Валентин Гнатюк - Святослав. Хазария
– Слава! Слава! Слава! – дружно катилось по рядам Киевского воинства.
– Слава Богам киевским! – снова восклицал кудесник.
– Слава! Слава! Слава! – рокотали вои.
– Слава хороброму князю нашему Святославу!
– Слава! Слава! Слава!
Святослав приветственно воздел руку.
– И вам слава, вои доблестные, – отвечал князь. – Даю вам три дня, град сей – ваша воинская добыча по праву!
Три дня кияне отдыхали в граде, ели-пили и делили добро хазарское. И каждому ратнику достался воз, а дружиннику – два воза. А всё серебро, злато и каменья самоцветные шли в княжескую скарбницу, дабы на них закупать оружие, припасы, а сирот и вдов обеспечивать необходимым.
Вышеслав отыскал Булата быстро, всё-таки в одной тьме сражались, только полки разные.
– Что, сыскал того жидовина молодого? – сразу спросил огнищанин.
– Отыскал дом его и людей, что у него в рабстве пребывали, пятеро из них в мой полк пошли, тоже не хотят домой возвращаться, пока его не разыщут. Только перед самым нашим приходом ускользнул он из Итиля, куда доподлинно, никто не ведает. А мне на Дон ворочаться надо, князь тиуном Белой Вежи назначил… – Расстроенный голос выдавал, сколь сильно опечален Булат бегством работорговца.
– Погоди, а может, пока нам три дня отдыха дадены, поездим да поищем татя, не по Прави это, чтоб он дважды от нас уходил! – горячо воскликнул Вышеслав. – Ты, да я, да пятеро твоих новобранцев, у кого к этому жидовину свои счёты есть, может, ещё десяток кликнем – вот и хватит пока, а там видно будет.
– Это так, только где его искать? Волга здесь на многие рукава делится, островов тысячи, не один год искать можно, да и дальше мог уйти, гад ползучий, хоть в Семендер, хоть к койсогам или яссам, к бжедухам или к псекупам, да мало ли куда, – мрачно возразил Булат.
– Кто-то же из прислуги его остался – повара, охоронцы, конюхи, они должны ведать, где у хозяина схрон есть, куда в миг опасности он может сокрыться, – продолжал горячо убеждать расстроенного друга Вышеслав.
– Правда твоя, брат, – решительно тряхнул русыми кудрями Булат, – попробуем достать вражье семя.
– Мыслю, что в таком тонком деле нам без волховской помощи не обойтись, мы с тобой землю раять да мечом махать горазды, а тут чутьё особое надобно. Я за время похода сдружился крепко с молодым волхвом-изведывателем из-под Киева Всеславом, это он со товарищи помог рати наши незримо мимо хазарского лагеря водою переправить…
– Всеславом, говоришь? Так мне его Ворон в Тайную службу прочит, надо познакомиться, – ответил тиун Белой Вежи. – Я в полк, оставлю старшего за себя, и встретимся вон там. – Булат кивнул на стоящий отдельно дом из белого камня и легко взлетел в седло своего высокорослого коня.
Их собралось тринадцать вместе с молодым волхвом, который, оглядевшись, довольно изрёк:
– Тринадцать – число для славян доброе, для христиан и жидовинов плохое, знать, для нас верный знак. Давайте отправимся сразу к жилищу того жидовина.
Добротный дом и обширный двор с длинными глинобитными строениями для рабов, своя небольшая пристань и сад, разбитый на греческий манер. За садом юрты охранников, брошенные, как и дом, в полном беспорядке. Видать, бежали отсюда спешно, хватая, что успели, выбрасывая на ходу ненужное. Кое-где во дворе и в доме лежали человеческие трупы.
– Выйдите все во двор, я буду с домом говорить, – сказал волхв. Он вошёл в дом, стал посреди большой комнаты, закрыв глаза, его лик выражал расслабленную сосредоточенность. – Хозяин дома пока ушёл недалеко, думаю, не в Семендер или куда дальше он не подался. Нам нужен грек, годов тридцати, невысокий, плотный, – заключил, выйдя из дома, волхв.
– Это повар хозяйский, – воскликнул один из бывших рабов. – Когда купец с охоронцами бежали, то его дома не оказалось. – Он с удивлением поглядел на молодого волхва, дивясь, как человек мог описать повара, не зная его.
Булат вскочил на коня.
– Ты, – он указал на говорившего, – узнаешь повара?
Недавний пленник с охотой закивал:
– Как не узнать, непременно узнаю!
– Со мной, быстро, пока невольничий обоз не ушёл далеко! – приказал Булат, и они поскакали вон из ворот усадьбы.
Вернулись они втроём с перепуганным упитанным греком, сидевшим на лошади сзади новобранца. Он испуганно таращил карие глаза на опустевший двор и разбросанные повсюду пожитки, а когда узрел трупы, над которыми под жарким солнцем гудели большие зелёные мухи, то дёрнулся и вовсе сник, согнулся, втянув голову в плечи, будто ждал удара меча или топора.
