Урсула Ле Гуин - Лавиния
Мне, конечно, не следовало бы бросать Асканию подобный вызов в присутствии других людей. Возможно, наедине он и позволил бы мне уговорить его. Но изменить собственный приказ, при всех уступить женщине – нет, такой слабости он себе позволить никак не мог.
– Мальчик останется здесь, – только и сказал он. И так решительно шагнул, что мне просто пришлось выпустить его ноги, чтобы не упасть. Но еще какое-то время я оставалась коленопреклоненной, будучи не в силах подняться, и молчала. Вокруг меня тоже стояла глубокая, враждебная тишина. Молодые придворные Аскания никогда не были мне друзьями и по большей части совершенно не интересовались Сильвием. Но многие из них были латинами и должны были бы понимать, что такое сострадание, как неразрывны мать и дитя, должны были бы привыкнуть с раннего детства уважать мать семейства, так что им, конечно, стало не по себе, когда я упала перед Асканием на колени, но еще сильнее их потрясло, когда мой пасынок равнодушно отказал мне в моей смиренной просьбе.
Я встала, поправила свои белые одежды и повернулась к Асканию лицом. Затем, словно совершая священнодействие, прикрыла голову уголком паллия и сказала:
– В этом наши желания не совпадают, царь. – Резко повернувшись, я вышла из зала и уже в коридоре услышала, как за спиной у меня сразу и громко заговорили все, кто присутствовал при этой безобразной сцене, а Асканий тщетно пытается перекричать своих помощников.
Итак, моральную победу я, пожалуй, над ним одержала, но особого значения это не имело. Ведь всем здесь по-прежнему правил он. Я понимала: мне нужно во что бы то ни стало вырваться из-под его власти. И времени на раздумья не было, как не было времени и готовиться к бегству.
Я послала Титу за Сильвием, который упражнялся в боевых искусствах под руководством своего учителя, а сама с помощью Маруны и Сиканы собрала своих женщин – из тех двадцати, что пришли со мной сюда девять лет назад, осталось всего шестнадцать, и многие из их детей родились уже здесь. К этой группе присоединились и несколько здешних служанок, успевших привязаться ко мне. Я велела им всем поскорее уходить отсюда, причем уходить не всем вместе, а порознь, и разными тропами через холмы пробираться в Лавиниум. Я также велела запрячь мулов в две легкие повозки, и мы погрузили туда одежду и другие, наиболее ценные для каждой, вещи. Кроме того, я усадила в одну из повозок Розальбу с ее новорожденным младенцем и старую Вестину, которая совсем одряхлела и плохо соображала. Сильвий, Маруна и я уселись во вторую повозку. Сильвий встал рядом с возницей и велел ему пустить мулов рысью. Так, менее чем через час после моего разговора с Асканием, мы покинули дворец и стали спускаться по крутой, белой от пыли дороге к подножию горы.
Короткий февральский день уже близился к концу, когда мы добрались до Лавиниума. Маленький, обнесенный стеной город и цитадель над рекой показались мне в вечернем свете какими-то очень тихими и серыми. Узкая река, в которой отражалось небо, поблескивала, точно осколок стекла.
Некоторые из верных моих женщин, особенно молодые, пошли напрямик – так когда-то бегали и мы с Сильвией – и оказались в Лавиниуме раньше нас. К нашему приезду они успели поднять на ноги всех немногочисленных рабов, что присматривали за регией, отворили окна и двери и зажгли огонь в очаге Весты, на кухне и в царских покоях. И все же мой вдовий дом показался мне на редкость холодным, сырым и каким-то пыльным. У нас не было с собой ни чистого постельного белья, ни теплых меховых одеял, ни ковров – все это, как и все запасы шерсти, осталось в Альбе. Запасы провизии в регии тоже были невелики. Пшеницы и проса в зерновых амбарах осталось совсем мало, к тому же зерно отсырело и дурно пахло. Все сразу мы даже устроиться не смогли – не хватило места, – и нескольким женщинам пришлось искать себе пристанище в городе, у знакомых. Но как только весть о нашем прибытии распространилась среди горожан, они сразу устремились в регию; они несли еду и напитки, они всячески утешали и ободряли нас, называя меня, как в детстве, «маленькой царицей».
– Ах, маленькая царица, как хорошо, что ты к нам вернулась! Значит, теперь ты останешься с нами, в своем городе? И наш царевич Сильвий, сын Энея, тоже останется? Нет, вы только посмотрите, как мальчик вырос!..
В общем, когда поздороваться со мной пришел Ахат, я уже вполне могла предложить ему и погреться у огня, и выпить чашу горячего вина, сдобренного мукой и медом.
