Питер Дарман - Парфянин. Книга 1. Ярость орла
Я налил себе в чашу воды.
– От нее будет мало проку. Она выглядит ненормальной. Душевнобольной.
Галлия резким движением выбила у меня чашу из руки.
– Ты вроде бы образованный человек, а ведешь себя иногда как полный идиот!
Она встала и пошла к своей палатке. Все сидевшие у костра опустили глаза, избегая моего взгляда. Должным образом отруганный и наказанный, я тоже отправился спать.
Мы набрали в этих землях много трофеев и прочей добычи, по большей части золотых и серебряных монет. Наше неожиданное появление не давало местным времени зарыть свои сокровища в каком-нибудь укромном месте, и, сказать по правде, им еще здорово везло, если они успевали удрать и спасти свои жизни от жаждущих мести рабов. Галлия мало со мной разговаривала все последующие дни, после инцидента с ловцами беглых рабов, и я видел, что она по-прежнему кипит яростью. Она назвала ту девушку Руби – по названию города, возле которого мы ее спасли. А та все еще избегала смотреть кому-либо прямо в глаза. Галлия и Диана все время что-то ей говорили, и вскоре она уже полностью доверяла им. Гафарн тоже умудрился как-то завоевать ее доверие, хотя даже его чары и веселый юмор встречали с ее стороны мало отклика. Несомненно, печальный опыт выработал в ней несокрушимое недоверие к мужчинам. Мы держались начеку, постоянно ожидая появления вражеских патрулей, хотя из того, что сообщил мне Годарз, следовало, что в этом районе мало римских войск. Я был в этом уверен. По всей видимости, большая часть легионов находилась в других странах, захватывая новые территории и убивая их обитателей. В самой же Италии войск оставалось немного, если не считать второразрядных гарнизонных отрядов и ветеранов, которые получили землю и теперь занимались сельским хозяйством. Последние могли стать проблемой, но на юге страны на земле трудились в основном рабы, тысячи рабов. И большинство их теперь собирались под знамена Спартака.
На пути к Метапонту мы наткнулись на большую, богато украшенную виллу примерно в десяти милях к западу от Генузии. Вилла располагалась на широком, но невысоком холме и была окружена ровными рядами оливковых деревьев, берез и ульев. В полях и возле ульев трудились рабы, почти не обращавшие на нас внимания, пока мы ехали по обсаженной деревьями дороге, что вела к вилле, белые стены которой красиво выделялись на фоне окружающей зелени. Мы остановились перед виллой на широкой поляне, покрытой ухоженной и подстриженной травой, и я спешился.
– Никакого насилия, – предупредил я своих людей. – Но будьте внимательны и осторожны. Эти батраки что-то не слишком обеспокоены нашим появлением.
– Мне тебя сопроводить, принц? – спросил Гафарн.
– Я крикну, если понадобится помощь, – ответил я.
– Трудно будет крикнуть, если кто-то тебе горло перережет, – бросила Галлия.
– Уверен, что ты многократно отомстишь за мою смерть. – Я поглядел на Руби, которая уставилась на меня диким взглядом. – И ты, и твои когорты.
Я прошел во двор, в атриум, как его называют римляне. Пол здесь был украшен мозаикой из маленьких черных и белых каменных квадратиков, уложенных в геометрические узоры. В центре атриума располагался фонтан с мраморным бассейном. Звук падающей воды наполнял дворик ощущением спокойствия. Я снял шлем и тут заметил мужчину, стоящего на мраморных ступенях между двумя колоннами у открытой двери. Мне показалось, что ему за шестьдесят, волосы у него были редкие, лицо сморщенное, руки тощие и костлявые. На нем была простая бежевая туника и кожаные сандалии. Лицо и шея у него казались очень худыми, тощими, из чего я заключил, что это раб.
– Позови сюда своего хозяина, – сказал я ему.
– И как мне ему сказать, кто его зовет? – твердым голосом спросил он.
– Пакор, принц Парфии. И побыстрее!
– Так вот, принц Пакор, раз уж я узнал твое имя, то и тебе следовало бы узнать мое, несмотря на то что ты явился в мой дом без приглашения, да еще и привел с собой вооруженных людей.
– Твой дом?
– Конечно, – он сделал шаг вперед. – Я Гай Лабиен, когда-то римский военачальник, а теперь пенсионер. Живу в провинции, тихо-мирно.
Я оглянулся на мраморные колонны, изукрашенные стены и мозаичные полы.
– А ты, кажется, богатый пенсионер.
Он пожал плечами.
– Подарок от признательного сената за услуги и заслуги, – сказал он. – Вина не угодно?
