Дэвид Ирвинг - Вирусный флигель
Однако в разведывательных данных, направлявшихся из Бюро стратегических служб в Миссию Алсос, обычно весьма многозначительных и подробных, как правило, не содержалось ничего действительно ценного. Все сообщения о взрывах и пожарах, якобы имевших отношение к атомным исследованиям в Германии, на поверку оказывались несчастными случаями вследствие неосторожного обращения с перекисью водорода или с жидким воздухом. В отчете Бюро стратегических служб сообщалось, что в Лейпциге в одной из лабораторий произошел атомный взрыв и погибло несколько ученых. Подобные ошибочные сообщения нередко получали от своих агентов и руководители британской разведки, где часто упоминалась тяжелая вода, которая при проверке превращалась в обычную перекись водорода.
Несмотря на почти неиссякающий поток документов и донесений, материалы, собранные Миссией за время пребывания в Париже, позволяли составить лишь весьма обрывочную, неполную и весьма противоречивую картину немецких атомных работ. Все же кое-что удалось узнать достоверно. Так, стало известно, что Шуман и Дибнер не только имеют отношение к атомным исследованиям, но и занимают весьма высокое положение. Последнее явилось для работников Миссии полным сюрпризом. Кроме того, из документов, найденных в помещениях парижских представительств немецких фирм, удалось установить адреса некоторых второстепенных объектов, а также имена и адреса всех французских агентов немецкой группы научного шпионажа, по своей структуре не столь уж сильно отличавшейся от Миссии Алсос. Просматривать приходилось все: записи в настольных календарях, книги регистрации телефонных переговоров, списки посетителей, листки использованной копировальной бумаги.
Самой неожиданной находкой в Париже оказался каталог за 1944 год Имперского университета в Страсбурге. Из каталога удалось узнать, что некоторые из упомянутых в перечне Миссии Алсос наиболее важных лиц, включая Вайцзеккера и Флейшмана, находились в Страсбурге. Однако Страсбург все еще удерживали немецкие войска.
В Париже у Гоудсмита было очень много дел, здесь он должен был обследовать многие интересовавшие его объекты. Освобождение Брюсселя открыло возможность заняться куда более важными объектами. Гоудсмит оставил все парижские дела и уже вечером" 9 сентября вместе с Калвертом прибыл в Брюссель. Случилось так, что утром того же дня во время последнего налета на город бомбы попали в правление «Юньон миньер» и разведчики получили беспрепятственный доступ к ее архивам. Однако, к разочарованию Гоудсмита, они оказались там не первыми.
Их опередили двое: офицер из армейской разведки и офицер из разведки военно-морских сил США. Одного из них Гоудсмит отослал, а другого — командэра Дена — взял к себе. Ден был уроженцем Голландии, а в дни мира — инженером-механиком и профессором Гарвардского университета.
Бухгалтерские книги «Юньон миньер» помогли Гоудсмиту и Калверту узнать, что впервые Германия приобрела у фирмы уран в 1940 году. Тогда «Ауэр гезельшафт» закупила шестьдесят тонн урановых соединений. Из книг они узнали и о закупке урановых соединений фирмой «Дегусса» в 1941 году. Но, пожалуй, самую большую закупку сделала фирма «Рожес» в июне 1942 года: она получила 115 тонн очищенных и частично очищенных урановых соединений, 610 тонн урановой руды, 17 тонн урановых сплавов и 110 тонн отходов процесса очистки урановых соединений. А в 1942 году «Юньон миньер» поставила в Германию еще 140 тонн очищенных соединений урана.
Эти цифры не на шутку встревожили разведчиков. Если бы Германия закупила несколько тонн урановых соединений, то такую покупку можно было бы легко объяснить обычными коммерческими нуждами. Но тут речь шла уже о количестве, в общей сложности превышающем тысячу тонн, которое никак невозможно было объяснить обычными потребностями. 22 сентября Гоудсмит выехал из Брюсселя в Голландию. В Эйндховене он побывал на заводах гигантской фирмы «Филипс». В документах фирмы он нашел заказ немецкого министерства почт на ускоритель частиц для лаборатории в Мейерсдорфе и заказ Имперского исследовательского совета на крупное электротехническое оборудование для Страсбургского университета. Это были действительно важные сведения. Но Страсбург все еще оставался в руках врага, и в ожидании его падения Миссия вновь на время занялась своими делами в Париже.
