Владимир Липовецкий - Ковчег детей, или Невероятная одиссея
Теперь пришлось ждать венгра. Уйти на его поиски — значило оставить сержанта одного с четвертью миллиона долларов. Бремхолл долго колебался, но все же решился выпрыгнуть из вагона. И тут увидел своего переводчика. Тот шел в сопровождении трех японцев. Один держал его за локоть, второй наставил дуло карабина в спину, а офицер, возглавлявший караул, следовал сзади.
— Это ваш человек? — спросил он Бремхолла.
— Да, а в чем дело?
— Вопросы буду задавать я. Почему у вас отдельный вагон? И с какой целью вы едете в Россию? — Его английский был далек от совершенства.
— Я не обязан вам отвечать.
— У нас есть подозрение, что вы везете оружие и контрабанду.
— Дверь открыта. Можете заглянуть. Видите, вагон пустой.
— И все же я обязан его осмотреть.
— Милости прошу, если это вам интересно.
Офицер с одним из солдат забрался в вагон. Сейф, обтянутый парусиновым чехлом, был единственным предметом, который мог привлечь внимание. Японец подошел к нему и попытался сдвинуть с места. Сейф был, хотя и небольшим, но достаточно тяжелым. Офицер постучал по нему пальцем и услышал металлический звук.
— Что это?
— Это сейф.
— Не соизволите его открыть?
— Не соизволю.
— В таком случае нам придется его конфисковать.
— На это у вас нет права. Между американскими и японскими оккупационными войсками есть соглашение, которое вы пытаетесь нарушить. К тому же, если вы решитесь вынести сейф, мы окажем сопротивление. Сами понимаете, к каким осложнениям между нашими странами приведет эта стычка. Подумайте о своей карьере, лейтенант.
Японец стоял в нерешительности, не зная, как поступить. Тогда Бремхолл решил прибегнуть к последнему аргументу.
— Вам стоило бы послушать меня еще и потому, что перед вами офицер, старший по званию.
— Вы офицер?
— Да, я майор Американского Красного Креста.
— Почему же вы сразу не сказали, что работаете в Красном Кресте? Относительно этой организации у нас особые инструкции.
Несколько десятилетий спустя, когда Барл Бремхолл был членом правления «Френклин-Банка», одного из крупнейших на северо-западе Америки, он давал интервью газете «Сиэтл-Таймс».
На вопрос журналиста, какая из финансовых операций в его жизни самая удачная, он ответил:
— О, это случилось давно, когда я был совсем молодым человеком. Обстоятельства забросили меня в Китай. Я и мои спутники подвергали свои жизни опасности. Зато полученные нами дивиденды оправдали надежды.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
ИСХОД
Правительство Вашингтона дало указание генералу Гревсу, а Гревс — своим солдатам и полиции — оставить Владивосток. Эвакуацию назначили на 1 апреля, куда раньше, чем предполагал Райли Аллен.
В этот день его разбудил мерный топот ног. Так накатывается на берег тяжелая волна. Тысячи людей, одетых в военную форму, двигались в сторону порта, колонна за колонной, прямо к сходням ожидавших судов.
Райли наспех оделся и вскоре слился с толпой, наблюдавшей, несмотря на ранний час, за происходящим. Еще накануне он простился с теми, кого близко знал, и теперь искал знакомые лица. Но, увы, одинаковая одежда и однообразное движение уравняли всех, лишив индивидуальных черт.
Наблюдая за нескончаемым шествием, Райли вспомнил другой день, уже далекий.
…Они с мамой жили на окраине города. Невдалеке находился военный лагерь. Детей не покидало любопытство. Им хотелось знать, что творится за высокой оградой. Лагерь, в их представлении, мало чем отличался от загона, с той разницей, что вместо лошадей там держат курсантов. И так же редко выпускают на свободу.
Было лето, и был праздник. Уж не припомнить какой. У лагерных ворот собралось много людей. Ворота распахнулись неожиданно. Так в театре открывают занавес. Сначала показались музыканты. Медные трубы, которые они держали в руках, были того же цвета, что и заходящее солнце. Трубы смотрели прямо в лицо Райли, так что он на время ослеп и не сразу заметил колонну солдат, идущую вслед за музыкантами.
Грянул марш. Вскоре колонна влилась в русло ближайшей улицы, обрастая людьми, вовлекая в свой поток все новых прохожих.
Мальчишки слетелись, как воробьи. И, как воробьи, бежали вприпрыжку. На долгие годы он сохранил в памяти эту ликующую толпу, частью которой был и сам…
Прошло четверть века. И вновь он в толпе, рядом с колонной. Вполне возможно, подумал Райли, среди этих солдат есть сыновья тех курсантов.
