Поручик Державин - Людмила Дмитриевна Бирюк
***
Уходил XVIII век…
В 1800 году, совершив великие Швейцарские походы, умер генералиссимус Александр Васильевич Суворов. На его могильной плите была выбита краткая эпитафия, которую ему когда-то сочинил Державин: "Здесь лежит Суворов".
Потрясенный поэт наконец отдал долг, многие годы лежавший камнем на его совести: написал оду, посвященную памяти военного гения. Назвал он ее просто — "Снегирь". Почему снегирь, а не орел или, скажем, Марс? Державин долго искал образ, который передал бы неповторимые черты полководца. Однажды после прогулки он зашел в свой кабинет, где его встретил ручной снегирь, которого выучили насвистывать первое колено военного марша. "Бог мой, как они похожи! — вдруг выстрелило в голове. — Такой же независимый и шустрый! Высокий голос, красный мундир! Храбрая маленькая птичка, не боящаяся ни морозов, ни снежных бурь, — за это ее и любит народ". И Суворов тоже был неприхотлив и отважен, делил с солдатами все тяготы военной жизни…
Кто теперь вождь наш, кто богатырь?
Сильный где, храбрый, быстрый Суворов?
Когда был найден образ, нашлись и слова, те, единственные, которые он мог и хотел сказать своему старшему другу…
***
Император Павел Петрович ненадолго задержался на троне. В 1801 году, повторив судьбу своего отца, он погиб в собственной опочивальне от рук заговорщиков. Государь получил удар в висок золотой табакеркой, а потом его задушили офицерским шарфом. Причиной смерти был объявлен апоплексический удар, и тут же появилась мрачная шутка: "Павел Петрович скончался от апоплексического удара в висок!"
В кулуарах шептались, что нити заговора тянутся в Англию и что к убийству также причастен сын императора Александр Павлович. Доказать это было невозможно, но вид дрожащего от страха наследника говорил сам за себя. Никто из придворных не пролил ни одной слезы, напротив, все поздравляли друг друга. По такому случаю был даже устроен фейерверк, на который петербуржцы явились во фраках, жилетах и прочих запрещенных нарядах. Тирана больше нет!
Даже обычно сдержанный во всем, что касалось смерти, Державин написал о почившем царе отнюдь не скорбные строки:
Умолк рев Норда сиповатый,
Закрылся грозный страшный взгляд.
Князь Норд (Север) — это был псевдоним цесаревича, под которым он в молодости инкогнито путешествовал по Европе. Спустя два столетия историки изменят мнение о Павле I и назовут его самым оболганным императором России, но в то время насильственная смерть Павла не вызвала сочувствия ни при дворе, ни в народе.
Один лишь Александр Павлович беспрерывно рыдал и молился, пока, наконец, потерявший терпение цареубийца граф Пален, не тряхнул его бесцеремонно за плечо:
— Довольно ребячиться! Ступайте царствовать!
Молодой государь вытер слезы и вышел на балкон к ликующему народу. Все смолкли. "Ваше величество, — шептал ему Пален, — скажите им что-нибудь… Не молчите! Ну, хоть рукой помашите, черт… простите, сорвалось!" Александр послушно поднял вялую руку и произнес самую короткую в истории инаугурационную речь:
— Все будет как при бабушке!
***
Но прошлое не возвращается… И жизнь "как при бабушке" не получилась. Поначалу Державину казалось, что новый монарх наконец оценил его многолетний опыт государственной деятельности: его назначили министром юстиции — так высоко он еще не взлетал! Гаврила Романович тут же ринулся на борьбу с беззаконием, перессорился с чиновниками своего министерства и замучил императора рапортами и предложениями по реформированию российской юриспруденции. Государь был вынужден спросить: не пора ли великому поэту отдохнуть от тяжких трудов? Быть может, занимаясь стихотворчеством, он мог бы принести Отечеству больше пользы?
— Ваше величество, в чем я провинился? — напрямую спросил Державин и услышал холодный ответ:
— Слишком ревностно ты служишь!
Не сказав ни слова в оправдание, Гавриил Романович уехал в Званку и стал жить там с женой почти безвыездно.
Сбылась его мечта: уютный просторный дом наполнили детские голоса. После смерти своего сослуживца Петра Лазарева Державин воспитывал троих его сыновей, юных гардемаринов, один из которых, Михаил, впоследствии стал открывателем Антарктиды. Когда неожиданно во цвете лет ушли из жизни Мария и Николай Львовы, Державин оформил попечительство над своими осиротевшими племянницами — Лизой, Верой и Прасковьей. Московский кузен Иван Блудов, снова попавшись на шулерстве, не избежал острога. А с Митей Неклюдовым и его женой Ниной Державину так и не довелось встретиться…
Званка ласково приняла стареющего поэта. Здесь, среди зеленых дубрав, на берегу реки Волхов, окруженный любящими людьми, он весь отдался любимому делу — сочинению стихов.
— Дядя, — взбираясь к нему на колени с книжкой, щебетала его любимица, маленькая Прасковья, — у вас тут слово непонятное…
— Какое, Пашенька?
— Да вот! — Ее крошечный пальчик уперся в строчку, и она прочитала по складам: "ро-ди-на".
Державин тоже взглянул и улыбнулся. Это было стихотворение "Арфа", которое он написал года три назад, слушая игру Милены. Арфа неожиданно навеяла ему воспоминания о детстве, о родной Казани, и появились стихи:
Как весело внимать, когда с тобой она
Поет про родину, отечество драгое…
— Родина — это родная страна. То же, что и отчизна, отечество…
— Очень хорошее слово, — серьезно сказала Паша.
Державин поцеловал ее душистую макушку. Он, конечно, не мог знать, что придуманное им слово "родина" станет для русского языка таким необходимым и привычным, словно оно существовало всегда. Его будут произносить чаще, чем "отечество", и никому даже в голову не придет, что до Державина его не было.
Между тем над его Родиной нависла опасность: 12 июня 1812 года полчища Наполеона двинулись на Россию…
Легко покоривший полмира "маленький капрал", как его любовно называла французская старая гвардия, предвкушал скорую победу над "колоссом на глиняных ногах". Но, к его неподдельному изумлению, презираемая им страна снегов и рабов, грязных лапотников и мягкотелых либералов, воров и взяточников, тупых генералов и жирных вельмож — вдруг разом объединилась в патриотическом порыве и грудью встала на свою защиту! Страна, армия которой состояла из неграмотных крепостных крестьян, мечтавших, как он полагал, только об одном — поскорее сдаться и вернуться домой к сохе, неожиданно стала вести изнуряющую затяжную войну: выматывала его легионы, заманивая вглубь необозримых просторов, искусно маневрировала, уходя от генерального сражения. Да, все непонятно, тревожно… Что будет дальше?
Узнав о начале войны, Державин достал свой старый, слегка потраченный молью военный мундир и, натянув, с удовлетворением увидел, что он ему как раз впору. Кликнув кучера, велел