– Где укрылся хозяин, говори! – грозно рыкнул Булат по-хазарски, схватив несчастного за ворот и встряхнув его для острастки.
– Н-не знаю, – мямлил перепуганный повар, перемежая греческие слова с хазарскими, – я был не здесь, я ничего не знаю, я был у… у женщины, своей женщины… она из Пантикапеи, она…
– Замолчи! – приказал тиун, встряхивая грека ещё крепче.
Тот тотчас же умолк.
– Погоди, Булат, – остановил богатыря волхв, – он с перепуга и собственное имя позабыл, давай я с ним поговорю. – Он усадил грека на лаву возле высокого крыльца дома, помолчал, а потом сказал тихим, ровным голосом на греческом языке: – Я волхв из Киева, зовусь Всеславом, волхвы не могут говорить неправду, иначе прервётся связь с богом и волхв потеряет свою силу, поэтому каждое моё слово – правда, а по-другому быть не может! – Волхв помолчал, ожидая, пока до перепуганного насмерть повара дойдут его слова. Потом продолжил: – Если ты поможешь нам найти твоего хозяина, останешься жив, если нет, то будет вот так. – При этом волхв кивнул в сторону мёртвых тел.
– Нет, нет, я будеть помогать, только совсем не знай, куда хозяин бегать, – вдруг затараторил по-славянски грек.
– Гляди, братья, он по-нашему со страху заговорил, – усмехаясь в усы, изрёк десятник из Беловежского полка.
– Так по кухне ему всегда в помощники наших давали, вот и поднаторел, – пояснил один из бывших рабов. – Правду сказать, он хорошо к робичам относился, тех, кто на кухне работал, никогда не бил, разве что покричит, да и только.
– Тогда давай так, – предложил греку Всеслав. – Ты сейчас вспоминай, в каких местах ты бывал с хозяином, вспоминай точно, до мелочи, и ничего не говори, понял?
Повар согласно кивнул и с опаской прикрыл глаза, а волхв снова стал расслабленно-отрешённым и простёр над головою пленника левую руку. Так длилось некоторое время, потом волхв открыл глаза и, смахнув с чела выступивший пот, изрёк:
– Убежище узрел, жидовин там, человек тридцать охоронцев да ещё невольники.
– Что, подмогу возьмём? – спросил десятник у тиуна.
– Нет, – мотнул головой Булат, – много людей – много шума, этот живодёр снова улизнуть может. Надобно очень тихо всё сделать, а для этого нас как раз против тридцати хватит. – Он подошёл к коню, вставил ногу в стремя. – Куда едем?
– Кони нам ни к чему, вот лодка, что у причала стоит, как раз кстати, – ответил Всеслав.
– Добре, а вы, – Булат обернулся к бывшим невольникам, что ещё оставались в усадьбе, – за лошадьми нашими приглядите, да и порядок наведите, трупы захороните, нечего мух разводить.
– Я тут припасов взял кое-каких, – сообщил усатый десятник, загружая с воинами корзины и короба, – неизвестно, сколько дней в поисках пройдёт. – Он осмотрел по-хозяйски лодку, проверил вёсла и спросил удивлённо, указывая на другую, большую ладью, что стояла рядом: – А эта, видать, для перевозки коней приспособлена, гляди, коновязи рядами посредине, только расстояние больно малое меж ними, лошадям неудобно будет.
– Это, брат-десятник, не для лошадей, а для другого товара ладья, людей там вязали при перевозке, – пояснил один из бывших рабов.
– Добро бы к вечеру сыскать пристанище жидовина, – в раздумье проронил Булат, – ночью сподручнее всего его взять.
– Так скоро не получится, – ответил волхв, – грек плохо помнит дорогу, он же повар, а не воин.
Но ни в этот, ни в следующий день сыскать потайное убежище торговца людьми не удалось. Все протоки были похожи одна на другую. Примету в виде наклоненной к воде огромной ивы встречали то там, то здесь. Иногда обрадованный повар кричал, что это то самое место и он его узнаёт, но спустя некоторое время, испуганный и расстроенный, садился снова на скамью лодки, бормоча оправдание на ломаном славянском, греческом и хазарском языках. Когда с наступлением ночи расположились на первом попавшемся острове и развели костёр, молодой волхв, глядя в огонь, тихо сказал.
– Будем теперь искать по-другому. – Он встал и ушёл в глубь острова. Утром вернулся, и лодка снова двинулась на поиски. Только теперь никто не донимал повара вопросами, все молчали и глядели на волхва, который лежал посреди лодки как мёртвый и только иногда еле слышно говорил «ошую» или «одесную», «а тут против течения, до заросшего камышом островка».
Так они плыли почти весь день. Наконец волхв скомандовал:
