Урга и Унгерн - Максим Борисович Толмачёв
В древних текстах описывалась подготовка адептов учения к смерти. Распространенный трактат Бардо Тхёдол, называемый Книгой мертвых, был главным руководством для этих отважных путешественников. Странствуя в самом первом бардо, ученик должен был не потерять нить, соединяющую его с миром живых, а вместе с ней и возможность вернуться назад…
Нужно ли говорить о том, что мы загорелись идеей и, позабросив все другие интересы, стали исследовать природу смерти и возможности, которые она открывала. Я считал, что должны быть живые адепты, способные нам объяснить, как действуют древние механизмы путешествия в миры мертвых. Мне совсем не хотелось умирать по-настоящему, и я занялся поиском наставника, который помог бы мне совершить древний ритуал с минимальными рисками.
Один очень старый и мудрый учитель отнесся к моей идее со всей серьезностью. Он сообщил, что в древности ритуал путешествия в миры мертвых действительно существовал. Но люди в ту пору были чище, знания их – глубже, а практика, предшествующая ритуалу, была многолетней. И даже в этом случае к жизни возвращались лишь единицы. Теперь же сакральные знания и практики для человечества потеряны, остались лишь обрывочные описания, и по ним невозможно воссоздать тайное учение. Мне казалось, что старик лукавит. Он так усердно отговаривал меня от исследования этой области знания, что во мне разгорелся нешуточный интерес. Мы с другом стали заниматься медитацией и практикой погружения в состояние длительного оцепенения, которое, по моему мнению, должно было подготовить нас к подобному путешествию. А еще я продолжал штудировать найденные в библиотеках манускрипты и натыкался на новые подтверждения того, что древние получали свои уникальные способности, не иначе как погружаясь в смерть. Нашел даже очень ветхий трактат известного путешественника в миры мертвых. Этот смельчак не раз проходил страшный ритуал, умудряясь побывать за пределами первых двух бардо. Да и само существование Книги мертвых со всеми подробными описаниями говорило о том, что были и те, кто в своих практиках шел значительно дальше.
Однажды я обратился к своему другу с просьбой. Он должен был помочь мне остановить дыхание, сделав возможным переход в самое первое бардо. Я посчитал, что тренировок и теоретических изучений вполне достаточно для того, чтобы совершить это жутковатое путешествие в мир мертвых и вернуться с некими обещанными учением дарами. Друг оказался к этому не готов. Он отговаривал меня как умел. Я был настойчив и неумолим. Сказал, что если он не поможет мне, то я все сделаю сам, а в этом случае шансов вернуться будет совсем мало. Ведь в древности у путешественников в смерть были наставники и проводники. Он наконец согласился, и мы назначили день, когда ритуал моего убийства будет произведен.
Я целую неделю постился, читал молитвы и проводил в медитации почти все свое свободное время. С каждым приближающимся к ритуалу днем во мне нарастал страх, несколько раз я был готов бросить эту затею, но как бы я после этого смотрел в глаза своему другу-земляку?
И вот день моей смерти настал. Был выбран вид моего убийства. Я готовился впасть в медитативное оцепенение, а мой друг, определив по известным признакам глубину состояния, должен был начать меня душить. Для этих целей подошли четки, с которыми он никогда не расставался. Я произнес молитвы, принял подобающую позу и постарался войти в состояние, необходимое, на мой взгляд, для последнего перехода. Страх и разные мысли сбивали мой настрой. Я не мог сосредоточиться, и мой друг это чувствовал. Прошло, наверное, несколько часов перед тем, как мне наконец удалось изгнать из головы своей сумятицу и выровнять дыхание. Я еще не погрузился в состояние достаточно глубоко, а мой приятель вдруг накинул мне четки на шею и стал тихонько их затягивать. Сначала я не сопротивлялся и не открывал глаз, потом решил дать знак о том, что он поспешил и я еще недостаточно готов. Попытался освободить горло от затянувшейся петли, но друг так удачно уперся мне коленом в спину, что я не смог ничего сделать. Все происходило в полной темноте, было непонятно, открыты у меня глаза или закрыты, а еще стало очень больно, мне показалось, что четки, впившись в мое горло, перерезали его до кости, и даже почувствовал, как кровь хлещет из надреза мне на грудь. Я уже совершенно точно понимал, что не готов к происходящему, но сделать, увы, ничего не мог».
Старик глядел сквозь костер, перебирая свои четки. Пауза несколько затянулась.
«И что же было дальше?»
«А дальше я умер. – Агван улыбнулся и посмотрел мне в глаза. – Я умер на полу в темной келье. Мой друг зажег масляный светильник, снял с моей шеи свои четки и, отбросив их в сторону, пытался привести меня в чувство. Самое удивительное, что я все это видел. Я видел себя лежащим на полу, видел четки, одна бусина которых лопнула во время этой ритуальной возни, я видел искаженное ужасом бледное лицо моего друга. Все было настолько четким и реальным, что даже позабавило меня. Я находился где-то под потолком и, наблюдая происходящее, понимал, что это и есть момент моей смерти, к которой я столь усердно готовился. Мой друг плакал, безвольно опустив плечи; тело мое лежало на полу без движения; на стенах плясали тени от света масляной лампы. Не так представлял я себе свои первые шаги по загробному миру, теперь я не понимал, что же делать дальше. А делать что-то было необходимо. Трактаты учили не подпускать к себе страх. Считалось, что именно страх способен сбить умирающего с единственной узкой тропы, которая тоньше, чем лезвие меча. Любое дуновение страха должно было опрокинуть меня в бездну, и я с некоторой грустью осознал, что страх этот уже начал вызревать. В моем состоянии он казался естественным и очевидным ответом души, осознавшей свое отделение от тела. Неожиданно мой убийца вскочил на ноги и выбежал из кельи. Я чувствовал, как он мчится по безмолвным темным коридорам дацана; я слышал стук его сердца, когда он споткнулся и чуть не упал, когда он с силой