Здесь им оставалось обследовать покинутые и опустошенные конторы Общества редких земель. Общество сразу же после оккупации Парижа захватила «Ауэр гезельшафт»; руководить захваченной фирмой назначили доктора Эгона Иве, директора фабрики редкоземельных элементов в Ораниенбурге. Однако Иве лишь наездами бывал в Париже, где вместо него правил делами доктор Янсен. Имя доктора Иве уже встречалось работникам Миссии Алсос, когда они знакомились с делами «Юньон миньер», и то, что благодаря этому имени удалось выявить прямую связь «Юньон миньер» и парижского отделения «Ауэр гезельшафт», было исключительной удачей для Миссии.
Контора Общества редких земель в свое время подвергалась бомбардировке и от ее архивов остались лишь отдельные разрозненные материалы. А потому, имея только один не связанный с другими факт, сотрудники Гоудсмита пришли к неверному выводу: Германия захватила все французские запасы тория—элемента, пригодного, как и уран, для создания атомной бомбы. Гоудсмит и его новый помощник Фред Варденбург немедленно отправили донесение: «Ториевый продукт вывезен в Германию, в «Ауэр гезельшафт». Они попросили сообщить, какие коммерческие применения может иметь торий. Вскоре пришел ответ: торий применяется при изготовлении колпачков для газовых светильников, в керамической промышленности и в качестве катализатора в давно устаревшем технологическом процессе получения синтетического горючего; однако во всех этих случаях требовались ничтожные количества тория. Но ведь в Германию вывезли много тонн тория! Этот факт, казалось бы, неопровержимо доказывал, что немецкие физики далеко опередили своих заокеанских конкурентов; ведь помимо тория они располагали огромными по тому времени запасами урана. Гоудсмиту казалось, что ничем другим невозможно объяснить стремление немцев создать столь большие запасы урана и тория. «Я чувствую себя, — писал в те дни Гоудсмит, — подобно новичку-прокурору, ведущему свое первое дело». Неожиданно для них Миссия приобрела значение и ответственность, далеко превосходящие все, что они могли предвидеть.
Незадолго до случая с торием произошел другой случай, весьма позабавивший Гоудсмита и его сотрудников, но зато сильно обеспокоивший работников Миссии Алсос в Вашингтоне. По их приказу работники Миссии должны были при первой возможности набрать образцы рейнской воды и отослать их для проверки на радиоактивность в Вашингтон. Приказ был продиктован теми же научными и романтическими представлениями о Германии, которые заставили американцев считать, что, перебравшись в Хейсинген, немецкие физики обязательно разместят свои лаборатории в замке Гогенцоллернов (Гоудсмит разрушил это твердое убеждение американцев, сообщив им, что в замке нет уборных). Так же отнесся Вашингтон и к Рейну — уж если немцы сумели создать работоспособный реактор для выработки плутония, то им для охлаждения котла потребуется река, а раз потребуется река, то этой рекой обязательно должен быть Рейн. Как только войска американцев вышли к Рейну, один из офицеров Паша, капитан Роберт Блейк, набрал несколько бутылок рейнской воды и отправил их в парижскую штаб-квартиру Миссии Алсос. В Париже майор Фурман, обладавший весьма развитым чувством юмора, приобщил к бутылкам с рейнской водой бутылку замечательного вина из долины Роны; на этикетке он написал: «Проверьте на активность и ее».
Однако шутка дорого обошлась Миссии. В Вашингтоне ее не поняли, французское вино со всей серьезностью проверяли на радиоактивность и действительно обнаружили ее. В Миссию полетела телеграмма: «Немедленно вышлите еще». Одному из сотрудников Гоудсмита пришлось потратить почти две недели драгоценного времени на сбор новых образцов вин из долины Роны. И только после того, как образцы были собраны и отосланы в Вашингтон, там догадались, что эта радиоактивность природная и нечего искать там каких-либо атомных производств.
Одной из важнейших причин огромного успеха группы, руководимой Гоудсмитом, являлась гибкость программы ее действий; Миссия действительно имела перечень важнейших объектов и руководствовалась им, но он не был для них догмой; в процессе действий они отказывались от поисков считавшегося при составлении перечня совершенно обязательным и смело включали в него новые имена и объекты, которые требовалось отыскать любой ценой. Иными словами, операция была направлена в основном не на конкретные географические пункты и конкретные учреждения, а на все расширяющийся круг немецких ученых и тех, на кого указывали данные, добываемые в ходе поисков.