Он хлопнул в ладоши, и через минуту на крыльце возник слуга, одетый в безукоризненную белую тунику с синей полосой внизу, с подносом с двумя серебряными кубками. Раб. Поднос он протянул мне первому. Я взял кубок и кивнул Гаю в знак благодарности. Вино оказалось великолепным на вкус, видимо, оно было высшего качества.
– Так за какие услуги и заслуги? – спросил я, уверенный, что подобное богатство не дарится просто так.
– Я двадцать лет воевал за Рим в чужих странах, в Македонии, Фригии и Сирии, – Лабиен осушил свой кубок, и раб унес его.
– Твои рабы хорошо воспитаны, – пренебрежительно заметил я. Он заметил это.
– Это не рабы, они вольноотпущенники. Бывшие рабы, которым я дал свободу, и они теперь вроде как часть моей семьи.
– Все? – спросил я.
– Все. И те, что работают в поле, и те, что обслуживают дом. Все они свободны и могут в любое время уйти отсюда, если захотят. При такой ситуации, мой юный принц, ты вряд ли найдешь себе здесь пополнение.
– А разве я ищу новых воинов? – невинным тоном осведомился я.
– Я, может быть, стар, но не надо считать меня дураком. Мне известно, что ты служишь в войске этого бандита Спартака и что ты убил римского трибуна.
Должен сознаться, мне было приятно узнать, что он слышал обо мне, но я подавил искушение похвастаться.
– Он был убит в бою, – сказал я, – а его войско разгромлено.
– Я знаю это, как и то, что войско рабов взяло и разграбило Форум Аннии и сейчас ведет осаду Метапонта, а ваши конники носятся по округе, освобождая рабов и грабя невинных людей. Именно поэтому вы и оказались здесь, не правда ли, принц Пакор? Чтоб ограбить меня и, вероятно, убить?
– Я не убийца, – ощерился я.
Какое-то время он молчал и, не мигая, смотрел на меня.
– Да, не думаю, что ты убийца. Но ты сражаешься вместе с убийцами, и когда месть Рима обрушится на вас, а так оно и будет, никто не станет разбираться и отличать тех, кто воевал с честью, от тех, кто сражался лишь ради мести и грабежа.
– Все, что мне нужно, это вернуться домой, – сказал я.
– Прекрасная цель, достойная восхищения, однако те, кто воюет вместе со Спартаком, никакого дома не имеют. Многие из них – дети рабов, рожденные здесь, в Италии. И где же в таком случае их дом?
– По крайней мере, они теперь свободны, а не закованы в цепи, как животные.
– А разве в Парфянской империи нет рабов, принц Пакор?
– Есть, – признался я.
– И цепи, которыми они скованы, разве приносят меньше мучений и страданий, чем римские? Может, цепи в Парфии сделаны из золота, но даже если это так, могу дать все гарантии, что они ничуть не менее жестоко натирают ноги и руки.
– Я никогда не убивал рабов! – возмущенно воскликнул я.
– И я никогда, – ответил он. – И рабов у меня в собственности нет, ни единого. Но ты все равно был готов меня убить, когда явился в мой дом, не так ли? По той простой причине, что я римлянин, да? Так или нет?
– Я не убийца, и мои люди тоже. Но я враг Рима.
– Ну, в этом я не сомневаюсь! – сказал он. – Вот только тебе не следует ненавидеть своих врагов, принц Пакор, потому что это, несомненно, лишит тебя возможности судить здраво и беспристрастно. Военачальник должен, прежде всего, быть выше любых эмоций. Ты сражаешься за свободу, но свобода, о которой ты говоришь, это свобода управлять своим царством и командовать войсками, свобода жить подобно божеству, в роскошном дворце. А для большинства людей свобода означает изнурительный каждодневный труд в стремлении хоть как-то выжить. Не надо путать свободу жить в привилегированном положении со свободой подыхать с голоду. У тебя мало общего с теми, кто сражается рядом.
– А у тебя было много общего с теми воинами, которые были с тобой в одних и тех же военных кампаниях? – резко возразил я.
– Конечно. Нас связывало кровное единство, ведь мы все были римляне.
– Так оно, вероятно, и было, Гай, но есть тысячи людей вроде меня, кто был взят в плен, когда сражался против Рима, и у них есть страстное желание вернуться домой. А теперь, мой господин, мне нужно следовать дальше. Не беспокойся, ни твоему имуществу, ни тебе самому не будет нанесено никакого ущерба. У моих людей есть на то строгий приказ.
Он проводил меня до ворот виллы, где меня ждали мои люди, по-прежнему сидя в седлах. Когда мы вышли, с полей прибежала группа его слуг, человек двадцать, вооруженные деревянными дубинками и вилами. Мои конники в мгновение ока достали стрелы и натянули луки, готовые стрелять. Гай поднял руку, утихомирив своих людей.
