ступай, ступай, — не слушая его, махнул рукой старший.

Петер, кивнув на прощание головой, побежал за стрельцами. Вскоре обоз скрылся в темноте.

До утра шли без остановок. Вскоре небо стало светлеть, начали чирикать первые птицы. Петер за полгода с лишком, что прошло после зимнего путешествия, отвык от долгой ходьбы, и у него начали гудеть ноги. А стрельцы, как ни в чём ни бывало, шли, изредка перекидываясь шутками. Когда время уже стало приближаться к обеду, Наум сказал, оглядевшись по сторонам:

— Привал.

Обоз только что прошёл перекрёсток лесных дорог. Стрельцы без лишних слов остановили лошадей, отвели их в сторону и тут же стали разводить костёр. На последней телеге оказался котёл — а Петер даже не заметил, когда его успели погрузить! Как оказалось, там был не только котёл такой вместимости, что в нём вполне можно было сварить кушанье на всю сотню, но и мешок пшена. И только когда в воздухе запахло пшённой кашей, Петер понял, как он проголодался.

— Два часа отдыхаем, — сказал Наум, — потом снова в путь.

Он стоял возле котла и, зачерпнув деревянной ложкой кашу, пробовал, готова ли она. Петер примерно прикинул, обоз отошёл от Москвы не меньше чем на тридцать вёрст. Теперь он решил, что настало время поговорить со стрелецким сотником:

— В путь, — согласился он, — да только не туда, куда шли.

— Что-о-о-о? Против царёва слова?!!

Брови сотника сошлись у переносицы, а рука сама собой схватилась за рукоять сабли.

Петер от неожиданности даже отступил на шаг. Наум, взяв себя в руки, отпустил саблю, но всё же тяжело дышал и хмурил брови:

— Поясни, царёв крестник, свои слова.

— Поясняю. Мы идём не в Волок.

— Царь ясно сказал, что в Волок Ламский.

— Это он мне ясно сказал, куда надо идти. А про Волок на Ламе было сказано, чтобы все это слышали. После привала мы поворачиваем обоз и лесными дорогами уходим в намеченное место. А все в Москве пусть продолжают думать, что обоз идёт в Волок.

Наум угрюмо молчал.

— Помнишь, что царь при прощании говорил?

— Помню.

— Вот сам и подумай: если это такие ценные книги, неужели он отправил бы их под охраной всего лишь сотни стрельцов и всем объявил, куда идёт обоз?

— Не знаю я, Пётр Иванович.

Наум и в самом деле выглядел растерянным.

— Кому же, как не своему крестнику, царь доверит такую тайну?

Последний довод окончательно убедил сотника, что Петер говорит правду.

— Ну что ж, — со вздохом сказал он, — пойдём, куда скажешь.

После отдыха, когда самое жаркое время дня прошло, сотня засобиралась в путь. Отдохнувшие лошади ржали и весело фыркали, когда возницы похлопывали их по шее.

Петер вынул из-за пазухи карту, которую вручил ему Гийом при последней встрече, и сверился с солнцем. Неудовлетворённый этим, достал компас, посмотрел, в какую сторону указывает стрелка, и уверенно повёл обоз, держась немного левее от первоначального пути. Было уже не так жарко, тени становились длиннее, приближался вечер.

Петер, который обычно шёл возле первой телеги, указывая путь, остановился и дождался, пока с ним поравняются стрельцы. Наум всегда шёл вместе с ними, следя, чтобы никто не отставал и чтобы в случае внезапного нападения было удобнее командовать сотней.

— В день надо делать по тридцать-сорок вёрст.

— Сколько дней идти? — спросил Наум.

— Дней десять.

— А ты сам-то выдюжишь?

— Если надо — выдюжу.

— Ну-ну. Посмотрим.

До вечера им никто не встретился. Петер этому не удивился. Он знал, что местность вокруг Москвы сильно опустошена после прошлогоднего набега татар, а те немногие, кто сумел избежать смерти или плена, сейчас в составе ополчения готовятся к сражению. В деревнях остались только старики, женщины и дети. Да и то, наверное, не все. Он вспомнил того мальчика, как там… Егорку, что ли? На родине, во Франции, такого юного в битву не взяли бы. Да и на земле предков, в Мюнстере, скорее всего, тоже. А здесь считают, что он уже вступил в возраст воина, и никого не удивляет, что мальчик, которому нет даже шестнадцати лет, готовится встретить врага. Он сам видел, что оружия заготовлено немало, а решимости русским не занимать. Да, их войско намного меньше, чем у татар, но всё же… Нет-нет, прочь сомнения! Сделано уже очень много, и отворачивать с выбранного пути нельзя. Может, стоило приложить больше усилий, чтобы помешать русским изготавливать в таком количестве аркебузы и алебарды, или как они там их называют — пищали и бердыши? Но как? На Пушечный двор даже царёву крестнику без разрешения не пройти, а кроме этого, у них так много малых кузниц! Даже если бы его свободно пускали на Пушечный двор, что он мог бы сделать? Да если и попытался бы — это сразу вызвало бы подозрения, ведь царю каждый день докладывают, сколько изготовлено оружия. И если окажется, что количество вдруг стало меньше, чем накануне, начнётся такое! Его даже передёрнуло, когда он вспомнил, что слышал о царском любимчике, рыжем Малюте Скуратове. Нет, он всё верно сделал. Штаден всё же прав. Русскому царству не пережить нынешнее лето. И брат Гийом говорил то же. Да и поздно сейчас терзаться сомнениями, настало время действовать! Он доставит книги к Святому престолу и станет наконец полноправным членом ордена.

Успокоившись, Петер снова остановился и, дождавшись, когда Наум поравняется с ним, сказал:

— Пора останавливаться на ночлег. Почти с полуночи в пути.

Наум согласно кивнул и громко крикнул:

— Стой! Ночуем здесь!..

…В пути обоз не встречал никаких препятствий. Изредка попадались почти безлюдные деревеньки, ещё реже — крупные сёла. Люди молча смотрели на них, ничего не спрашивая. Если идут стрельцы куда-то — значит, по государевому делу, как же иначе?

На стоянках некоторые стрельцы отлучались, взяв с собой луки. Из пищалей Наум запретил стрелять — мало ли, кто рядом ходит, не стоит без необходимости обнаруживать себя. Добытая охотниками дичь пришлась кстати. Без неё однообразная пища из пшена быстро бы всем надоела.

Каждое утро Петер доставал компас с картой и определял, в каком направлении сегодня идти. Он быстро понял, что в незнакомой местности, даже имея карту и компас, легко заблудиться, поэтому решил идти от одного городка до другого, если они не сильно отклонялись от нужного ему пути. Карта, которую дал ему брат Гийом, оказалась на удивление точной, и было совершенно непонятно, где он её мог достать. Разве что украл в кремле[125].

Выбранный способ перемещения оказался удачным. Петер каждый день отмечал на карте