Из всех старых товарищей Энея я больше всего скучала по Ахату; он был самым добрым из них и всегда относился ко мне совершенно по-братски. Он часто приходил в Альбу повидаться со мной, и я всегда была очень рада его видеть, ибо находила в его лице мудрого советчика. Несмотря на всю его преданность Асканию, я чувствовала, что втайне он на моей стороне. И для меня было настоящим ударом, когда Ахат сказал:
– Нет, Сильвию нельзя здесь оставаться, раз наш царь это запрещает.
– Наш царь? – сказала я. – Наш царь… – и умолкла. Потом спросила: – Скажи, Ахат, а кто я такая?
Он молча смотрел на меня, явно озадаченный этим вопросом.
И я сама на него ответила:
– Я жена твоего царя.
Он снова долго молчал, потом поправил меня:
– Вдова.
Ну что ж, он был смелый человек.
– И мать твоего царя, – не сдавалась я.
– Моего будущего царя, – снова поправил он меня.
– Но ты обязан защищать своего будущего царя.
– Асканий не причинит ему зла, Лавиния.
– Может быть, он и не собирается причинять ему зла, но зло все равно обрушится на Сильвия, если он останется в Альба Лонге. Он там чужой. Там ему не место – его место здесь. К тому же Асканий будет занят своей молодой женой, а она – им. До Сильвия никому и дела не будет. А кое-кто из друзей и советников Аскания – настоящие интриганы, да и Сильвия они недолюбливают. Нет, я никогда не оставлю своего ягненочка без защиты среди совершенно чужих ему людей!
В ответ на мои горячие слова Ахат покачал своей красивой седой головой и промолвил:
– Лучше уж скажи, что не хочешь, чтобы твой волчонок рос в овечьем стаде хлебного амбара! – Впрочем, он тут же явно пожалел, что сказал нечто столь непочтительное по отношению к Асканию, нахмурился и сухо прибавил: – Старший брат – вот кто по-настоящему может заменить мальчику отца. Я понимаю, тебе трудно с ним расстаться…
– Будь же справедлив ко мне, Ахат! Когда придет время расстаться с ним, я сама его отпущу! Но это время еще не пришло. Сильвий слишком юн. Ему необходимы истинные друзья и учителя – такие, как ты. Его отец и дед именно мне поручили заботу о нем, и я никогда и никому этого не перепоручу!
Я так надеялась убедить Ахата, поколебать его уверенность, но мне это не удалось.
Не смогла я убедить и ни одного из старых друзей Энея, с которыми говорила в последующие дни; все они неодобрительно отнеслись к тому, что я увезла Сильвия от Аскания. Мне кажется, про себя все они считали, что я поступила правильно, но вслух этого признать не могли. Воля овдовевшей царицы мало что значит; нельзя в открытую позволять ей отменять веления правящего царя. Да, Асканий обошелся с этими троянцами не слишком хорошо; да, он оставил их стареть вдали от своей регии и почти не обращал на них внимания, если не считать тех наград, которыми он однажды от них откупился; но все они были бесконечно преданы Энею, а Асканий был его сыном, так что слово его было для них законом. Если бы Сильвий был постарше, они бы прислушались и к его мнению, ибо он тоже был сыном Энея и они горячо его любили; однако они, будучи людьми немолодыми, даже мысли не допускали о том, что их решимость может оказаться поколебленной волей одиннадцатилетнего мальчика.
Так что мы стали напряженно ждать вестей из Альба Лонги. Каждый день я смотрела со стен на дорогу, ведущую к вершине холма, со страхом ожидая увидеть на ней конный отряд – воинов Аскания, которым приказано забрать с собой Сильвия, или же самого Аскания, грозного, как тот бог, отец небес, что в гневе швыряет с горы громы и молнии.
Однако Ардея и Альба готовились к свадебным торжествам, и Асканий, по-моему, просто счел недостойным ругаться с мачехой перед прибытием своей невесты. Казалось, он просто забыл о нас, так что до конца марта мы прожили в Лавиниуме довольно спокойно. Не могу сказать, сколько раз я плакала от боли и радости, чувствуя себя снова дома, в своей родной регии, где когда-то жила вместе с любимым мужем.
Я привезла с собой щит Энея, его доспехи и меч; Сикана помогла нам с Сильвием перенести их в дом, и теперь они снова висели у входа, как полагается.
Но все по-прежнему ждали вестей от Аскания.
И вот однажды, где-то около полудня, когда я сидела за ткацким станком, как раз начиная новое полотно, ко мне вбежала служанка Урсина, племянница Маруны:
– Царица! Там отряд вооруженных всадников! Они скачут сюда со стороны Альбы и сейчас находятся примерно в миле от нас. И один из них ведет в поводу лошадь без седока!
