Фрэнк Йерби - Сатанинский смех
Он подошел к группе, окружавшей Флоретту. Вокруг нее уже толпилось несколько молодых людей. Бюзо и Барбару соперничали в ухаживании за ней, стараясь превзойти друг друга в любезностях. Сам Ролан де ла Платьер, министр внутренних дел, “жена” Манон, как его насмешливо называли, стоял рядом с Флореттой. Это был высокий мужчина, худой, как палка, сухой, педантичный и скучный. Молодая интеллектуалка Манон вышла за него замуж, потому что один из соавторов “Энциклопедии” казался ей полубогом. Однако вскоре выяснилось, что это титан на глиняных ногах – на самом-то деле он весь был глиняный, – что обнаружилось со всей очевидностью.
– Флоретта, – обратился к ней Жан.
И опять этот быстрый поворот головы, а ее темные прекрасные глаза пристально заглянули ему прямо в лицо так, словно она могла его видеть.
– О, Боже, – прошептала Николь, – как она невыразимо прелестна!
– Хочу представить тебе двух наших новых друзей, – медленно произнес Жан, – которые, надеюсь, станут со временем нашими старыми друзьями. Гражданин и гражданка Бетюны… моя жена…
Клот Бетюн поцеловал Флоретте руку. А Николь, подчиняясь какому-то неосознанному порыву, вышла вперед, наклонилась и поцеловала ее в щеку. Флоретта при этом ощутила ее слезы.
– Почему вы плачете гражданка? – спросила она.
– Простите меня, – прошептала Николь, – я ужасно импульсивна. Муж говорит, это из-за того, что я много болела. Дорогая моя, я заплакала при мысли, что такие прекрасные глаза не видят…
– Николь! – возмутился Бетюн.
– Не осуждайте ее, месье, – сказала Флоретта. – У нее добрый голос, а я привыкла к тому, что меня жалеют. Иногда это бывает утомительно, но только тогда, когда жалеют из чувства превосходства. А когда это искренняя жалость, идущая от доброго сердца, меня это не обижает. Присаживайтесь ко мне, гражданка Бетюн.
Николь подошла, и красивый Барбару уступил ей место.
– Вы только посмотрите на них! – воскликнула Манон Ролан. – Венера и Диана – два противоположных облика совершенной красоты!
– А я бы сказал, – пробормотал Бетюн, – день и ночь. Они удивительно оттеняют друг друга. Гражданин Марен, вы не против выпить по бокалу вина и немного поговорить?
Жан кивнул и последовал за этим провинциальным предпринимателем. Обернувшись, он увидел, с каким увлечением разговаривают Николь и Флоретта, как будто они знали друг друга всю жизнь.
Остановившись у буфета, Бетюн мрачно посмотрел на Жана.
– Вы знаете, гражданин Марен, – медленно выговорил он, – я очень боялся этого дня…
Жан стоял, ожидая продолжения.
– Я знал, что этот день придет, вопреки всем моим надеждам. Я переехал сам и перевел свое дело в Париж, чтобы избежать этого. И вот ирония судьбы – здесь я сразу же столкнулся…
– Думаю, что понимаю ход ваших мыслей, – заговорил Жан. – Вы ничего не знаете о прошлом вашей жены, не так ли?
– Не знаю. И не хочу знать. Вы, гражданин Марен, вышли из известной семьи. Кроме того, вы сами по себе человек примечательный…
– Лесть здесь ни к чему, месье Бетюн, – сухо заметил Жан.
– Я не льщу. Я слышал о вас, как и всякий, кто прожил в Париже хоть какое-то время. У вас репутация справедливого и благородного человека. Говорят, вы открыты для сострадания. На это я и надеюсь…
– На сострадание? – переспросил Жан. – Почему?
– Как вы видите, я не молод. Поставьте себя на мое место. Теперь, на излете своих лет, я обрел полное счастье. Естественно, я оберегаю это счастье.
– Естественно, – отозвался Жан.
– Я уже сказал вам, что у меня нет желания узнать о прошлом моей жены. И что еще важнее, я не хочу, чтобы она о нем узнала. Он все забыла, – думаю потому, что это прошлое было столь ужасным, что ее рассудок не в силах был этого вынести…
– Так и было, – мрачно произнес Жан.
– Не рассказывайте мне! Теперь я убедился в правоте своих общих предположений на этот счет. Когда я нашел Николь, чью фамилию я до сих пор не знаю, она была, что называется, не в себе. Она день и ночь плакала и не могла есть. Она была ужасно, ужасно больна от пережитого потрясения, от голода, от… жестокости…
– Ее изнасиловали, – с неприкрытой жестокостью спросил Жан, – так это было, гражданин Бетюн?
В глазах Бетюна отразилось страдание, и Жан тут же почувствовал сожаление. “Я возненавидел этого человека, – подумал он, – и моя ненависть мелкая и жалкая. Он человек, и все это не его вина…”
– Да, – прошептал Бетюн, – и не один раз…
Жан положил свою сильную руку на плечо Бетюна.