Другое время, другой город, другие солдаты, другие мальчишки… И другая толпа, угрюмая и молчаливая. Так провожают оккупантов. Без цветов и маршей. Тогда сияли трубы. Сегодня все небо — как одна сплошная туча, серая и непроницаемая. К тому же накрапывает дождь.
И все же соотечественники Райли Аллена не бегут, а достойно уходят. Это заслуга генерала Гревса, которого он уважает за ум и талант. Райли тоже недавно присвоили офицерское звание. Он стал полковником Красного Креста. Но не готов повторить Гревса. Армейскому корпусу куда легче сняться и переместиться как угодно далеко. Солдат на то и солдат, чтобы рисковать и подвергать свою жизнь опасности. Другое дело — дети. Райли не покидает чувство, что возглавляемую им колонию бросают на произвол судьбы, оставляют без всякой защиты и поддержки.
Он и его помощники все еще надеются вернуть детей в Петроград по железной дороге. Каждый вагон сегодня на вес золота. И все же им удалось подготовить два состава, готовых тронуться в путь хоть завтра. Но Транссибирская магистраль по-прежнему блокирована на всем протяжении и находится в руках разных сил, враждующих друг с другом.
…Дождь усилился. Райли поднял воротник плаща. Последняя колонна и последний солдат скрылись за поворотом улицы.
Гревс покинул Владивосток 1 апреля. А три дня спустя Райли Аллен проснулся от выстрелов.
— Все важное в этом городе происходит непременно утром, — проворчал он. Ему ужасно не хотелось вылезать из-под теплого одеяла.
Так было и в детстве, когда Райли только-только пошел в школу. Мамин голос, всегда ласковый и нежный, в этот ранний час становился неумолимым. Он отмахивался от ее прикосновений, поворачивался спиной, не открывал глаза… Все напрасно. Мама, которая вечером заботливо поправляла одеяло, теперь безжалостно его сдергивала.
Но самое худшее — недосмотренный сон. Приходилось его додумывать по дороге в школу. Не потому ли развилась его фантазия и он стал сочинителем и поэтом, а после окончания университета — и журналистом.
Сейчас рядом не было мамы. Но были выстрелы. А они способны поднять с постели кого угодно. Райли распахнул окно, и в это же мгновение небо словно раскололось надвое. Так грохнуло, что во всей гостинице задрожали стекла, а некоторые, не выдержав ударной волны, со звоном посыпались. Вслед за первым раздался новый залп. И еще, и еще!.. Стреляли со стороны моря.
Это японцы, сразу решил Райли, больше некому. Надо позвонить на Вторую Речку…
Единственный телефон на втором этаже. Там уже находился Бремхолл.
— Куда звоните, Барл?
— Хочу предупредить Коллиса. Пусть не вздумает посылать детей в гимназию.
— Сомневаюсь, что пригородные поезда пойдут сегодня по расписанию.
— Да, верно, — согласился Бремхолл. — Интересно знать, откуда стреляют?
— Думаю, с тех судов, что стоят на внешнем рейде.
Райли помолчал, а потом спросил:
— Скажите, Барл, приходилось ли вам читать книги о пиратах?
— Я вырос на берегу океана. Этим все сказано, — ответил он с некоторой обидой.
— Ну, хорошо. Тогда скажите, что предпримут пираты после того, как обстреляют город?
— Разумеется, высадятся на берег.
— Теперь понимаете? Японцы стреляют не зря. Они тоже готовят десант. Барл, вы должны немедленно вернуться на остров. Я последую за вами. Но чуть позже. Сначала выясню, что происходит.
Только после обеда Аллену удалось дозвониться до главы японской дипломатической миссии графа Мацудайры. Встреча была назначена на вечер.
Его предупредили чтобы он был осторожным. Улицы простреливаются. На чердаке аптеки Боргеса, что на углу Светлановской и Алеутской, установлены два пулемета. И еще один — на Фонтанной улице.
Мацудайра встретил Аллена, рассыпаясь в любезностях:
— Мистер Аллен, мне часто приходится держать в руках американские газеты. В том числе, и «Гонолулу Стар-Бюллетень». Ваши статьи читаю с особым интересом. В них точный анализ, что мы, дипломаты, так ценим. Удивительно, как вам удается совместить дела Красного Креста с работой журналиста!
— Но сегодня, господин Мацудайра, я пришел к вам не для интервью. Меня волнуют последние события. Я отвечаю за безопасность многих людей.
— Знаю, знаю… Нас станут обвинять в агрессии и вероломстве. Но разве не Вашингтон отозвал свой экспедиционный корпус, оставив нас лицом к лицу с Красной гвардией, партизанами и милицией? А ведь коммунизм и его русская разновидность, большевизм, — наша общая опасность.
