Эпоха харафишей - Нагиб Махфуз

Она наблюдала за Азизом, который играл с белой кошкой. Выражение глаз её смягчилось; она сказала:

— Тебе сами небеса преподнесли новый подарок.

Он с нежностью и радостью поглядел на её живот. Азиза указала на ребёнка и пробормотала:

— Твоя семья передаст ему бразды правления кланом…

Он улыбнулся:

— Таково семейство Ан-Наджи.

— А я верю в то, что у добрых дел есть много путей.

— А как же Ашур?

— Опять этот Ашур!.. Ты разделяешь их мечты?

— Я воспитаю его так же, как меня самого воспитывал покойный Хидр, а потом пусть он будет тем, кем захочет.

— Какое было бы облегчение для всех, если бы вы все просто попытались забыть, что вы — потомство Ашура Ан-Наджи.

— Мы в любом случае останемся его потомством.

Он долго смотрел на Азиза, а потом добавил:

— Когда же я смогу посадить его за свой стол в кабинете директора?

Кучер занял своё место в повозке-двуколке. Курра остановился попрощаться с Вахидом, Румманой, шейхом Исмаилом Аль-Кальюби — имамом местной мечети, и Мухаммадом Тавакулем — шейхом переулка, и остальными. Мухаммад Таваккуль взял Румману за руку и спросил того многозначительным тоном:

— Мастер, а кто займёт его место, пока он находится в поездке, если каждый из вас будет вести свой бизнес по-отдельности?

Курра сделал вид, что не заметил этого вопроса, продолжая свой разговор с шейхом Исмаилом. В этот момент мимо прошла Дийя, как всегда со своим кадилом и глазами, полными слёз. Её вид больше не вызывал раздражения ни у кого из членов семейста Ан-Наджи, и Вахид сказал:

— Старуха благословляет твою поездку.

Курра пожал руку одному за другим и сел в двуколку, а Руммана сказал:

— Счастливого пути и счастливого возвращения.

Зазвенел колокольчик на двуколке, и она тронулась в путь в направлении площади…

Обычно деловая поездка длилась неделю. Прошло неделя, но Курра так и не вернулся. Вечером домочадцы обменялись своими соображениями на этот счёт, и Руммана сказал:

— Должно быть, он отсутствует по каким-то своим причинам.

Унсийя пробормотала:

— Нельзя рассчитать время поездки вплоть до часов и минут.

Сафийя добавила:

— Однажды он вернулся на два дня позже, чем обещал.

Азиза же промолчала…

Вслед за первым днём прошёл и второй. Успокоительные слова повторились вновь. Азиза сказала себе:

— До чего отвратительна тревога. От неё никуда не деться…

По утрам двуколка отправлялась в порт Булака, а вечерами возвращалась пустая. Азиза страдала от бессонницы до самого утра…

Весь переулок начал спрашивать об отсутствии Курры. Азиза позвала Вахида и спросила у него:

— А как думаете вы, мастер Вахид?

Главарь клана ответил:

— Я решил сам предпринять поездку.

Вахида не было три дня, а вечером, на исходе четвёртого, он вернулся. Сердце Азизы, едва она увидела выражение его лица, упало. Она воскликнула:

— Ты привёз недобрую весть.

Вахид мрачно сказал:

— Его агенты утверждают, что он так и не добрался до них.

Побледнев, Азиза спросила:

— Что это означает?

Пряча своё беспокойство, Унсийя ответила:

— Сердце подсказывает мне, что он цел и невредим.

— А моё сердце этого не подсказывает, — вставила Азиза.

Руммана сказал:

— Не поддавайся пессимизму.

Азиза взорвалась:

— В вашей семье больше пропавших, чем тех, кто присутствует.

— Да не подтвердятся эти мрачные подозрения, Иншалла, — сказала Унсийя.

— Амин, — пробормотала Раифа.

Тут Азиза завопила:

— Что же мне делать, если я — всего-лишь беспомощная женщина?

Вахид ответил ей:

— Я предпринял пока только первый шаг, но будут ещё и другие шаги…

Унсийя сказала:

— У него нет врагов.

— Это правда, но ведь и в дороге поджидают опасности, — отреагировал Руммана.

Азиза лишь громко вздохнула, а Вахид сказал:

— Я сделаю даже невозможное…

Неделя шла за неделей. Дни сменяли друг друга, и на это никто не обращал внимания. Люди были поглощены солнцем, луной, днём, ночью, пропитанием, уверившись в том, что мастер Курра больше уже никогда не возвратится в их переулок.

Азиза настойчиво боролась с забвением и равнодушием. Отсутствие Курры было катастрофой, что повторялась в её сердце каждое утро. Она разрывалась на части от грусти и гнева, отказываясь поверить, что законы бытия могут в одно мгновение смениться. От столь сильных переживаний она слегла в постель на неделю. Призвав к себе Вахида, она сказала ему:

— Я не стану молчать, не успокоюсь, пусть даже на это уйдёт вся жизнь…

Вахид ответил:

— Вы не понимаете мою боль, госпожа Азиза. Это настоящий позор — то, что случилось с родным братом главаря клана…

— Я не буду молчать и не успокоюсь!

— Для моих людей нет более приоритетной задачи, чем поиски и расследования. Я также обратился за помощью к друзьям из других кланов.

Он немного помедлил, а потом сказал:

— Я даже был у своей матери в Булаке. Она ослепла, но ходила вместе со мной к главарю булакского клана, так что теперь весь мир бросился на поиски Курры.

С другой стороны, её отец, Исмаил Аль-Баннан, наведался к начальнику полицейского участка, и тот пообещал ему оказать любую возможную помощь. Он принялся утешать свою дочь, выражать ей всяческое участие, однако она сказала ему:

— Моё сердце словно знает тайну…

Прочитав её мысли, отец встревоженно сказал:

— Смотри, будь осторожна, подозревая не в чём не повинных людей…

— Не в чём не повинных!

— Послушай меня, прикуси лучше свой язык.

— У нас нет иных врагов, кроме этих