– Друг мой, – сказал он, глядя прямо в глаза Бетюну, – вот что я должен сказать, потому что вам это полезно знать. Ваша жена была самой прекрасной, самой прелестной и самой достойной из женщин. Я хорошо ее знал. Я вам не лгу. Не буду говорить вам ничего больше, потому что в ее прошлом есть моменты, опасные для ее сегодняшней жизни.
Но в нем нет ничего, что могло бы бросить на нее тень. Она была и осталась ангелом…
Бетюн испытующе смотрел на него.
– Она аристократка? – прошептал он.
– Она женщина благородного происхождения, – выговорил Жан, почти не двигая губами. – Из самых знатных фамилий Франции.
– Так я и знал. Ее манеры, ее изящество…
– Тихо! – оборвал его Жан. – Достаточно хотя бы одному из этих чудовищ якобинцев услышать это, и…
– Благодарю вас, Марен, – тихо сказал Бетюн. – Вы даже не знаете, какую тяжесть сняли с моего сердца. Я истерзал себя бессмысленной ревностью, что она могла быть куртизанкой, к примеру. Они тоже часто обладают прекрасными манерами.
– Знаю. Поэтому я и рассказал вам.
– Но больше всего я опасаюсь, что психическое состояние моей жены все еще зыбкое. Вы видели, как легко она начинает плакать. Если она начнет вспоминать, если прошлое вернется к ней, она легко может соскользнуть в безумие, из которого я с таким трудом ее вытащил…
Жан вдруг с горечью подумал о двух холмиках земли, о косточках детей Николь, жестоко убитых.
– Вы правы, – сказал он, – я знаю лучше, чем вы, насколько вы правы. Клянусь вам, гражданин, что никогда в жизни не скажу ни вашей жене, ни своей и вообще кому бы то ни было на свете ничего, что может вызвать перед ней призрак ее трагического прошлого…
Клод Бетюн протянул ему руку. Жан пожал ее.
– Марен, – сказал Бетюн, – я вам бесконечно благодарен, можете рассчитывать на мою дружбу до конца моих дней. Наконец-то я встретил человека, в котором есть все то, чем наделяет его молва…
– Благодарю вас, – улыбнулся Жан, – но нам лучше вернуться. Наши дамы могут что-нибудь заподозрить.
– Вы правы, – отозвался Клод Бетюн.
– Жан, – обратилась к нему Флоретта, – я просто влюбилась в эту Николь Бетюн! Она очаровательная женщина, я пригласила ее навещать меня как можно чаще.
– Нет, – вырвалось у Жана.
– Почему – нет? – спросила Флоретта.
– Я… я не могу тебе объяснить. Поверь мне, любимая, мы должны как можно реже встречаться с ними. Связь с ними опасна в политическом отношении…
– Ого! – воскликнула Флоретта.
Дальше они ехали в молчании. И только когда карета повернула на их улицу, Флоретта вновь заговорила.
– Жан, – спросила она, – почему ты мне лжешь?
– Я лгу? – изумленно воскликнул он. – Почему ты так думаешь?
– Потому что знаю. Это не имеет никакого отношения к политике. Из того, что говорили о ней молодые люди, я поняла, что мадам Бетюн необыкновенно хороша. Ты ведь знал ее раньше? Был в нее влюблен?
Жан Поль пристально посмотрел на свою жену.
– Да, – спокойно ответил он. – На оба твои вопроса – да.
Вновь воцарилось молчание. Оно тянулось до тех пор, пока карета не остановилась у ворот их дома.
– Бога ради, Флоретта! – выкрикнул он. – Скажи что-нибудь!
– Что? – отозвалась Флоретта. – Что я могу сказать? Она ничего не помнит о своей прошлой жизни до болезни. Она сказала мне, что ты узнал ее, и она надеется, что ты расскажешь ее мужу то, что тебе известно о ней. Теперь я знаю, что ты ничего не сказал ему, потому что не мог. Она мне понравилась. То, что она когда-то была влюблена в тебя, не имеет значения. Это просто доказывает ее хороший вкус…
– Спасибо, – сухо отозвался Жан.
– Вижу, ты разволновался, вновь встретив ее, но ты преодолеешь это. Я об этом позабочусь. Не спрашиваю тебя, что ты чувствуешь к ней сейчас, потому что, думаю, ты и сам этого не знаешь. Вы, мужчины, ужасно глупы. Но это все не имеет значения, ибо она замужем за человеком, которого любит. А у тебя, мой замечательный медведь-муженек, поразительное чувство чести. Какое бы сильное замешательство ты ни испытал в тот момент, когда увидел ее, ты ничего в этой связи не будешь предпринимать. Во-первых, потому, что ты просто не способен на низость, а во-вторых, потому, что я тебе не позволю…
Жан в изумлении взглянул на нее: откуда эта удивительная уверенность в себе? Думаю, оттого, что жизнь сотворила с ней все, что только возможно, и теперь она чувствует свою силу…
